Эдуард Хруцкий - Страх (сборник)
– Кто обнаружил трупы?
– Я.
– Каким образом?
– Утром инспектор собеса Лидия Семеновна Воронина приехала, я к ней курьера послал со списком тех, кого отоваривать должны были.
– Утром – это когда?
– В девять. А в десять пятнадцать позвонил ей, телефон не отвечал, я опять перезвонил. Никто не ответил, тогда я решил сам приехать, тем более поступили четыре новые фамилии семей фронтовиков. Приехал – и вот…
– Андрей Гаврилович, вы по порядку.
– Приехал, смотрю – дверь входная открыта, вторая тоже настежь, я туда. В соседней комнате Лидия Семеновна лежит в крови, а в коридоре два вохровца.
– Замок один был, навесной, – вмешался Серебровский.
– Они, видимо, газовыми щипцами дужку перекусили, второй открыли отмычкой.
– А у кого были ключи?
– От навесного замка у нашего завхоза. Он их у меня в сейфе держал, – ответил Пахомов, – а второй у Ворониной.
– Ключ в сейфе?
– Да.
– Много пропало?
– Сорок два отреза. Бостон, драп пальтовый, сукно костюмное. Пятьдесят пар детской обуви. Десять воротников черного каракуля.
– Прилично, на легковой не увезешь.
– У дома следы полуторки, судя по золе, работала она на газогенераторе, – сказал вошедший эксперт.
– Хорошо. Пойду посмотрю. Муравьев! – Данилов встал.
– Я здесь.
– Опроси орудовцев.
– Уже.
– Что «уже»?
– Опросил. Здесь два поста – у Савеловского и на выезде на Ленинградку. Инспектор ОРУДа старшина Старков обратил внимание на полуторку с газогенераторным баллоном. Номер желтый, областной, первые буквы МР.
– Хорошо. Отрабатывай машину.
Данилов вошел в соседнюю комнату и почувствовал сладковатый запах крови. На полу, сжавшись в комок, лежала худенькая женщина.
– Удар большой силы, – сказал за его спиной эксперт, – точно под левую лопатку.
Ступая осторожно, чтобы не запачкать в крови ботинки, Данилов вышел в коридор.
На полу лежали двое в зеленых вохровских гимнастерках. Сержант и рядовой.
– Оружие?
– Забрали, – сказал оперуполномоченный Самохин, – два нагана и четырнадцать запасных патронов.
– В обоих случаях удар большой силы под левую лопатку, – снова сказал эксперт.
– А труп в Леонтьевском?
– Убит точно так же. В морге посмотрим повнимательнее.
– Отпечатки?
– Нигде нет.
– А на кобуре?
– Видимо, работал в перчатках. Но следы ног имеются. Три. Один сорок третьего размера, видимо, сапог хромовый. Второй сорокового, рубчатый, от американских ботинок, а третий расплывчатый.
– Значит, трое.
– Иван Александрович, – подошел Сережа Белов, – я хорошо отработал жилсектор…
– Ох, Сережа, ты же интеллигентный парень. Забудь ты эти милицейские формулировки: отработал жилсектор, огневой контакт, визуальный контакт, распитие спиртных напитков. Говори по-русски.
– Хорошо, – засмеялся Белов. – Поговорил с возможными свидетелями и кое-что выяснил.
– Что именно?
– Вон дом видите? – Сергей показал на покосившийся двухэтажный деревянный дом.
– Вижу.
– Лемешева Анна Дмитриевна, 1885 года рождения, неработающая, домохозяйка, рассказала, что ходила отоваривать карточки, устала, присела на лавочку. Вот здесь машина и подъехала. Один, в солдатской форме без погон, выпрыгнул из кузова, второй, в синем пиджаке, военных галифе и хромовых сапогах, вылез из машины. Вдвоем они зашли в помещение, а минут через десять кликнули шофера, тот взял какой-то инструмент и вошел в дом. Потом они начали выносить отрезы и коробки. Погрузили в машину и уехали.
– Как выглядел шофер?
– Она говорит, что был одет в штатское, вроде бы в серый костюм.
– Молодец, Сережа, это уже кое-что.
К ним подошел Серебровский:
– Дерьмо наше дело, Иван-царевич.
– А то. – Данилов достал папиросу.
– Думаешь объединять дела?
– Если эксперты подтвердят идентичность убийства.
– Соображения есть какие-нибудь?
– Глухо, как в танке.
– Ты остаешься?
– Сейчас поеду поговорю с орудовцем и на Петровку.
– Поехали вместе.
В машине Серебровский достал папиросы, протянул Данилову.
– Спасибо, Сережа, у меня во рту и так горько.
– Пил вчера?
– Нет, перекурился.
– Неужели у тебя никакой зацепки нет?
– Есть.
– Не томи.
– Они газовые щипцы с собой взяли, значит, знали точно о висячем замке. Ключ от него у зампреда исполкома был, а второй ключ у убитой.
– Наводка?
– Чистая.
