Сергей Устинов - Проигрыш
Четыре дверцы хлопнули одновременно. Епифанов откинул газету. Гольба запустил двигатель. Кантария прижал рацию к уху. Я забыл про море. И мы поехали.
Вчера утром у Абуладзе снова было совещание.
- К тому, кто лягается, подходи спереди, к тому, кто бодается, подходи сзади, - сказал начальник уголовного розыска. - Грош нам цена, если не перехитрим Каличаву. Давайте все вместе думать, как он будет себя вести.
Больше всего это напоминало обсуждение отложенной шахматной партии. "Если мы так, то он может так... так... и так... Но скорее всего, вот так. А тогда мы сюда, он сюда, мы - шах и мат!" Как всякая домашняя заготовка, она выглядела безупречно. При условии, что противник не окажется умнее и хитрее, чем ему полагалось по расчетам.
А полагалось вот что. Самой существенной уликой против Каличавы могло бы стать оружие, из которого совершено убийство. Конечно, хитрый преступник должен был бы его уничтожить. Но те, кто сейчас вступал с Каличавой в единоборство, исходили из того, что Каличава не только хитрый, но, во-первых, еще и жадный, а во-вторых, и это главное, самоуверенный. Что благодаря этой своей самоуверенности, благодаря наглой уверенности в том, что он в состоянии перехитрить всех на свете, бандит может не выбросить пистолет, а лишь спрятать его до поры до времени.
Это была, так сказать, теоретическая разработка. Из нее вытекали вполне конкретные практические шаги. Мало обнаружить тайник, надо еще доказать, что оружие принадлежит Каличаве. А для этого хорошо, чтобы пистолет оказался при нем в момент задержания. Взять с поличным - так, кажется, говорил Епифанов. Это, конечно, повышает опасность самого задержания, но зато значительно облегчает изобличение убийцы. Итак, нужно добиться, чтобы Каличава извлек из неведомого нам тайника пистолет. Как?
Я сейчас сжато, почти конспективно излагаю результаты того совещания. А было оно трудным и бурным, высказывались противоречивые мнения, каждое предложение рассматривалось с учетом всех возможных последствий. Сейчас уже не помню, кто именно предложил использовать против Каличавы его собственный метод, которым он пытался затравить Русика Матуа. Кажется, Кантария. Да это и неважно. Важно, что идею, рассмотрев со всех сторон, наконец одобрили.
В тот же день на допрос к следователю были приглашены свидетели по делу об убийстве Зазы Квициния. Их расспрашивали об одном: какие отношения были между убитым и Каличавой. От них не очень скрывали, что следствию известна роль Каличавы в мошенничестве с "зари" и особенно в получении долгов с проигравших. Их не просили никому не рассказывать об этом разговоре. И можно было не сомневаться, что уже к вечеру Каличава узнает, что он на подозрении.
Дальше предполагалось, что Каличава, не дожидаясь ареста, постарается скрыться. При этом он, возможно, прихватит с собой оружие. Ну, а если преступник окажется осторожнее, чем о нем думают, и пистолета с ним не будет... В таком случае, как выразился Епифанов, мы, конечно, ничего не приобретем, но уж ничего и не потеряем.
И последнее. То, что дома Каличава держать пистолет не будет, признавалось за аксиому. Или у кого-то, кому он доверяет, или в тайнике. Из близких родственников у него есть только родная сестра, которая живет в поселке Бабушары на другом конце города. Поэтому со вчерашнего вечера было установлено наблюдение за ее домом и за домом самого Каличавы.
- Шестой, я девятый. Второй сел в автобус, который идет к центру.
Епифанов взял у Нестора рацию.
- Девятый, я шестой. Обгоните автобус. Пусть на следующей остановке в него сядет наш сотрудник.
Такси с Каличавой и автобус с его сестрой неторопливо двигались навстречу друг другу. В сторону их возможного рандеву ехали и мы.
- Я девятый. Второй вышел возле универсама, стоит на ступеньках у входа. В автобусе женщина вела себя спокойно, не нервничала, разговаривала со знакомыми, смеялась. Мне удалось коленкой прижаться к пакету. Там что-то продолговатое, но мне показалось - мягкое, пружинит слегка. Как поняли?
- Хорошо понял, - проворчал в микрофон Епифанов. А Гольбе бросил: Давай быстрее к универсаму.
Мы остановились метрах в ста, на другой стороне улицы. Отсюда было не очень хорошо видно, что происходит перед магазином: все время подъезжали, заслоняя вход, троллейбусы и автобусы. Впрочем, как я понял, в задачу Епифанова входило не столько видеть, сколько слышать.
- Я восьмой! - взволнованно сообщила рация. - Они встретились! Идут по улице!
