Даниил Корецкий - Настоящее имя
Он сам не знал, откуда у него взялась такая уверенность. Просто что-то резко поменялось в его судьбе.
Перед Савиком открывались невиданные перспективы.
* * *— Титановый сплав, унификационного номера в Госстандарте нет, обстоятельно докладывал Гарянин. — Зато в секретном приложении «Военная промышленность» его формула имеется, по ней Сименкин и произвел идентификацию. Сплав создан в 1985 году, исключительно прочен, жароустойчив, не подвержен коррозии. Вечный металл. Но в производстве сложен и дорог, выпускался ограниченными партиями строго по целевому назначению.
— Вот как, — сказал Фокин. Мысли его были далеко.
— В восемьдесят пятом четыре килограмма пошли на обтекатель разведывательного спутника «Протон», — продолжал Гарянин. Он видел, что шеф не в себе, но личные проблемы не могут остановить расследование дела государственной важности.
— Через год три килограмма — на оболочку экспериментального портативного ядерного фугаса, тогда же НИИ-47 изготовил два корпуса ядерных чемоданчиков — основной и резервный…
«Почему именно в этот день? — тяжело думал Фокин. — Сказали: „обнаглел“… Что я такого сделал? Как раз и ничего… Вначале был на осмотре, потом составлял справку Ершинскому, потом прикрывал Чуйкова…»
— Я позвонил в Федеральную службу охраны, — в голосе оперативника отчетливо прорезались нотки гордости. — Оба чемоданчика на месте.
— Странно, очень странно, — вслух сказал Фокин и Гарянин отнес реплику к своему рассказу.
— Но дело в том, что в начале восемьдесят седьмого, тот же НИИ изготовил ещё два чемоданчика по заказу ЦК КПСС, — торжествующе произнес он. — Обломки на месте взрыва — одного из них!
— Да? — вяло удивился майор.
— Других вариантов нет.
Прозвонил телефон и Фокин схватил трубку. Апатия и отрешенность мгновенно прошли.
— Слушаю!
— Ей показали наши альбомы, — сказал Клевец. — Она никого не узнала…
«Идиоты! Она сразу сказала, что их не видела!»
— По сперме тоже ничего не вышло. Группы распространенные — вторая и третья, в банке данных таких сотни… Сейчас трясем всех подучетных, подняли агентуру. Татарин — кличка ходовая, ищем. Будут новости — сообщу.
— И если не будет, сообщай.
Потом на доклад зашел Дьячко.
— Это суперсекретная взрывчатка для спецопераций! — с порога выпалил он. — Произведена во взрывотехнической лаборатории внешней разведки. Основная особенность — полная безопасность в обращении и многолетнее сохранение боевых качеств. Сто лет в костре пролежит, потом сто лет в воде, а понадобится — бабахнет как новая! Произведено всего четыре килограмма, полтора истрачены на полигонные испытания, а два ушли на взрывное устройство, изготовленное в девяносто первом по заказу Особой экспедиции ЦК КПСС. Бомба в титановом чемоданчике, сработка — на открывание.
— Что такое Особая экспедиция? — устало спросил Фокин.
Дьячко пожал плечами.
— Черт его знает. В журнале, где инициатор заказа, так написано.
— Ладно, свободен, — хмуро буркнул Фокин. Следователь разочарованно развернулся. Он расчитывал на похвалу.
А майор пошел доложиться Ершинскому. В приемной Фокин нос к носу столкнулся с выходящим из генеральского кабинета Атамановым. Тот был как всегда безупречно одет и вальяжен, он доброжелательно кивнул, но зрачки глаз всполошенно метнулись. Этот всполох задел какой-то нейронный узел в фокинском мозгу и в кабинет начальника он вошел объятый тяжелым раздумьем, на автопилоте пересказал собранные материалы. Генерал выслушал внимательнее, чем он сам недавно слушал своих подчиненных.
— Значит, все сходится — и чемоданчик и взрывчатка? — мясистой ладонью Ершинский массировал затылок. У него была гипертония и периодически мучали головные боли. — Только где же эта бомба лежала столько лет? И почему объявилась именно сейчас?
Фокин пожал плечами, как недавно Дьячко.
— Будем выяснять.
— Выясняйте… Как супруга?
— Адекватно ситуации, — не очень вежливо ответил майор.
— Ну да, ну да… А у меня сейчас был Атаманов… Он же из бывших наших… Спрашивал, может помощь нужна. Финансовая, или другая… Нам бы хорошо ремонт сделать, компьютеров подкупить, может машину новую… Но если он крепко у тебя на крючке сидит, то лучше держаться на дистанции. А если нет, дело другое — пусть спонсирует!
