Чингиз Абдуллаев - Приличный человек
– Почему десять? Насколько я понял, речь идет о пяти миллионах долларов?
– Это долги. А ведь нам нужно закончить наш завод. Чтобы его построить, нужно как раз еще дополнительно пять миллионов. И это впритык. И без гарантий, что наша продукция будет нужна городу через год. Кризис может продлиться гораздо больше. И два года, и три.
– Вы пессимист.
– Имею право. Все равно с первого числа я отсюда ухожу. Зачем нужен плановый отдел компании, в которой остаются работать несколько десятков человек. Да и те на очень небольшое время. Мы разорены, и это правда, которой нужно смотреть в глаза.
– Уже нашли новую работу?
– Не нашел. И боюсь, что еще долго ничего не найду. Время плохое. А мне уже под пятьдесят. Сейчас нужны молодые ребята с дипломами лучших английских вузов. В моем возрасте и с моим послужным списком из разорившейся компании меня никто не возьмет на работу. Нужно идти в дворники, если возьмут.
– Не нужно так мрачно. Вы хорошо знали Сутеева?
– Конечно, знал. Почти двадцать лет. Прекрасный был человек. Умница, очень талантливый, работоспособный, он буквально генерировал идеи. В другой компании он стал бы миллионером, но ему хотелось быть самому владельцем своей компании. А владельцы они с Чагунавой были не очень хорошие. Слишком добрые, слишком либеральные, слишком мягкие. На работе так нельзя. У нас в компании было человек десять, которых нужно было гнать поганой метлой. Ничего не делали и не умели делать. Но у кого-то была семья, кто-то был школьным другом Чагунавы или Сутеева, за кого-то просили родственники. Вот они и сидели на «хлебных должностях» в частной компании. А такого прощать нельзя. Ведь получается, что ты просто выбрасываешь деньги на ветер. Пока мы развивались, это были не такие большие деньги. Как только начался кризис, выяснилось, что мы переплачивали гигантские суммы. Вот тогда пришлось всех увольнять.
– У них появилось много врагов?
– Да нет. Какие враги. Все понимают, что их увольняют не от хорошей жизни. В «тучные годы» все сидели на своих местах и получали хорошую зарплату. Никто не виноват, что начался такой кризис. Не нужно было брать на работу столько ненужных людей. Особенно Николай Евгеньевич. Он даже взял два года назад семнадцатилетнюю дочь своего университетского товарища – Маргариту Кярвалис. Можете себе представить? Девочка провалилась на экзаменах во ВГИК, и он взял ее к нам на работу. Она ничего не умела делать, только сидела и хлопала глазами. Даже как курьера ее нельзя было использовать, ведь она совсем не знала Москвы. Что сейчас вспоминать. Сутеев был очень хорошим человеком, и мерзавец, который его убил, будет гореть в аду.
– Никто из ваших не мог отомстить таким образом Сутееву?
– Ни в коем случае. У нас работали люди нормальные. И все уволенные прекрасно понимают, что Сутеев не виноват. Хотя был у нас тут один «деятель». Он работал прорабом на стройке. Петр Данилович Гевелич. Из Витебска. Обычно белорусы такой спокойный народ, у меня ведь отец белорус, а мать украинка, поэтому имею право так говорить. Только этот Гевелич такой шебутной был, вечно требовал справедливости, как он ее понимал. Приезжал даже к нам. Немного не в себе был человек, мне всегда так казалось. Какой-то без тормозов, взрывной, агрессивный. Потом узнал, что у него семья погибла в автомобильной катастрофе. Жена и двое дочерей. Еще семь лет назад. Вот с тех пор он такой нервный и ходил. А Сутеев, наоборот, его даже опекал. Помогал ему всячески. Сына маленького, который остался у Гевелича, он даже помог в детский сад устроить, с лекарствами помогал.
– Вряд ли такой человек придет убивать Сутеева, – сказал Дронго.
– Я об этом и говорю. Даже очень недовольные люди были на стороне Николая Евгеньевича. Вы убийц здесь не ищите. Все равно никого не найдете. Пусть лучше милиция район хорошо прошерстит и там поищет среди наркоманов, которые на дозу себе деньги ищут. Вот тогда, может, убийцу и найдут.
– Вы знали, что Сутеев был тяжело болен?
– Почему тяжело? Диабет у него был. Сейчас у многих диабет, некоторые даже на инсулине сидят, как мой тесть.
– Больше ничего?
– По-моему, нет. А если и было, он бы не стал нам рассказывать. Своими проблемами не стал бы нас грузить.
– Вы бывали у него дома?
– Нет, не бывал. А почему вы спрашиваете?
– Вы сказали, что знаете его двадцать лет.
– Знаю. Но не сказал, что мы были близкими друзьями. У нас просто были хорошие отношения. И мы вместе работали.
