Евгений Сухов - Убойный репортаж
После нашумевшего в Москве цикла передач под общим названием «Кто убил Санина?» и, правда, надлежало держать марку канала на должной высоте. А иначе, если опустить планку хотя бы на чуток, а потом еще настолько же, то нас попросту перестанут смотреть, и придет телекомпании «Авокадо» полный кирдык, как выражаются на родине незабвенного поэта Габдельджаббара Кандалого.
Сан Саныч заехал за мной в половине десятого. А ведь мне назначено было прибыть в НИИ неврологии имени А. Я. Божевникова к одиннадцати. С ума сойти: тратить на дорогу, которую можно проехать в двадцать минут, полтора часа! И это для Москвы еще по-божески…
Доехали без приключений, простояв в пробке всего-то минут сорок.
На проходной для меня был выписан пропуск. Я взял его и, спросив, как найти экспериментальную лабораторию отдела исследований мозга, отправился на второй этаж.
Что мне понравилось, так это то, что в институте было тихо, как в какой-нибудь клинике. Не было снующих туда-сюда сотрудников с озабоченными лицами, всем своим видом выказывающих чрезвычайную занятость, что по большей части было липой. Когда мне неохота работать, я иногда тоже прибегаю к такому способу отлынивать от поручений: напускаю на себя деловой вид, нахмуриваю брови и быстрым шагом пересекаю опасную территорию рядом с кабинетом шефа, где меня могут перехватить и озадачить каким-либо поручением. Поспешно скрывшись в чьем-либо кабинете, расслабляюсь, принимаю приглашение попить чайку или, что лучше, кофейку и предаюсь ничего не значащим разговорам за жизнь или творчество.
О творчестве я поговорить люблю: штука это интересная, увлекающая и загадочная, поскольку творить – значит создавать то, чего еще не было. А подчас даже из ничего. В нем я могу быть королем и слугой одновременно, все в моей власти! Могу расписать героя, наполнив его белыми или черными красками, а могу просто вычеркнуть за ненадобностью. Творчество – это частица божественного начала, ведь всем известно, кто истинный и главный Творец всего сущего. И любое человеческое творение, будь то роман, живописное полотно или кантата, есть чудесное проявление, переданное человеку с согласия Главного Творца.
Эк куда меня завернуло!
Экспериментальная лаборатория находилась в самом конце длинного коридора: большая двухстворчатая дверь с одной открывающейся половинкой и табличкой на другой половинке, прихожая-коридор, в котором вовсе не пахло химикатами, что привычно для помещений с научным названием «лаборатория». Коридор с простенькой пластиковой вешалкой, на которой висела пара синих сатиновых халатов, заканчивался большой комнатой, напичканной разной аппаратурой. За большой комнатой была еще одна комната, поменьше, с диваном, книжным шкафом, компьютером, несколькими клетками, завешенными с лицевой части опять же синим сатином, и разными схемами и графиками на стенах. Наверное, это был зверинец для подопытных крыс и кабинет одновременно. Ну, или что-то в этом роде… Та самая девица, что ревела после несостоявшейся конференции над трупом Рудольфа Михайловича Фокина, приняла меня в дверях и, извинившись, что не успела спуститься и встретить меня у проходной, проводила как раз в эту вторую комнату. Глаза девицы по-прежнему были заплаканы…
– Здравствуйте, – сказал я женщине, что сидела за компьютером и делала какие-то пометки в большую «амбарную» тетрадь.
Женщина подняла на меня глаза, и я узнал в ней ту самую роковую женщину, даму в деловом костюме, что, придя на конференцию, села недалеко от нас со Степой, волновалась, все время оглядывалась и пила минеральную воду. Она одна, наверное, не бросилась, как остальные, к упавшему Фокину и покинула зал одной из первых.
Интересный получается раскладец…
– Здравствуйте. Вы – Аристарх Африканыч Русаков, – без вопросительной интонации и всякого намека на удивление моим именем и отчеством произнесла женщина.
– Да, – ответил я, также не вкладывая в следующую свою фразу вопросительные нотки: – А вы – Маргарита Николаевна Бережная.
Она кивнула, оторвалась от компьютера и тетради и повернулась ко мне:
– У меня не так много времени, поэтому давайте сразу спрашивайте, что вас интересует.
– Хорошо, – сказал я и включил диктофон, положив его на стол. – Чем занимается ваша экспериментальная лаборатория?