И тут мы их увидели. Сестра оказалась на целую голову выше брата. Они прогулочным шагом шли в нашу сторону, о чем-то беседуя. Остановились. Женщина погладила мужчину по голове. Наклонилась, поцеловала в щеку. Повернулась и пошла. Желтая сумка была теперь в руках Каличавы. Он с полминуты задумчиво смотрел вслед сестре, потом вдруг быстро оглянулся по сторонам и, резко повернувшись, вошел в ближайший подъезд. Мы даже ахнуть не успели.
- Готово... - выдохнул Гольба.
Через минуту Каличава вышел на улицу. Пакета с ним больше не было.
- Шестой, какие будут указания? - загалдела рация на два голоса.
Мы все смотрели в эту минуту на Епифанова. Я заметил, как обострились черты его крупного лица, как плотно сжались бескровные губы. Он полуприкрыл глаза. Огромная лапища поднесла рацию ко рту.
- Ждать.
"Чего ждать? - не понял я. - Сейчас вооруженный преступник сядет в такси, которое стоит возле магазина, и..."
Каличава между тем вел себя более чем беспечно. Он, кажется, не торопился к оставленному такси. Встал в очередь за мороженым, купил стаканчик. Перешел через дорогу, уселся в сквере на лавочку, принялся есть.
- Девятый, я шестой, - нехотя, словно в задумчивости, сказал в микрофон Епифанов. - Осмотрите-ка подъезд, куда он заходил.
Каличава доел мороженое. Поднялся со скамейки. Не оглядываясь пошел к такси.
- Шестой, я девятый. Ничего интересного. Только... круг сулугуни валяется под лестницей.
- Отлично! - воскликнул Епифанов. Теперь глаза его сверкали. - Дайте ему сесть в такси. Соблюдайте максимальную осторожность, чтобы он вас не увидел. - Он повернулся к нам и сказал с восхищением: - Вот лиса! Чуть было не перехитрил нас все-таки!
И тут я тоже, кажется, понял, что к чему. Каличава предугадал наш ход. Вернее, так: предусмотрел. И подготовил контригру. Если уголовный розыск следит за ним и хочет взять его с пистолетом в кармане, он предоставит милиции такую возможность. Пожалуйста, как бы говорил он, беспечно поедая мороженое в сквере, бросайтесь на меня, задерживайте! Кроме пустого желтого пакета, в котором сестра привезла сулугуни, вы у меня ничего не найдете. Милиция не бросилась. Что будет теперь делать Каличава?
Такси подъехало к зданию железнодорожного вокзала. Каличава вылез и легко взбежал по ступенькам.
- Бегает из зала в зал. Осматривается, - тихо скороговоркой докладывала рация. - Вошел в автоматическую камеру хранения. - И через минуту: - Выходит обратно!
- Теперь приступайте, - жестко скомандовал Епифанов.
С другой стороны площади мы видели, как маленький лысый человечек появился в дверях вокзала. Набычившись, он оглядел площадь и быстро стал спускаться вниз. Вдруг я заметил, что возле такси, ожидающего его, что-то происходит. Трое курортников - двое парней и девушка - с чемоданами и сумками, из которых торчали теннисные ракетки, открыли обе дверцы и разговаривали с водителем - видно, просили подвезти. Ребята жестикулировали, девушка кокетничала с водителем. Каличава подошел и остановился у них за спиной, засунув правую руку в карман брюк. Я перестал дышать.
Курортники о чем-то коротко переговорили с подошедшим. Один широко улыбнулся и развел руками: дескать, занято так занято. Каличава вынул руку из кармана и взялся за дверцу. Дальнейшее произошло мгновенно.
Один из парней вдруг перехватил руку Каличавы, лежащую на дверце машины, второй вывернул ему другую. Девушка отскочила в сторону. Коротко скрипнув, рядом тормознула "Волга", на мгновение закрыв от нас происходящее, а когда она отъехала, на тротуаре остались лишь сумки курортников. Следующая "Волга" втянула их в себя и умчалась. Епифанов ладонью задвинул антенну в рацию, сказал устало:
- Все. Поехали в министерство.
Я понял, что карьера "змеелова" Серго Каличавы закончена.
Вместо эпилога
Журналистские дела требовали от меня перед отлетом в Москву заехать в Гагринский район. Распрощавшись с моими новыми друзьями, я стоял на остановке и ждал автобуса. Рядом со мной затормозили ярко-красные "Жигули", сквозь сверкающее под солнцем лобовое стекло неясно виднелись смутно знакомые лица. Ба! Да это же Матуа - отец и сын! Последний раз, когда я их видел, оба находились в весьма угнетенном состоянии. А сейчас...
- Какая встреча! - радостно размахивал руками, выскочив из машины, бывший шашлычник. - Какие все-таки люди работают в нашей милиции: честные, справедливые! Настоящие бойцы невидимого фронта, мамой клянусь! Русик, вылезай, поздоровайся с товарищем.
