Марина Серова - Скала эдельвейсов
Я, наконец, разозлилась, поднялась.
– Катерина Ивановна! Надеюсь, вы понимаете, что дневники вашей дочери нужны мне не для праздного чтения перед камином, а для поиска причины, ее погубившей. Вы с ней прошли через клевету, позор, незаслуженное унижение, а что, если Олег не виноват? Никто, даже лучшая подруга не верит в то, что Ольга чиста. А если и Олег думает так же? Вам сейчас бога надо молить, чтобы дочь выжила, а вы тратите силы на разоблачение предполагаемого виновника ее бед! Наберитесь терпения. Если я взялась за это дело, то обещаю: тот, кто наслал на голову вашей Оли все эти беды, от наказания не уйдет.
Катерина сникла. Я, выпустив пар, тоже немного успокоилась. С ней все понятно, женщина в истеричном состоянии, не понимает, что говорит. А я-то почему разошлась? Хотя, кажется, моя проповедь подействовала на нее, как ушат воды.
– Так вы дадите мне дневник Ольги?
– Извините, нет. Поймите, я не могу. Понимаю, что так надо, но не могу. Олечка, когда придет в себя, не простит мне этого.
«Ну и не надо, – подумала я про себя, – все равно я доберусь до этой тетрадки или тетрадок, как отметила Катерина. Чует мое сердце, что именно они помогут разобраться мне во многих проблемах Ольги». Хотя для этого не надо быть психологом: если человек ведет дневник, значит, именно ему он доверяет самые сокровенные тайны.
Внезапный телефонный звонок прервал мои размышления. Звонила Алина. Сначала в трубке раздалось какое-то шуршание, потом в это шуршание стали прорываться отдельные осмысленные слова и фразы: «заклинаю», «если ты мне друг», «промедление смерти подобно».
– Алина, говори нормально, я ни слова не понимаю, – разозлилась я.
Вызов сорвался, и через пять минут трубка запиликала снова:
– Я просто громко говорить не могла, а сейчас в лес углубилась, здесь меня никто не слышит, – уже отчетливо забормотала Алина.
– У кого там смерть? – переспросила я.
– Ни у кого, это я про промедление, которое смерти подобно. Если ты меня не спасешь, я превращусь в пещерного человека. Нам тут еще три дня страдать. В общем, так, записывай. Привези туалетной бумаги, дезодорант без запаха, крем дневной и ночной, а еще для глаз, ног и рук. Эпилятор захвати... хотя, нет. Как он без электричества работать будет? Бритвой обойдусь. Чистое белье, жидкое мыло, шампунь с бальзамом, солнцезащитный крем...
Алина диктовала долго, я еле успевала записывать.
– А что случилось? Ты уже не боишься, что твои друзья поймут, что ты цивилизованная девушка, и разочаруются в тебе?
– Я все продумала. Ты приедешь будто по делу, мы удалимся с тобой на безопасное расстояние, там в реке есть чистый заливчик, я буду приводить себя в порядок, а ты на шухере стоять. Они ничего не заметят. Они думают, что моя красота естественная, а она, зараза, блекнуть отчего-то стала. Я тайком зеркало пронесла, так смотреться страшно.
Голос подруги был такой жалостливый, что я растрогалась. Конечно, радости от перспективы выполнения ее заданий я не испытывала, дел было по горло, тут не до спасения естественной красоты подруги, а с другой стороны, если бы, например, у Ольги был друг, воспринимающий серьезно ее проблемы, ничего бы и не случилось. Я собрала все, что просила Алина, и поехала за город.
Встретила она меня, как и в прошлый раз, сдержанно. Объяснила соратникам, что нам требуется уединение, и повела меня вдоль реки. Когда мы ушли достаточно далеко, Алина занялась своим туалетом, а я «стояла на шухере», как она и просила. Когда подруга высушила волосы, я спросила:
– Алина, скажи честно, неужели так важно соблюдать все эти формальности? Человека можно мерить и другими ценностями.
– Другие мне изображать легко, а вот без туалетной бумаги – кранты. Знаешь, как наши говорят? Если вы не мерзнете, вам не хочется пить, есть и спать, не болят пальцы и колени, а кожа не свисает с лица лохмотьями – вы точно не скалолаз. Ничего, немного осталось, вот скоро залезу в ванную, вымажусь по уши сметаной, медом, взбитым белком, кофейной гущей и сутки отмокать буду!
Я не удержалась от смеха, представив неземную красоту моей подруги под всем этим соусом. Алина обиженно толкнула меня, я потеряла равновесие и шлепнулась на мягкое место.
– Ах, так вот благодарность за мою доброту?
Я схватила лежащий рядом тяжелый ботинок подруги и попыталась прицелиться прямо в спину удирающей Алине. Стоп. Рисунок подошвы. Редкий и запоминающийся.
