Владимир Кашин - По ту сторону добра
На даче Бориса Сергеевича Залищука, как и во время первого приезда Коваля, было тихо и пустынно. Лейтенант Струць открыл вновь изнутри калитку. Они вошли во двор, и молодой инспектор повел подполковника к заросшему бурьяном, крапивою и кустами одичавшей малины углу двора, где утром нашел стакан.
У Дмитрия Ивановича была привычка скрупулезно изучать все, что хотя бы отдаленно было связано с трагическим событием. Во время розыска и дознания он не раз возвращался на место происшествия, как бы надеясь найти там что-то забытое или неувиденное. Если бы находился при первом осмотре переулка, где жена обнаружила Залищука, то, наверное, не миновал бы и их дачи.
Показывая заросли сорняка в углу двора, где остались чуть примятые стаканом стебельки травы, лейтенант обиженно подумал, что Коваль крайне недоверчив и даже в мелочах не хочет положиться на него, инспектора райотдела. «Типичный старый ворчун. И все-таки я, а не он нашел, возможно, самое важное вещественное доказательство».
— Значит, по вашей версии, — сказал тем временем Коваль, осматривая место находки и весь запущенный угол двора, — стакан был брошен из сада Крапивцева?
— Безусловно, — подтвердил Струць. — Ночь, темень, надвигается буря. Залищук ушел на заплетающихся ногах, как обычно при перепое, не догадываясь, что он отравлен. Тогда Крапивцев взял со стола стакан, вышел во двор и двинулся к соседу через сад. В конце своего участка прислушался, не увидел ли кто-нибудь его, и швырнул ядовитую посудину сюда.
— Ночь, темень, приближается гроза, — в тон лейтенанту повторил Коваль, — блеснул среди ночи светлый проем дверей, кто-то вышел из домика Залищуков, подошел к заброшенному мусорнику и бросил стакан. А если это было так, Виктор Кириллович? Ведь в обоих случаях — гадание на кофейной гуще…
Лейтенант огорошенно смотрел на подполковника.
— По-вашему, сама Таисия Григорьевна поднесла мужу отраву? — растерялся Струць. — Больше ведь некому!
Подполковник ничего не ответил.
— Это нелогично, Дмитрий Иванович, — осмелился добавить лейтенант.
— В жизни на первый взгляд много нелогичных поступков, — сказал наконец Коваль. — Или нелогичного понимания их. Например, стакан могли выбросить на мусорник две недели тому назад, еще до того как погиб Залищук; допустим, травили крыс, и эта посудина потом стала ненужной. Все эти логические и нелогические, как вы считаете, варианты событий нужно проверять и уточнять.
«Ну, кажется, попал я в переплет с этим подполковником, — грустно вздохнул инспектор райотдела. — Так мы никогда не сдвинемся с места. Впрочем, — успокаивал он себя, — не я прежде всего отвечаю, а он…»
6
Председатель садового кооператива оказался долговязым пожилым человеком с острым птичьим носом и непропорционально длинными руками, которые, казалось, пригибали его к земле.
Заметив, что незнакомый человек оглядывает садовый участок: аккуратно подстриженные деревья, ряды яблонь, усеянные крутобокими налитыми плодами, под которыми сгибались подпертые ветви, а также крепкий двухэтажный, на столбах, домик, — он быстро направился к низенькой калитке навстречу незваному гостю и сердито спросил:
— Вы к кому?
— К вам. Здравствуйте. Вы председатель кооператива Задорожный?
— Да.
— Подполковник милиции Коваль, — представился Дмитрий Иванович. И, уже не оглядываясь на хозяина, выражение лица которого сразу изменилось, прошел в глубину двора.
Председатель кооператива двинулся следом, больше ничего не расспрашивал и терпеливо ждал, что скажет подполковник.
— Хочу познакомиться с вашей документацией.
— Пожалуйста, пожалуйста! — как можно приветливее сказал Задорожный. — А что именно вас интересует, если не секрет?
— Не секрет, — не спеша ответил подполковник. — Протоколы правления, заявления… С вами хочу побеседовать. Ведь вы несменяемый председатель этого садового кооператива со дня его основания и всех здесь хорошо знаете.
— Вроде бы так, — согласился Задорожный. — А кто конкретно вас интересует?
— Крапивцев и его погибший сосед.
— А-а-а, — понимающе закивал председатель кооператива. — Всякие слухи ходят. Болтают, отравил Крапивцев Залищука… Но я в это не верю. Не решится на такое. Характер не тот. Хитрец, себе на уме, прижимистый, деньги любит, но и трудиться не ленится. От зари до зари, как жук-навозник, в земле роется… — Задорожный умолк, как будто что-то припоминая. — Ох и надоел он мне! Да и покойный Борис Сергеевич, земля ему пухом, тоже. Оба замучили. Заявлений друг на друга кучу написали. А нам здесь, на правлении, разбирай их ссоры, будто нет других дел. Но чтобы отравить? Не поверю…
— А заявления и жалобы их сохранились?