– Ну и слава богу. Значит, найдем.
– Не сглазь.
Серебровский засмеялся.
* * *На углу Верхней Масловки, прислонившись к коляске «харлея», стоял старшина. Увидев машину с милицейским полковником, он вытянулся и бросил руку к козырьку.
– Подойдите, старшина, – приказал Серебровский.
– Товарищ полковник…
Серебровский махнул рукой, мол, потом, не на строевом смотре.
– Слушаю вас.
– Скажите, Старков, почему вы обратили внимание на ту полуторку? – спросил Данилов.
– Конечно, баллон газогенераторный, а потом… – Старшина задумался.
Данилов достал портсигар. Луч солнца зайчиком преломился на нем.
– Есть, товарищ… – Старшина замялся.
– Подполковник.
– Товарищ подполковник, у него на радиаторе собака никелированная.
– Какая собака? – удивился Данилов.
– Ну, как на «линкольнах».
– Вот за это спасибо, старшина. Вы нам здорово помогли.
В кабинете было прохладно. Свежий воздух разогнал никотиновую горечь, которая, казалось, впиталась в стены. Данилов снял пиджак, повесил на стул. Но надел его снова и пошел в столовую.
За крайним столом сидела компания оперов и говорила о чем-то веселом. Душой, конечно, был Никитин, он рассказывал что-то, жестикулируя руками. Данилов подошел. Все встали.
– Может, и мне расскажешь, – он посмотрел на наглое лицо Никитина, – я тоже посмеюсь.
– А чего рассказывать, товарищ подполковник, я след этого уркагана в Кунцеве нашел. Бабу, подельщицу, привез и барахло с разгонов.
– Откуда знаешь, что с разгонов?
– Так меха все согласно описи изъял.
– Молодец, каков молодец! Да вы садитесь, ребята.
– Что вы так поздно пришли, товарищ подполковник? – спросил один из оперативников. – На кухне ничего не осталось.
– Ну, это мы посмотрим, – усмехнулся Никитин. – Дайте мне талоны, Иван Александрович.
Никитин исчез в маленькой двери, ведущей в подсобку, и через несколько минут подавальщица Варя принесла Данилову наваристый борщ, макароны с тушенкой и кисель из порошка.
– Вот что такое ОББ, мужики, – повернулся к компании Никитин. – Когда мне доложить, товарищ подполковник?
– Пока я ем, Коля, волоки всю хурду-мурду в мой кабинет, на ключ.
Никитин разложил добычу на диване и столе.
– Да, – Данилов покрутил головой, – целый универмаг. Молодец. Где арестованная?
– Дозревает.
– Ты к ней кого подсадил?
– Аллу.
– Эта сработает. Пусть до ночи посидит, а потом ты ее из камеры дерни.
– Понял.
Зазвонил телефон.
– Данилов.
– Иван Александрович, – говорил замнач московской милиции, – Никитин в твоем отделе?
– Да.
– Из Кунцева благодарственное письмо прислали, он двух урок взял с поличным. Мы приказ готовим о поощрении. Он все еще в общежитии?
– Да, товарищ полковник.
– Пусть за ордером на комнату зайдет. Повезло ему – в Столешниковом жить будет, обрадуй парня.
Данилов положил трубку, посмотрел на Никитина. Не понравился Кольке взгляд начальника, ох не понравился. Видать, кто-то капнул ему по телефону.
– С каких пор ты, Никитин, таким скромным стал? – прищурился Данилов.
– А что случилось, товарищ подполковник?
– Ты в Кунцеве двух урок заловил и молчишь.
– Урок! – Никитин засмеялся. – Хива типичная, шпана мелкая. Ну, полез один с ножом, я ему руку прострелил.
Данилов посмотрел на Никитина. Приятен был ему этот парень, хоть и намешано у него в голове было всякого. Но был он отважен и непримирим к преступникам. Перед войной работал опером в Туле, потом воевал, был ранен. У Никитина преобладало одно качество. Настоящим мужиком он был. Надежным товарищем, честным парнем, который не продаст в трудную минуту и горе с тобой разделит.
Из тех, с кем начал войну Данилов, остался один Игорь Муравьев. Погиб в сорок первом Ваня Шарапов, в сорок втором застрелил сволочь Музыка Степу Полесова, лежат они – один на Ваганьковском, второй в райцентре. Остался один Игорь. Но это был уже не тот Муравьев, который пришел в ОББ в сороковом.
Тесть его Фролов сильно в гору пошел, стал генералом и замнаркома. Изменился Муравьев, незаметно, но изменился. Иначе к нему стало относиться руководство милиции. Все чаще посылали его на всевозможные торжественные заседания. А тут и медаль партизанскую дали. За дело «докторов» всем работникам дали медаль «За боевые заслуги», а Муравьеву – орден Красной Звезды.
Данилов хотя и отгонял от себя дурные мысли, но все-таки стал держаться с Игорем осторожнее. Да и обстановка в отделе стала немного напряженной, ребята не хотели работать под командой Муравьева.