Ершинский смотрел испытующе, он вроде советовался, хотя по сути это был никакой не совет, а завуалированная подсказка. Очень тонко завуалированная. Запиши кто сейчас разговор — не придерешься.
— Пусть побережет деньги. Пригодятся на передачу в камеру, — угрюмо проговорил Фокин. Он не любил, когда из него делают явного дурака. Ершинский это знал и действовал всегда неявно, щадил самолюбие. Психолог!
— А вот это ты зря! Он и так пожаловался, что ты его перед референтом унизил…
В сознании Фокина будто молния полыхнула. Вот что послужило спусковым крючком наташкиной драмы! Вот в чем состоит его наглость, вот за что ему преподан наглядный урок!
— Что с тобой? — как сквозь вату донесся голос генерала. — Ты белый, как мел!
— Голова закружилась.
— Это плохо. Возьми отпуск, посиди дома, отдохни, за женой поухаживай.
В столь напряженный момент начальник может проявить трогательную заботу только в одном случае: когда хочет развалить дело. Сейчас Фокин отчетливо понял: Атаманова ему не отдадут. Под самыми законными и благопристойными предлогами.
— Спасибо, уже все прошло.
В коридоре он встретил Чуйкова.
— Ну, как документы? Действительно взрывные?
Тот махнул рукой.
— А что толку? Начальство головами крутило, крутило, а потом говорит: сейчас этому нельзя давать ход. Политический момент не подходящий. Так что зря мы шкурами рисковали! Достать всех этих гадов у нас руки коротки!
Фокин скрипнул зубами. Если бы он пришел домой раньше и встретил Наташу у подъезда… Тогда в больнице бы лежала не она, а напавшие на неё ублюдки. В больнице? Нет, скорей всего в морге… Ну что ж, ладно! Он принял решение.
Вернувшись к себе, Фокин запер дверь кабинета и отпер сейф. Достал куракинский перстень и заготовленные постановления на криминалистическую и химико-токсикологические экспертизы. Постановления разорвал на мелкие клочки и сунул в карман, потом порылся в столе, нашел предметные стеклышки, выдавил на одно светло-желтую капельку из перстня, накрыл другой. Капелька размазалась и стала почти бесцветной.
Одевшись, он вышел на улицу, позвонил из таксофона, потом подъехал ко Второму мединституту и передал стеклышки ожидавшему на углу человеку.
— До вечера сделаешь?
— Как получится. Но постараюсь. Подъезжай часов в восемь.
Попрощавшись с собеседником, майор отправился на ближайший вещевой рынок.
— Турецкий золото! Падхады, налитай!
Сразу за воротами переминался с ноги на ногу старый цыган в потертой дубленке. На груди у него болтался кусок картона, обтянутый черным бархатом, в прорезях сверкали отполированные латунные перстни-печатки.
— А вот кому дешево, гражданины. Очин дешево и красиво. Подходи, не пожалеешь, — бормотал он скучным замерзшим голосом, косясь на застывшего перед ним майора Фокина.
— Пусть не савсем золото, пусть пазалота…
Того не интересовал цыган. Он долго и внимательно разглядывал фальшивые побрякушки, перекатывая во рту неприкуренную сигарету. Его огромный плечистый силуэт, заслоняющий полнеба, его квадратная челюсть и странная сосредоточенность во взгляде рождали у продавца «драгоценностями» смутное беспокойство.
— А вот очин дешево, очин. Харош товар, лыцензия есть, очин красивый…
Майор молчал.
— Все очин чесный. Я ни гаварю, что золото. Дажи пазалота ни гаварю.
Фокин наконец ткнул пальцем в один из перстней.
— Покажи мне вот эту железку, старик.
— А? Какой?.. А-а, это очин хороший вещь, очин!
Цыган, засуетившись, отстегнул перстень от картонки и подал его майору. Наверное, этот «вещь» был самым простым и непритязательным из всех: плоская квадратная печатка с грубыми вензелями, дешевый блеск искусственной позолоты.
— Годится, — кивнул Фокин. — Сколько?
Вернувшись к себе, майор снова заперся в кабинете, заварил кофе, нервно прошелся из угла в угол — каких-то три шага, тесновата клетка. Положил на стол купленный перстень. Открыл уродливый крашеный сейф, сохранившийся, наверное, ещё со времен НКВД, достал вещдок № 16, положил рядом. Похоже…
А что написано в протоколе осмотра? Он нашел нужную папку. Так, так, так… Вот: «…вещ. док. № 16: перстень-печатка из желтого металла, проба не обнаружена, диаметр 2, 5 см (прибл.), плоскость „печати“ имеет рельефные узоры…»
Что ж, описание равно подходит к обоим перстням. Теперь посмотреть фотографии… Ни одного крупного плана, а на общих планах подмену практически невозможно отличить.