Даниэль Клугер - Побег из школы искусств
7
Через пятнадцать минут Черноусов был на улице Парковой, 4. Как и следовало ожидать, дом был тих и пуст. Он поднялся на крыльцо и постучал. Никто не отозвался, что его, впрочем, нисколько не удивило. Девушка хотела исчезнуть – девушка исчезла. Может быть на ее месте он поступил бы точно так же. Но пока что Черноусов находился на своем месте, и ему исчезновение Светланы никак не нравилось. Он машинально полез в карман за ключами, думая об обременительности поручения, потом сообразил, что ключей нет и быть не может: он отдал Светлане связку с обоими.
– Из любой ситуации есть два выхода, – повторил Черноусов любимую присказку Игоря, – один через Спасские ворота, другой – через Никитские…
Выход первый: плюнуть на это дело. Ну, захотелось девушке погулять самостоятельно – на здоровье. В конце концов, Лазурное – не какое-нибудь там Чикаго, ничего страшного с ней не случится. Погуляет – вернется. «Увидимся завтра, – подумал Черноусов без особого, впрочем, энтузиазма, – а пока реализуем идею насчет визита в бар».
Выход второй: дождаться чрезмерно самостоятельную столичную дамочку и надрать ей уши. Чтобы запомнила – с взрослыми дядями хорошие девочки так не поступают.
Первый вариант казался спокойнее, второй – приятнее. Черноусов предпочел покою удовольствие. Вот только ждать, стоя у крыльца ему совсем не хотелось. После короткого раздумья он вспомнил, что покидая гостеприимное жилище Верещагинских знакомых оставил открытым одно из окон. Обойдя дом, нашел распахнутое настежь окно, подтянулся на руках и влез внутрь.
У него еще теплилась слабая надежда, что опекаемое им дитя ушло из пансионата домой спать, и сон его (дитяти) столь крепок, что нарушить его (сон) не смог ни грозный стук в дверь, ни кряхтенье, с которым Черноусов влезал в окно. (В оправдание свое он мог бы сказать, что лазить по окнам после трех литров сухого вина сложно).
Надежда, как это обычно и случается с надеждами, не сбылась. Дом действительно был пуст. Черноусов расположился в кресле рядом с открытым окном и приготовился к долгому ожиданию. Свет он решил не включать. Испугается – сама виновата.
Как-то так получилось, что он незаметно задремал, овеваемый легким морским ветерком, и проснулся от скрипа входной двери. Черноусов уже собрался громко откашляться и разразиться гневной речью.
Хорошо, что он не успел сделать этого. Фигура, появившаяся в дверном проеме, нисколько не походила на Светлану. На внезапно вернувшихся хозяев (мысль вторая) ночной гость не походил повадкой. Он осторожно прикрыл за собой дверь, а вместо того, чтобы включить свет, включил фонарик, из которого вырвался яркий и узкий луч. С фонариком в руке он начал перемещаться по комнате, то и дело останавливаясь и осматривая различные предметы.
Черноусов не знал, что именно его интересовало, но присутствие журналиста в планы незнакомца никоим образом не входило. Что же до Виктора, то ему очень не понравились его широкие плечи и чересчур профессиональные движения. Гость передвигался совершенно бесшумно, ни разу ни за что не задев. Черноусов решил ретироваться тем же путем, что и появился. К счастью, кресло находилось достаточно далеко от входной двери.
Но к несчастью путь к отступления был отрезан. Когда Виктор, стараясь двигаться так же бесшумно, как и его гость, приблизился к окну и уже собрался выпрыгнуть, под окном послышались негромкие голоса. Черноусов замер. Потом осторожно оглянулся на незнакомца в комнате.
Наверняка он тоже слышал голоса, но нисколько не обеспокоился. Черноусов осторожно выглянул в окно.
Возле дома стояли двое мужчин. Видно было плохо, они стояли так, что свет от уличного фонаря не достигал их. Тем не менее, ему показалось, что ребята такие же тренированные, как и тот, что в доме.
Один из них курил – Черноусов видел мигающий огонек сигареты. Ясно было, что они ждут кого-то. Поскольку у Виктора таких знакомых не было, он сделал вполне естественный вывод, что ждут обладателя фонарика. И это Черноусову совсем уж не понравилось.
У курившего сигарета погасла, он чиркнул спичкой. Лицо на миг осветилось, и Виктор неожиданно узнал одного из двух «леваков», подпиравших стенку в аэропорту рядом со ним.
Черноусов инстинктивно вжался в угол, стараясь, по возможности, быть похожим на свежую штукатурку.