– Алина, а где ты взяла эти ботинки?
– Скальники? – Нарезвившаяся подруга вернулась. – Заказала по Интернету. У нас таких не купишь, приходится заказывать. Знаешь, какие замечательные? Прокат при шаге просто изумительный, конечную фазу шага ботинок как бы стремится доделать за тебя. И кошки любые прицепить можно. Ты не представляешь, сколько я за них отвалила!
– У тебя у одной такие?
– Нет, мы вместе с Владимиром заказывали, только у него размер другой. Хочешь померить?
– Не хо-чу, – медленно произнесла я. Так вот в чем дело!
Мы вернулись в лагерь. Я дождалась, когда Алина скроется в палатке, и подошла к Владимиру, возившемуся с какой-то кривой железякой и яркой веревкой.
– Что, удачно припудрили носики? – бросил он через плечо.
– А что, заметно?
– Конечно. Но вы Алине не говорите. Она так искренне старается во всем походить на настоящего скалолаза, что не хочется ее разочаровывать.
– Вы хотите сказать, что у нее не очень удачно это получается?
– Настоящий скалолаз должен нутром чувствовать такие вещи, а она слепо обезьянничает.
– Мне кажется, на обезьяну больше стараетесь походить вы, – парировала я. – По окошкам прыгаете просто замечательно.
Владимир бросил свое занятие и внимательно посмотрел мне в глаза.
– Цветы – ваша работа?
– Алина говорила, что вы занимаетесь расследованием, но чтобы так быстро... Сдаюсь. – Он засмеялся и развел руками.
– Я не выдам вас вашим героическим друзьям при одном условии – вы мне поможете, – быстро сказала я. – Надеюсь, пользоваться мобильником у вас не запрещается? Запишите мой номер.
Я продиктовала свой телефон, и вовремя: к нам приближалась Алина. Владимир позвонил мне, едва я отъехала от лагеря.
– Вы просили о помощи?
– Не просила. Из-за вашего романтического потуга мне среди ночи пришлось заниматься уборкой, а я и днем-то без особого восторга это делаю. Вы промышленным альпинизмом занимаетесь?
– Понимаете, Полина, вы путаете два понятия: альпинизм и скалолазание. Альпинист поднимается к вершине при помощи крючьев, альпенштоков, иззубренных шипами ботинок и носильщиков-шерпов, а скалолаз – при помощи рук, ног и остальных частей тела. Я не из снобизма это говорю, я...
– Мне это неинтересно. В свободное от развлечений время вы занимаетесь покраской стен домов, мытьем окон небоскребов?
– Кхе... У нас нет небоскребов, но вы правы. Хорошее снаряжение стоит дорого, а работа в люльке на высоте хорошо оплачивается.
– Очень хорошо. Завтра мы совершаем ограбление. Ограбление во имя добра, не бойтесь. Если попадемся, я все беру на себя.
– Это точно никак не противоречит закону? – опасливо спросил отважный скалолаз.
– Вам страшно? Вы боитесь? А если бы вас поймали в момент, когда вы лезли ко мне в окно? Заметьте, дома никого не было, побрякушки я в сейф не прячу.
Владимир сдался. Я сказала, что время сообщу дополнительно, велела быть наготове и отключилась. Как удачно моя подруга порой выбирает себе хобби!
Глава 5
Я практически не рисковала. Родители Ольги почти все время проводили в больнице, люлька на стене дома, конечно, могла привлечь внимание, но обычно ограбления совершаются ночью, под покровом темноты, так что вряд ли кто заподозрит в чем-то нехорошем бородатого дяденьку в комбинезоне. Утром я забрала Владимира из лагеря, естественно, со всеми предосторожностями. Если бы Алина поймала меня за этим занятием, мне бы не поздоровилось. Объяснять, что я использую ее идеал исключительно как рабочую силу, было некогда и нецелесообразно, поэтому я решила схитрить и похитить его тайно.
Мы дождались, когда родители Ольги выйдут из подъезда, и поднялись на крышу. Очень вовремя мне под ноги попалось мятое ведро с остатками окаменевшего гудрона. Из воспоминаний детства я знала, что если на крыше работают мужчины, то это сопровождается запахом горящей смолы. Пока Владимир крепил свое снаряжение, я пыталась устроить небольшой костер в ведре. И как его строители поджигают? Наконец, черная масса начала плавиться и вонять. Этого я и добивалась. Я прихватила ведро, еще раз напомнила скалолазу, какое окно меня интересует, и спустилась вниз.
Почти все окна по случаю лета и жары были открыты, окно комнаты Ольги не составляло исключения. Еще в прошлый свой визит я заметила, что замок в доме довольно простой, английский, так что проблем возникнуть не должно. Владимир медленно спускался, я наблюдала снизу. Только бы ничего не помешало!
