Карина Тихонова - Прогулки с Хальсом
Дирк поежился, но все же собрался с духом и начал подниматься по ступенькам. Госпожа Хальс подошла к лестнице, взялась за перила и с надеждой проводила его взглядом. Она услышала стук, открылась и закрылась дверь, зазвучал голос Дирка, ему ответил голос Франса. Через минуту снова хлопнула дверь, и повеселевший Дирк, насвистывая, начал спускаться по ступенькам.
— Ну? — шепнула госпожа Хальс.
— Франс идет за мной, — ответил Дирк так же шепотом.
— Он переоделся в новый костюм?
— Переоделся.
Госпожа Хальс незаметно перекрестилась. Надо же, как легко все обошлось на этот раз, даже страх берет! Впрочем, в последнее время муж старается не волновать жену, ведь она скоро должна родить. Кстати, нужно не забыть купить на обратном пути три локтя тонкого полотна для рубашечек и чепчиков…
Тут мысли разлетелись в разные стороны, потому что муж спустился из мастерской и поцеловал ее в щеку. Госпожа Хальс поправила ему воротник, одернула камзол и осталась довольна — Франс выглядит ничуть не хуже любого соседа. Жаль, что он наотрез отказывается от яркого сукна, требует, чтобы жилеты, камзолы и плащи шили из темных тканей. Конечно, повседневная одежда не должна быть яркой, но воскресная — совсем другое дело! Сколько выдумки она потратила, пытаясь незаметно подсунуть мужу яркий воскресный жилет, — все напрасно! Франс, обычно рассеянный и непритязательный, немедленно заметил пеструю вещь и швырнул ее обратно в шкаф. Хорошо, что не в окно, от него можно ждать чего угодно. И зачем она вышла замуж за художника? Более нелепого занятия для мужчины и придумать нельзя!
На улицу вышли все вместе, как и полагается дружной семье. Впереди шел Франс с женой, позади Дирк вел за руку двоих детей. Узенькая улочка в воскресенье приобретала веселый оживленный вид. Госпожа Хальс подтолкнула мужа, указала подбородком на пестрые праздничные жилеты соседей. Франс пожал плечами и ничего не ответил.
Несколько минут ушло на поклоны и взаимные приветствия. Сегодня госпожа Хальс с легким сердцем смотрела соседям в глаза: вот и она направляется на воскресную службу в сопровождении мужа. Франс ведет себя как ангел, даже не верится, что это он. Если бы муж еще слушал службу, а не раздумывал бог весть о чем… но нет, это уже слишком. Нельзя требовать от человека так много, довольно того, что он согласился соблюдать приличия.
И не успела госпожа Хальс порадоваться, как накликала беду.
— Чем нас попотчуют сегодня? — спросил муж, оборачиваясь к брату. — Проповедью о дьяволе с длинными волосами? — С этими словами он сильно дернул Дирка за длинную прядь.
Госпожа Хальс похолодела, сильно сжала локоть мужа и шепнула:
— Тихо, соседи услышат!
Франс засмеялся. Страшный человек, ничего-то он не боится, ни Божьего суда, ни Божьего гнева!
В последнее время пасторы обрушились на модников, отпускающих длинные волосы. И есть за что! Где это видано, чтобы у мужчины волосы доходили до плеч, а то и опускались ниже! Добропорядочные голландцы всегда стригли волосы кружком, так, чтобы виднелись мочки ушей. Говорят, моду на длинные завитые локоны привезли из Франции. Вот и муж отпустил волосы до плеч, как она ни умоляла его подстричься. Правда, Франс не гонится за модой, ему все равно, длинные волосы или короткие, главное, чтобы не мешали работать. Дирк, который во всем подражает Франсу, немедленно отпустил такие же длинные лохмы и начал их завивать. Ну, Дирку простительно, что возьмешь с двадцатилетнего парня? Но Франс взрослый мужчина, отец семейства!..
— Подумай, какой пример ты подаешь детям! — стыдила мужа госпожа Хальс.
На что Франс по обыкновению коротко и непочтительно отвечал, что у детей имеется своя голова на плечах. А если она пуста, то какой бы пример ни подавали родители, заполнить пустоту им не удастся. Вот и разговаривай с таким отцом!
— Не боишься, что тебя не пустят в церковь? — допытывался Франс у брата, оглядываясь назад.
— Тогда тебя тоже не пустят! — нашелся Дирк. — Твои космы длиннее моих!
— Вы бы еще парики надели, бесстыдники! — вспылила госпожа Хальс и тут же перекрестилась. Свят, свят, свят, негоже в праздничный день поминать изобретения дьявола!
