Энн Грэнджер - Тени убийства
— Как обычно в час пик, — ответила она с излишней резкостью.
— Да? Я не привык к большим городам. — Молодой человек опять улыбнулся доверчивой, обезоруживающей улыбкой, показав золотую коронку на левом клыке. Видя работу какого-то старого континентального мастера, Мередит почему-то сочла спутника безобидным и отказалась от прежнего мнения. — Деревенский… так ведь у вас говорится?
— Откуда вы? — спросила она, не успев удержаться.
— Из Польши.
Пора пробормотать: «Ах вот как?» — и на этом закончить беседу, иначе от него до конца не отделаешься, в зависимости от того, далеко ли он едет. Интересно куда — и он, как будто прочитав ее мысли, сказал:
— В Бамфорд еду. Знаете?
Мередит не отрицала, он сразу встрепенулся, подался вперед и спросил:
— Ну, что за город? Вы его хорошо знаете и тамошний народ? Я там ни разу не был.
Чисто детское неудержимое любопытство. Поздно прятаться за страницей «Ивнинг стандард» с кроссвордом. Другие пассажиры уткнулись в романы в бумажных обложках, просматривают деловые бумаги из кейсов, бормочут в мобильные трубки и дремлют. Оставшись без всякой поддержки, Мередит постаралась кратко описать Бамфорд с максимальной точностью:
— Городок маленький, есть несколько милых старых построек, хотя он не относится к туристическим центрам. Неподалеку имеются более привлекательные и живописные места… Загляните в путеводители и буклеты. В этом смысле Бамфорд почти ничего не обещает.
Молодой человек внимательно слушал, кивая, а когда она замолчала, спросил:
— Вижу, вам все хорошо известно… может, вы там живете? — В тоне одно простое любопытство, а взгляд темных глаз испытующий. Святой или грешник?
— Да. С партнером. — Это означает, что на станции в Бамфорде их знакомство закончится. Но как только слово слетело с губ, Мередит с содроганием сообразила, что впервые назвала так Алана. Их взаимоотношения развиваются. Они живут вместе — он от чистого сердца, она разрывается от тайных и открытых сомнений. И ей вдруг стало стыдно своей неуверенности. Надо либо отдаться с таким же чистосердечием, либо разорвать, а разрывать не хочется. Коттедж будет выставлен на продажу. Не сдан в аренду, а продан. Если не сделать этот первый решительный шаг, то больше никуда не продвинешься. Надо позвонить Джулиет, сообщить о решении.
Попутчик погрузился в раздумья, надул губы, постукивает пальцами по узенькому вагонному подоконнику. Удивительная рука — загорелая, сильная и одновременно маленькая, изящная, как у женщины.
— Может, и в других местах побываю. — Судя по тону, его абсолютно не интересуют туристические достопримечательности. — Понимаете, мне в самом деле надо побольше узнать о Бамфорде… — Он внезапно подался вперед с заговорщицкой улыбкой, и Мередит побоялась услышать какую-то тайну. — Я еду не на экскурсию… а к родным. — И снова привольно раскинулся в кресле с широкой улыбкой, сверкнув золотым зубом.
— Ах вот как… — Мередит попыталась завершить разговор, не показавшись при этом невежливой. Впоследствии гадала, не из опасения ли услышать нечто неприятное.
«Мысленно отмахнулась, — объясняла она потом Алану. — И совершила ошибку, абсолютно не представляя дальнейшего. Думала, его родные какие-то польские эмигранты, и чуть с сиденья не упала, когда он спросил, знакома ли я с Оукли».
— С Оукли? — опешила Мередит. И осторожно пояснила: — Нет, пожалуй… семья большая…
Молодой человек затряс головой:
— Не большая. Остались только две сестры-старушки.
Поезд остановился на промежуточной станции, вагон заметно опустел. Когда снова тронулся, Мередит со своим спутником остались наедине.
— Вряд ли мы говорим об одних и тех же людях, — твердо объявила Мередит. — Это невозможно.
— Они живут в усадьбе Форуэйз.
Мередит задохнулась, не в силах поверить.
— Дамарис и Флоренс Оукли?
Сверкнул золотой зуб.
— Да. Мои кузины. Вы их знаете? Потрясающе! — Молодой человек открыто взглянул на нее, и она прочла в темных глазах какую-то триумфальную радость. — Меня зовут Ян Оукли, — представился он, как будто этим все объяснялось, произнося свое имя на польский манер.
