Алексей Рыбин - Пуля для депутата

Лена исчезла, и над столом повисла напряженная, нехорошая пауза.

— А с другом своим меня почему не познакомишь? — спросил наконец Бурый.

— А вы не знакомы?

— Почему? Я-то его знаю…

Карпов напрягся. Это откуда еще знает его Бурый? В то время, когда Толя Карпов работал следователем городской прокуратуры, Бурого еще и в Питере-то не было. Сидел у себя в Сибири. Силу набирал.

— Ну, если знаешь, то и ладно, — нехотя ответил Максимов. И хотел сказать еще что-то, но тут появилась Лена с бумагами.

— О, быстро ты, молодец! — Бурый одобрительно кивнул головой. — Все в порядке?

— Да. — Лена аккуратно положила перед Бурым лист бумаги, трудовую книжку и несколько купюр.

— Вот, держи… — Сергей Петрович протянул Максимову трудовую. — Уволен по статье тридцать третьей — за прогулы, — ехидно прокомментировал Бурый. — А это расчет. — Он двинул ладонью по столу, подталкивая деньги поближе к Максимову.

— Все, — сказал Бурый. — Свободны.

Максимов аккуратно убрал трудовую книжку в карман пиджака, не спеша сложил вчетверо приказ об увольнении. (Карпов молча наблюдал за этим спектаклем, который разыгрывали два бандита, и ждал, чем же все это кончится — не полез бы Максимов в драку!) Затем спрятал его в бумажник вместе с деньгами и поднялся из-за стола.

— Пойдем, Толя.

— Во-во, — кивнул Бурый. — Идите уже, Толя, с хозяином своим. А то у меня еще дела. Как говорится, деньги будут — заходите.

— Зайдем, зайдем, — сквозь зубы прошипел Максимов. — Не волнуйся. Увидимся еще.

— Да? Как страшно!

— Я ведь с приказом твоим не согласен. Попытаюсь обжаловать. В профкоме.

— Ладно, хватит тут выдрючиваться! Валите отсюда! Диму я вам, так и быть, прощаю…

Когда Николай Николаевич и Карпов вышли на Пушкинскую и дверь бывшей «Пальмы» за ними захлопнулась, Карпов положил руку на плечо своему бывшему боссу:

— Не переживай, Николаич. Подумаешь — мразь всякая куражится.

— А я и не переживаю. Мы еще поглядим, кто будет последним куражиться. Ты лучше туда посмотри.

Карпов взглянул в ту сторону, куда Максимов лениво махнул рукой, и увидел ту самую серую «Волгу», что преследовала их на набережной. Машина стояла в трех метрах от их «Форда». Внутри «Волги» никого не было.

— Ну, что скажешь? — спросил Николай Николаевич.

Карпов промолчал. Нехорошие предчувствия, которые он начал испытывать еще утром, постепенно обретали реальность.

Крупный калибр

— Я бы ей засадил, — сказал Комар, внимательно глядя на экран телевизора. Он сидел, утопая в мягком кресле, своими габаритами больше напоминавшем поставленную «на попа» кровать.

— Ты лучше подумал бы о том, что нам теперь делать! — процедил сквозь зубы Гриб.

— Что делать? Да ничего не делать. Один гикнулся, другой найдется.

— Ну ты и дурак! Извини, конечно, но вообще же не въезжаешь. Это тебе что — в очко фраеров обувать? Ни хрена не соображаешь! Ты прикидываешься или вправду такой тупой?

— Вправду. Не понимаю, чего ты трясешься, Гриб?

— Трясусь? Во-первых, я не трясусь. Я расстраиваюсь. В этого Маликова столько было уже вложено, и вот так — одним махом все прахом…

— Поэт! — Комар не отрывался от телевизора. А все-таки я бы ей засадил… Наверное, трахается так, что температура воздуха поднимается в городе. Градусов на пять.

— Не поднимается, — угрюмо пробурчал Гриб.

— Да?

— Да. Я знаю. Не особенно она и трахается… Так, лежит, как бревно. Разве что формы приятные имеет…

— А ты?..

— Ну, было дело. В столице. Нет, ничего баба, ничего, слов нет. Но не супер.

— Ну, Гриб, ты вообще!

— Не вообще, а в частности. Я кого попало не трахаю. Как ты. Выбираю себе почище. Потому и не болею.

— И я не болею. Вылечился.

«Убийство депутата Государственной думы Игоря Маликова — еще одно в ряду громких убийство, происшедших в Петербурге в этом году. Похоже, северная столица становится местом сведения счетов между представителями высших эшелонов власти. В том, что это убийство — заказное, у следствия нет ни малейших сомнений. Сегодня вечером в программе «Тет-а-тет» мы встретимся с известным адвокатом Георгием Душным, и он выскажет свою точку зрения на последние политические потрясения, случившиеся до и после убийства Маликова. Мы поговорим с ним о том, насколько связана гибель Маликова с изменениями, происходящими в составе кандидатов в депутаты Думы будущего созыва…» — Камера отъехала назад, показав Галину Ипатьеву крупным планом.