Франс снова засмеялся. Смех смехом, а ведь некоторые их знакомые начали носить парики с косичками! Да разве можно смотреть на это без содрогания?! Можно ли представить себе каменщика, кладущего кирпичи, в парике с дурацким бантиком?! Правы проповедники, сто раз правы! Правда, в последнее время церковные проповеди приняли такой жесткий оттенок, что Генеральные Штаты вынесли специальное постановление: священникам воздержаться от упоминаний о длинных мужских волосах и париках. Неужели достопочтенные господа депутаты потихоньку примеряют французские изделия из чужого волоса? Невозможно даже представить подобную картину! О где вы, старые добрые нравы?
Размышляя о грустных вещах, госпожа Хальс не заметила, как они дошли до церкви. Пастор Елизарий приветствовал прихожан у входа. Скользнул неодобрительным взглядом по волосам Франса и Дирка, вздохнул… и вежливо поздоровался. Да и зачем зря тратить слова, если прически доброй четверти прихожан выглядят столь же непристойно?
Войдя в церковь, госпожа Хальс решительно направилась к свободной скамье в последнем ряду. Неизвестно, что взбредет в голову мужу на этот раз, лучше, чтобы он не попадался пастору на глаза. Госпожа Хальс усадила детей по одну сторону от себя, мужа по другую и скомандовала Дирку:
— Сядь туда!
Указанная скамья находилась в противоположном ряду, довольно далеко от них. Муж обменялся с братом разочарованным взглядом, а госпожа Хальс решительно поправила чепчик. Ей было жаль Дирка, сидевшего в одиночестве, но она, слава богу, научена горьким опытом. В позапрошлое воскресенье муж с братом шептались и хихикали без остановки всю проповедь. Наверняка пастор запомнил это проявление невнимания и неуважения.
Прихожане заняли свои места, пастор закрыл двери церкви и направился к алтарному возвышению. По его знаку все поднялись. Началось чтение молитвы.
Франс, лишенный общества брата, слушал молитву внимательно и вовремя произносил «аминь». Госпожа Хальс окончательно успокоилась и начала наблюдать за детьми. Подсказывала им, когда нужно произносить благочестивое слово, незаметно одергивала, если дети начинали шалить.
Наконец молитва была прочитана. Прихожане снова уселись на деревянные скамьи, покрытые лаком, а пастор тихонько кашлянул, прочищая горло, и начал негромко и размеренно:
— Братья и сестры! Радуюсь при виде ваших добрых лиц! Но еще больше ликует сердце мое, сливаясь со множеством сердец, обращенных к Богу! Ибо для чего же еще служит храм Господень, как не для обращения мыслями и сердцем к Спасителю нашему, принявшему смертные муки ради рода человеческого…
Растроганная госпожа Хальс украдкой покосилась на мужа. Франс слушает. Слава богу, кажется, и ему открылись искры мудрости, сверкавшие в каждом слове их пастора!
— Но братья и сестры, — тут голос пастора Елизария стал грозным, — к радости моей присоединяется немалая скорбь. Ибо не все, приходящие в храм, открывают сердца свои Богу. Есть заблудшие души, которые предпочитают спасительной молитве сладость греховных признаний! И приходят такие люди в храм Божий лишь для того, чтобы во время молитвы обмениваться улыбками и взглядами, которые ввели в искушение прародителя нашего Адама и праматерь Еву!
По залу пробежал легкий шепот, а госпожа Хальс с одобрением кивнула. Все так, истинно так! Многие молодые люди в последнее время настолько потеряли стыд, что приходят в церковь лишь ради знакомства! Способ простой и незатейливый: девушка, уходя из церкви, оставляет на скамейке свой молитвенник, а юноша дожидается ее возвращения. Говорят, что некоторые бесстыдницы вкладывают в молитвенники записочки, в которых назначают свидания своим кавалерам! Даже подумать страшно: любовные записочки в молитвеннике! До чего доходит развращенность нынешнего поколения!
Госпожа Хальс снова покосилась на мужа. Франс сидел, опустив глаза, и она не смогла понять, о чем он задумался. Впрочем, задумался — уже хорошо.
Значит, до его сердца доносится спасительное слово, исходящее из уст служителя Божьего. Ах, если бы Франс почаще ходил с нею в церковь! Может, и удалось бы вернуть его душу на путь праведный!
Так думала госпожа Хальс, не зная, что мысли мужа бродят далеко от спасительной молитвы и благочестивых назиданий. Слова пастора вызвали в памяти Франса другие воспоминания, одновременно мучительные и сладкие.
Как-то раз в мастерскую господина ван Мандера заглянул его друг, английский посланник Уильям Темпл. Между учителем и насмешливым англичанином завязалась непринужденная беседа. Франс сделал вид, что полностью поглощен работой, однако ушки навострил и услышал фразу, вполголоса произнесенную сэром Темплом: «Среди голландцев встречаются любезные кавалеры, но нет пылких влюбленных». Учитель согласился со своим другом, а Франс нет.