— Это есть. Что-что, а бумажки храню. Теперь, известное дело, вокруг бумажки весь мир крутится. — При этих словах он полез в карман, будто все эти бумаги у него там лежали, хотя прекрасно знал, что, кроме коробки спичек и перочинного ножа, в кармане ничего нет. — Честно говоря, мы не всегда и рассматривали эти кляузы. Но сохраняю.
— Давайте посмотрим их, — предложил Коваль, когда председатель кооператива закончил свою тираду.
— Пожалуйста, пожалуйста, — засуетился тот, размахивая руками. Он направился к домику, приглашая подполковника следовать за ним. Там, в небольшой уютной комнатке, хранились бумаги кооператива.
Посадив Коваля возле открытого окна, Задорожный полез в старый рассохшийся шкафчик и выложил на стол целую гору папок.
— Здесь заявления, просьбы, жалобы, — он взял одну из них. — А это — прием в кооператив.
— Хорошо, — сказал Коваль. — Не буду отрывать вас от дела, я сам разберусь.
— Пожалуйста, пожалуйста. Если хотите, устраивайтесь на воздухе.
Коваль подумал, что без «Беломора» ему не обойтись, и, собрав папки, вышел на небольшую открытую веранду.
С настороженным интересом разбирал Дмитрий Иванович пыльные бумажки. Разноцветные, разноформатные, некоторые — просто листки из школьных тетрадей, был даже обрывок обоев; все они, за редким исключением, были написаны небрежно, на скорую руку. Что он здесь ищет, что найдет? Больших надежд на какие-то открытия Коваль не возлагал. И все же не исключал ни одного источника, который мог пролить свет на отношения русановских садоводов. Да и сердце подсказывало, что здесь не обойдешься без интересных сюрпризов.
Изучая заявления, Дмитрий Иванович услышал, что к председателю пришел какой-то посетитель.
— Мне нужна справка, Иван Иванович, что я член кооператива, — требовательно изложил свою просьбу невысокий кругленький человечек в майке и залатанных полотняных брюках, с бородкой колдуна-чародея. В руках он держал садовые ножницы. — Хочу в субботу повезти помидоры в Прибалтику. У меня в Риге сестра живет. Есть где остановиться.
Задорожный ушел в свою комнатку и через несколько минут вынес справку. Краем глаза Коваль увидел, что она была написана тоже на листочке, вырванном из школьной тетради.
— Иван Иванович, — обратился подполковник к председателю кооператива, когда мужичок с бородкой колдуна-чародея ушел. — Жалоб Крапивцева на Залищука я не обнаружил. Вот Залищук на Крапивцева действительно много писал. — Коваль показал на несколько бумажек, вынутых им из папки. — Чуть не каждый месяц.
— Как же так?! — забеспокоился Задорожный. — Должны быть. — На его птичьем лице отразилось искреннее изумление. — У меня ничего не теряется. Ах, да! Ну конечно… — Глаза Ивана Ивановича осветились радостной улыбкой, и он хлопнул себя по бедрам. — Так ведь не от Крапивцева эти заявления! Самийленко их подписывал, зятек его… Тут дело такое, товарищ подполковник, что Крапивцев-то не мог вступить в наш кооператив. У него и прописки киевской долго не было. Членом кооператива является его зять — Самийленко. Он все и подписывает. А фактически хозяйствует, конечно, старый Крапивцев. Это нам известно. Но мы не вмешиваемся. Дело ихнее, внутреннее, так сказать, семейное, нас оно не касается. Сам Крапивцев давно хочет купить участок, но никак не находит подходящего. На их линии все занято, а обзаводиться землей где-то за километр-два ему не с руки.
— Вот оно что, — протянул Коваль, вспомнил беседу в пивной с «Мефистофелем». Кажется, интуиция и на этот раз его не подвела. — Самийленко, говорите? Посмотрим. — И Дмитрий Иванович снова углубился в бумаги.
Через несколько минут он действительно нашел два листика: один — из школьной тетрадки, другой — половинка пожелтевшей странички писчей бумаги, на которой подробно и четко излагалось возмутительное поведение Бориса Сергеевича Залищука, участок которого стал рассадником садовых и огородных вредителей.
— Мы неоднократно беседовали с ним, — сказал Задорожный в ответ на вопросительный взгляд Коваля. — И на правление вызывали, корили, грозили исключить, но Бориса Сергеевича, земля ему пухом, нелегко было в чем-то убедить или напугать. Он сразу сам в атаку шел. Хотя и давал обещания ухаживать за землей, но никогда их не выполнял. А нам обижать его тоже не хотелось. Человек он был больной, со странностями. Предлагали продать домик, тем более что в последнее время очень бедствовал человек. Даже покупателей ему находили. Да где там! Жена вроде была согласна, а он ни в какую!