Мередит не часто теряет дар речи, но это был как раз тот редкий случай. Сообразив, что челюсть отвисла, она закрыла рот, а потом пробормотала:
— Ах…
Так и не успела прийти в себя, когда подъехали к Бамфорду. Попутчик схватил свой рюкзак и бодро зашагал рядом с ней по платформе. Имея рост пять футов десять дюймов, Мередит с каким-то извращенным удовольствием заметила, что он до нее не дотягивает. Однако у него мускулатура гимнаста, упругий, размашистый шаг. Она с досадой отметила, что он держится рядом, как старый знакомый. Конечно, от него решительно надо отделаться, но в то же время в голове лихорадочно вертится мысль: ждут ли его в усадьбе Форуэйз? И она осторожно спросила.
— Ох да, я переписывался с кузинами. Они знают, что я сегодня приеду.
— А… вас кто-нибудь встретит?
— Нет, — нахмурился он, — но ведь можно взять такси, правда? Далеко ехать?
— Усадьба на краю города, на перекрестье дорог. Отсюда и название.[3] — Подошли к выходу с вокзала. — Не очень далеко. Такси будет недорого стоить.
— Очень рад познакомиться с вами, — искренне сказал попутчик, протягивая руку. Мередит сделала ответный жест не подумав, а он стиснул ее пальцы, галантно поднес к губам с официальным поклоном. — Надеюсь, еще встретимся.
«Нет, если это от меня зависит», — мысленно провозгласила Мередит, направляясь к своей машине на забитой стоянке. Но встрече суждено было продолжиться. Медленно отъезжая от железнодорожной станции, она заметила одинокого Яна Оукли, сгорбившегося на пустой стоянке такси с рюкзаком под ногами, и притормозила.
Он шагнул к машине с надеждой:
— Все такси разобрали. Придется ждать минут двадцать.
— Я вас довезу, — сдалась Мередит. — Положите рюкзак на заднее сиденье.
Ян немедленно повиновался и сел рядом с ней.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал он с каким-то самодовольством, по ее мнению.
Она ничего не ответила, осторожно выезжая со стоянки, лавируя среди других машин с нетерпеливыми водителями, спешившими по домам.
Когда проезжали по городу, Ян заметил:
— Довольно красиво. Почему вы решили, что я не заинтересуюсь?
— Должно быть, потому, что живу здесь. То есть город, конечно, хороший. Вы сюда надолго? — Она постаралась, чтобы в вопросе не прозвучало: «Надеюсь, что нет».
— В зависимости от обстоятельств, — туманно ответил он. — Недели на две, на три… — Сгорбился на переднем сиденье, глядя в лобовое окно, сложив на коленях руки. Из горловины футболки выскочило маленькое золотое распятие.
— Чем вы занимаетесь в Польше? — спросила Мередит, стараясь заручиться добавочной информацией. Пока это только ему удавалось. Похоже, он застал ее врасплох, что нехорошо. Например, целование ручек никогда ей не нравилось. Но если у него есть постоянная работа, то он к ней вернется со временем. Не дадут ему бесконечного отпуска.
Ян развел руками. Золотое распятие не единственное украшение. Часы на запястье с виду дорогие — возможно, фальшивые, как и владелец.
— Лошадьми.
— Лошадьми?.. — Неожиданное известие.
— Угу… Чистокровными, на племенном заводе. Мы в Польше разводим прекрасных коней. Ценный экспортный товар для нашей экономики.
Объяснился загар от пребывания на свежем воздухе и заявление, что он «деревенский». Коневодство — крупный бизнес в Польше. Вспомнилась статья о международных соревнованиях по конкуру. Ян хорошо говорит по-английски и явно немножко гордится собой. Может быть, несмотря на свой скромный вид, он занимает высокий пост на племенной ферме.
Во второй раз за время их короткого знакомства он как бы угадал ее мысли.
— Можно сказать, что я ветеринар.
— Ветеринарный врач? — переспросила Мередит. — Ах, вот и Форуэйз…
Она и не заметила, как подъехала к дому. Солнце уходит с неба, окрашивая его в розовый цикламен на бирюзовом фоне. На фоне палитры красок дом представляется некой фоновой декорацией, скажем, к опере Доницетти «Лючия де Ламермур». Построен на пике викторианского неоготического стиля с высоченными узкими стрельчатыми окнами, украшенными затейливой резьбой. По прошлым визитам известно, что они пропускают совсем мало света. Под карнизами располагаются водостоки, замаскированные горгульями; в одном углу верхнего этажа торчит смешная башенка в виде перечницы, как бы в последнюю минуту придуманная архитектором.
Ян Оукли подался вперед, вцепившись в приборную доску над бардачком, глядя сквозь лобовое окно на усадьбу. Он источал невероятное напряжение, в салоне машины буквально трещало статическое электричество. На лице написан экстаз, словно он увидел перед собой какую-то священную реликвию. Мередит не могла вымолвить слово, сидела, ждала.