Комар охнул. Журналистка, в последнее время переключившаяся с «семейных», «женских» передач на политические обзоры, не изменила своего имиджа. Черные кожаные штаны обтягивали ее длинные худые ноги, тонкий черный свитер подчеркивал удивительной формы грудь; короткая стрижка придавала Галине какой-то мальчишеский, даже слегка хулиганский вид. Но общий стиль «унисекс», внедряемый в сознание зрителей с телеэкрана в последние годы, в котором был выдержан имидж Ипатьевой, не мог спрятать притягивающей, магнетизирующей женственности — ее источал весь облик журналистки.

— Все-таки мне не верится, что она фригидная, заметил Комар. — Это, наверное, ты для нее слабоват оказался.

— Чего?!

— Шучу… Шучу, чего ты?

— Шутник! Сам попробуй, потом расскажешь. Она с виду такая. Крутая. А в жизни — соска соской!

— Попробовать-то можно. Только когда в Москве-то будем?

— А на хрена тебе Москва? Она сама сюда приедет.

— Ну?! Когда?

— Думаю, завтра. А может, и сегодня.

— Серьезно?

— Абсолютно. Будет копать это дело.

— Ну да… Много она тут накопает.

— А ей без разницы. Ей деньги надо зарабатывать. Какую-нибудь фигню расскажет в эфире — и все дела. С нее-то спрос какой? Она же не следователь.

— А жаль! С таким следователем и на допросе сидеть было бы приятно… Нет, надо ей засадить, надо.

— Да уймись ты! Давай-ка подумаем, что нам сейчас нужно в первую очередь сделать.

— Наехать надо уже на Быковских, пусть цены опускают.

— Нет. Начнем мы не с этого. Бензин пускай стоит, как стоял. По крайней мере, у нас. А разобраться в первую очередь нужно с Гладышевым.

— Понял. Сегодня сделаю.

— Так. Хорошо. С этим ясно. — Гриб взял пульт, направил его на работающий телевизор и переключил канал. — Вот! Вот кто нам нужен сейчас.

Комар уставился в экран.

— Кто? — Он прищурился.

— Да вот же! Анисимов, кажется?

— Журналист?

— Ну да.

— А на хрена?

— А ты послушай, что он там лепит…

«…Наш отдел журналистских расследований уже сейчас обладает информацией о некоторых фактах биографии Игоря Маликова, которые говорят о его причастности к кругу так называемых бензиновых королей Петербурга…»

Комар напрягся, пальцы его сжались в кулаки, нижняя губа задергалась.

— Ну скажи, сучонок, скажи, — прошептал он.

— Не дергайся, — спокойно заметил Гриб. — Он может говорить все, что угодно. Пока. А потом мы с ним побазарим. У меня в отношении него есть большие планы.

— Типа?

— Увидишь. Надо к нему заехать. Побеседовать в приватной обстановке.

— Чего?

— Хрен через плечо! Заедем, говорю, к нему. Ну-ка, ну-ка, слушай…

«…В интересах следствия и в интересах нашего частного журналистского расследования мы не можем пока называть уже известные нам фамилии лиц, причастных к коммерческой деятельности Маликова. Но круг их настолько широк, что, уверен, в самое ближайшее время, после того как мы окончательно проанализируем имеющиеся в нашем распоряжении факты, указывающие на связи Маликова с преступными группировками нашего города, и обнародуем результаты нашей деятельности, вы, дорогие зрители, будете несказанно удивлены…»

— Ишь, шпарит! — заметил Гриб.

— Насобачился, — кивнул Комар. — Ему за это деньги плотют.

— Ты его адрес пробей сегодня.

— Нет проблем. Так я поехал? К Гладышеву-то?

— Давай.

Когда Комар вышел, Гриб выключил телевизор и задумался.

О главном Артем Виленович Боровиков с Комаром не говорил. Не его, Комара, ума было это дело. Вопрос, мучавший Боровикова с того момента, когда он узнал о смерти своего подельника, представлялся совершенно естественным в данной ситуации: кто? Кто убил Маликова?

Несмотря на все свои гигантские связи, на огромное количество информаторов, на интуицию и информированность в городских делах. Боровиков не мог даже предположить, кому понадобилось это убийство. Да и не просто убийство. Это, скорее, была ликвидация, тщательно подготовленная и мастерски проведенная, — без сучка, как говорится, без задоринки.

Такие акции в городе под силу лишь спецслужбам, но информация, которой владел Артем Виленович, никак не соотносилась с заинтересованностью этих самых спецслужб в устранении Маликова. Скорее, наоборот. Маликов обеспечивал некое равновесие в думских дебатах, равновесие в общем политическом раскладе, а значит, и сбалансированность в экономических интересах заинтересованных сторон.