Человек в доме, похоже, нашел то, что его интересовало. А интересовала его дорожная сумка опекаемой корреспондентом девушки. Он быстро расстегнул ее. При этом движении фонарик в его руке качнулся, и луч высветил кусок стены сантиметрах в десяти от головы Виктора. К счастью, человек стоял к нему спиной. Он рылся в сумке небрежно, выбрасывая содержимое на пол. Следовательно, искал вполне конкретную вещь. Выбросив все, он перевернул пустую сумку и на всякий случай потряс. Ничего не выпало.
Черноусов так увлекся наблюдением за ним, что не сразу сообразил: теперь тот снова начнет обыскивать комнату. Видимо, он так и собирался поступить, но за окном негромко свистнули.
Человек тут же погасил фонарик. Быстро открылась и закрылась дверь. А Виктор в полном изнеможении сполз по стеночке на пол. Тотчас раздался звук подъехавшей машины. Хлопнула дверца. Чьи-то очень знакомые каблучки простучали по крыльцу. Черноусов услышал, как в замке поворачивается ключ. Дверь открылась, зажегся свет, и он с радостной улыбкой поднялся навстречу удивленной Светлане.
Радовался он, скорее всего, электрическому освещению, по которому успел соскучиться за эти несколько часов. Больше радоваться было нечему. Окинув гневным взором распотрошенную сумку и своего спутника рядом – похоже, больше всего ее возмутила идиотская улыбка последнего – Светлана решительно подошла ко Черноусову и влепила очень чувствительную пощечину. После чего распахнула дверь и скомандовала:
– Вон!
Черноусов как бобик подчинился. Спорить не хотелось, оправдываться и объясняться не было сил.8
Конечно, самым умным было бы отправиться домой, то бишь, в пансионат, а утром распрощаться с московской девицей. Но его смущало то, что резвые ребята-леваки вполне могут вернуться. Неизвестно, чем это закончится для него, но для девушки по имени Светлана сей визит может закончиться плохо. Ребята были совсем непохожи на курортных воров-гастролеров. Не стали бы гастролеры следить за парочкой от самого аэропорта.
Черноусов сел на скамеечку возле дома и закурил. С моря тянуло свежим солоноватым ветром. Ему пришло в голову, что он похож на влюбленного, безнадежно проводящего ночь под окном предмета своей страсти.
– Вот уж действительно… – пробормотал Виктор. – Предмет. Похоже, неодушевленный. Во всяком случае, бездушный…
Тут ему пришла в голову вполне здравая мысль. Может быть их – то есть, ее – преследует отвергнутый поклонник? И надеялся он найти в сумке обратный билет своей зазнобы. А ребята под окном – кореша. Чтобы, значит, в случае появления у милой нового обожателя, переломать ему кости.
Гипотеза объясняла и поведение товарища Василенко Г.Н. Может быть, не нравился папе дочкин жених. Рылом не вышел. Или происхождения чуждого, не пролетарского. Мало ли. Подумал: а не познакомить ли Светочку с приличным парнем? То бишь, с Виктором Черноусовым?
У Черноусова заныли ребра. Он вспомнил мускулистые спины троицы на пляже (что это были они же, не было никаких сомнений). Да уж, ситуация…
Время шло, сигареты кончались, предположения и версии тоже. Черноусов поднялся со скамейки, в последний раз окинул взглядом дом на Парковой и направился к пансионату.9
Дверь номера его сосед оставил незапертой. Черноусов нащупал выключатель, зажег свет и остановился у входа.
Черноусовская сумка лежала на застеленной кровати. Вещи были вытряхнуты.
«Дурацкая привычка у ребят, – с досадой подумал он. – Невесть что ищут, а я убирай…»
Ничего не пропало. Корреспондентское удостоверение лежало отдельно, видимо, его кто-то внимательно рассматривал. Черноусов сложил вещи обратно в сумку, сунул сумку в шкаф и сел на кровать.
Сосед Ильюша по-прежнему спал, укрывшись простынью с головой.
«Здоровые нервы, – позавидовал Виктор. – А тут от малейшего шороха дергаешься. Интересно, он так и спал здесь с тех пор? Гости рылись в вещах, а ему хоть бы что. Может, вместе с ними и напился?»
Он подошел к соседу и тихонько позвал:
– Ильюша…
Ноль эмоций.
– Ильюша!
Та же реакция. Черноусов решительно откинул простынь.
Ильюша не спал. Мало того: он уже остыл. С простынью в руках Виктор тупо разглядывал рану в груди и темную, почти черную корку запекшейся крови. На лице его несчастного соседа еще сохранялось удивленное выражение. Это произвело на Черноусова особенно жуткое впечатление, видимо, из-за широко раскрытых глаз. Виктор попятился к выходу, мгновенно забыв и о сумке, и об обыске. Он хотел только одного: немедленно сбежать куда-нибудь подальше от этого жуткого зрелища.