– Наша лаборатория занимается стимулированием или торможением работы отдельных участков мозга, отвечающих за различные функции человеческой деятельности, – как-то заученно ответила Бережная, что мне крайне не понравилось. Наверное, она думала следующее: придет некий журналист, задаст несколько вопросов, которые ему поручили задать, получит расхожие и ожидаемые ответы и, удовлетворенный, уйдет. Что ж, Маргарита Николаевна, вы не на того напали…
– Вы упомянули об отдельных участках мозга. А что это за участки такие, поясните, пожалуйста?
– К примеру, есть участки мозга, отвечающие за зрение, память, проявление эмоций, ну и так далее, – ответила Маргарита Николаевна. – В каких отделах мозга находятся эти участки, нам известно. И, стимулируя или, напротив, замедляя и даже отключая деятельность клеток определенного участка мозга, отвечающего за конкретную функцию организма, мы можем улучшить или ухудшить зрение человека, его память, сделать человека более спокойным и даже более умным, нежели он бывает в своем обычном состоянии. Исследования в этой области очень перспективны и несут огромное прикладное значение…
– Например, в области улучшения человеческой породы? – воспользовался я паузой, возникшей в речи Маргариты Николаевны.
– Я бы так не ставила вопрос, – внимательно посмотрела на меня Бережная.
«Ага, поняла, что перед тобой не простачок, а человек, подкованный двухдневным изучением деятельности человеческого мозга»? – самоуверенно подумал я и спросил:
– А как бы вы поставили вопрос, Маргарита Николаевна?
– Скорее в позитивной координации психического и психологического состояния человека, что, согласитесь, в наше время очень актуально. Ведь имеются же препараты, успокаивающие нервы, снимающие стресс и депрессию. Так вот прикладное значение наших исследований – из этой же области…
– Я вас понял, – произнес я деловым тоном. – А чем стимулируется или замедляется деятельность этих конкретных участков мозга?
– Магнитными полями и направленным электромагнитным излучением определенной мощности, – быстро ответила Бережная.
– Это безвредно?
– Абсолютно. Это и безвредно, и безболезненно. К черепной коробке, в месте, где находится исследуемый участок мозга, прикрепляются электроды, или же данный участок подвергается воздействию магнитного поля. Изменения деятельности мозга фиксируют приборы, измеряющие мозговые волны. Также производится сканирование мозга, что позволяет выявить происходящие в нем процессы и возможные аномалии. Это тоже безвредно и безболезненно. Максимум, что может испытать человек при воздействии на его мозг электромагнитного излучения, так это лишь легкое покалывание, да и то не всегда. Ну а воздействие магнитного поля он и вовсе не почувствует…
– Вы сказали – человек? – быстро спросил я.
– Да, я так сказала, – ответила Маргарита Николаевна. – Опыты над животными привели к множеству положительных результатов, и нами было получено разрешение подвергнуть подобному тестированию и людей. Естественно, из числа добровольцев и при тщательном медицинском освидетельствовании и контроле.
Маргарита Николаевна вдруг поднялась и подошла к одной из клеток, закрытых синим сатином.
– Подойдите, пожалуйста.
Я встал и подошел. Бережная одним движением скинула покрывало с клетки, и я увидел очень крупную крысу весьма свирепого вида.
– Видите крысу? – спросила она.
– О да, вижу. Злющая какая!
– Поначалу она таковой и была… Ее зовут Матильда, – сказала Бережная с некоторой нежностью в голосе. – Когда мы ее привезли в лабораторию, она прокусила через резиновую перчатку два пальца нашей лаборантке Зое. Чтобы обездвижить ее и прикрепить к ее мозгу электроды, понадобилось два человека: один держал Матильду, а другой вживлял электроды в ее мозг.
– А что, у крысы мозг тоже разделен на участки? – спросил я.
– Да, – с воодушевлением ответила Маргарита Николаевна. – Ведь и человек, и крыса относятся к группе млекопитающих. И строение мозга, как и его работа, у них очень схожи. Правда, еще несколько лет назад считалось, что сенсомоторная кора у крыс весьма мала, поэтому отвечает за восприятие и ответ на него без различения на участки и зоны. Однако нам удалось доказать, что зоны у мозга крысы все же имеются. Их две: чувствующая и двигающая. И зоны делятся на участки так же, как и мозг человека… Так вот, мы воздействовали через вживленные электроды на участок мозга крысы, отвечающий за эмоциональный тонус животного. И теперь она воспринимает окружающую действительность не как враждебную среду, а как среду приятную и доброжелательную во всех отношениях. Сейчас это милейшее ласковое существо, и многим людям следовало бы многому поучиться у этой крысы. Наши опыты начисто лишили Матильду агрессии. Просуньте через решетку палец, – вдруг попросила Бережная.