– Какие отношения у него были с женой, вы не знаете?
– Говорят, что нормальные. Это ведь вторая его жена была. С первой разошлись, еще когда совсем молодыми были.
– Вы не слышали об их ссорах?
– Нет, не слышал. И не стал бы слушать. Мы занимались конкретными делом, а сплетни на работе о личной жизни наших руководителей я бы слушать не стал. Хотя все время говорил Сутееву, чтобы он удалил из своей приемной эту девочку, которую он принял на работу. Я имею в виду Маргариту Кярвалис.
– Чем она ему мешала?
– Она ему ничем не мешала. И, я думаю, даже нравилась. И вообще она всем очень нравилась. Красивая, высокая, зеленоглазая. Но вы знаете, на каждый роток не накинешь платок. Я лично не сомневался, что у Сутеева с ней ничего не было. Он был очень сдержанным и приличным человеком. К тому же очень любил свою супругу. Но когда у вас в приемной вместе с секретарем сидит еще и такая красавица, невольно по компании поползли слухи. Выяснилось, что он платит за ее квартиру, которую она снимала рядом с нами, на соседней улице. Этого было достаточно, чтобы вызвать пересуды по всей компании. Я ему об этом несколько раз говорил, но он улыбался. А потом она поступила учиться и ушла от нас.
– Куда ушла?
– Кажется, живет в общежитии. Вы лучше узнайте про нее у Милы или у Аллы, бывшего секретаря Николая Евгеньевича.
– Так и сделаю. Как вы думаете, что будет, если суд вынесет решение не в пользу вашей компании?
– Плохо будет, – убежденно сказал Димчевский, – очень плохо будет. Тогда начнут взыскивать деньги с наших владельцев компании. С Вахтанга Михайловича и Николая Евгеньевича.
– Но его нет в живых, – возразил Дронго.
– Это их не остановит, – поморщился Димчевский, – закон есть закон. У Сутеева осталась недвижимость – квартиры, дача, машины, наверно, были счета в банках. Значит, можно попытаться вернуть деньги. Есть наследники, к которым отходит половина акций нашей компании. Я имею в виду его жену и дочь. Значит, формально по всем искам будут платить они. Ведь они становятся владельцами компании наравне с Вахтангом Михайловичем. Только ему есть чем платить, он еще владеет акциями «Аэрофлота» и какой-то строительной компании. Два с половиной миллиона найдет, если ужмется. А вот у Сутеевых отнимут последнее. У нас так оформлены документы. Солидарная ответственность совладельцев компании. А совладельцев было двое – Чагунава и Сутеев. Значит, за все они и должны отвечать.
– Но, судя по доходам вашей компании, в прежние годы они должны были сделать некоторый запас на случай возникновения подобной ситуации.
– Кто мог даже подумать о такой ситуации? Когда баррель нефти взлетел до сто пятидесяти долларов. Вы помните, что творилось у нас в Москве? Какие цены были в ресторанах, в магазинах! Как наши люди с ума сходили! А квадратный метр сколько стоил в Москве? Наша столица была самой дорогой в мире, опережая Лондон и Токио. Вот поэтому никто не делал запасов на «черный день». Нам всем казалось, что «черные» дни уже закончились. Теперь будут только «белые» дни.
– Ясно. Спасибо за беседу, Яков Андреевич. Извините, что отнял у вас время.
– Пожалуйста. Мне было даже интересно. Если смогу помочь, можете звонить в любое время. Я теперь в свои сорок семь буду вынужденным пенсионером. Сидеть на лавочке и давать советы, если кто-то захочет их выслушать. Смешно?
– Не очень, – мрачно ответил Дронго на прощание.
В кабинете напротив располагалась главный бухгалтер компании. Дронго взглянул на часы и постучал.
– Войдите, – услышал он женский голос.
В кабинете главного бухгалтера находились еще две женщины. Они с удивлением и любопытством посмотрели на гостя.
– Вы ко мне? – спросила Антонина Алексеевна.
Ей было около сорока. Успевшая располнеть, она выглядела значительно старше своих лет. Светлые волосы, выкрашенные почти в рыжый цвет, пухлые губы, зеленые глаза. Наверно, в молодости она была красивой, подумал Дронго. Сейчас перед ним была типичный главный бухгалтер, занятая цифрами и отчетностями.
– Извините, что я вас беспокою. Вы Антонина Алексеевна Подрез?
– Да, я Подрез. Что вам нужно?
– Побеседовать с вами, если возможно.
– Откуда вы пришли?
– Из приемной. Я говорил с Вахтангом Михайловичем, и меня направила к вам Мила.
– Странно, что она мне ничего не сказала, – Антонина Алексеевна подняла трубку внутреннего телефона. Услышав голос секретаря шефа компании, она нетерпеливо спросила: – Это ты послала ко мне человека?
