Наталья Александрова - Ожерелье богини Кали
Леокадия Михайловна положила под язык таблетку валидола и поплелась к гардеробу.
Третий день она пыталась получить талон к кардиологу – и снова у нее ничего не вышло. Она вставала ни свет ни заря, не успевала даже выпить чаю, приходила к самому открытию поликлиники – но талонов все равно уже не было.
Ее соседка Варвара Юрьевна умудрялась заказать талончик по телефону – но Леокадии Михайловне не хватало для этого терпения. Действительно, кто выдержит раз за разом набирать один и тот же телефонный номер и раз за разом слушать короткие гудки? От этого давление подскочит!
Люся из тринадцатой квартиры поступала еще хитрее: она заказывала талоны по этому… как его… по Интернету. Но Люся – другое дело, она – молодая, ей всего пятьдесят, она разбирается во всех этих новомодных штучках, а для Леокадии Михайловны Интернет – это все равно что китайская грамота.
– Не досталось? – сочувственно проговорила гардеробщица Маргарита Васильевна, подавая ей пальто.
– Не досталось… – вздохнула Леокадия.
– А вы бы пораньше приходили, – посоветовала гардеробщица.
Леокадия взглянула на нее с плохо скрытой обидой: тоже, нашлась советчица! Она и так третий день приходит в такую рань… соседки говорили, что Маргарита может помочь с талончиком, если сунуть ей денег, но Леокадии Михайловне это было как-то неприятно, да и денег лишних у нее не было.
Леокадия Михайловна неловко надела пальто, со второго раза попав в рукав, вышла на улицу и огляделась.
Нужный ей троллейбус только что отошел от остановки. Придется идти пешком. Вроде бы и недалеко, но ноги с трудом передвигаются… Можно, конечно, остановить маршрутку, но ее тоже не дождешься, да и денег, опять же, стоит.
Женщина оперлась на палку, перевела дыхание.
И тут рядом с ней остановилась большая темная машина.
– Садитесь, – раздался приветливый мужской голос. – Садитесь, я вас подвезу.
Леокадия Михайловна удивленно взглянула на водителя.
Это был совсем молодой мужчина, лет, может быть, сорока, с глубокими, необычного цвета янтарно-желтыми глазами и седой прядью, пересекающей темные волосы, словно след от сабельного удара. Даже за рулем машины он казался очень высоким.
– Садитесь, – повторил он и улыбнулся. Улыбка у него была приятная, располагающая.
– Но у меня нет денег, – смущенно ответила Леокадия Михайловна. – Я не смогу вам заплатить!
– Да что вы, мне не нужно никаких денег! Я просто хочу вам помочь! – Мужчина, кажется, даже обиделся, чем еще больше смутил Леокадию Михайловну.
«Вот говорят, что сейчас совсем не стало хороших, бескорыстных людей, – подумала она. – Но вот ведь, стоит только посмотреть по сторонам…»
– Садитесь! – повторил мужчина и распахнул перед ней дверцу своей машины.
Леокадия Михайловна прожила долгую жизнь, и она считала, что безошибочно умеет отличать хороших людей от плохих. По взгляду, по улыбке, по интонации. Но вот с этим человеком она немного растерялась – с первого взгляда ей что-то в нем не понравилось, но вот его поступки говорили сами за себя. Несомненно, это был хороший, добрый человек, и все же она еще колебалась.
Тогда мужчина выбрался из машины, подошел к Леокадии Михайловне и легко дотронулся до ее руки.
И от этого прикосновения словно электрический разряд прошел через ее тело, ноги стали ватными. Она упала бы, если бы мужчина не подхватил ее под руку, не поддержал.
– Спасибо, – благодарно проговорила Леокадия Михайловна, усаживаясь на переднее сиденье.
Машина тронулась с места.
Леокадия Михайловна прикрыла глаза от удовольствия.
Ей никогда прежде не приходилось ездить в такой хорошей, удобной машине.
Мягкое кожаное сиденье, приятный запах дорогой кожи и цветочного одеколона, едва слышное урчание мощного мотора…
В какой-то момент она спохватилась, что не сказала водителю, куда нужно ехать, и тот словно прочел ее мысли, спросил адрес.
Леокадия Михайловна назвала адрес – улицу, номер дома и квартиры – и тут же смутилась: зачем ему номер квартиры? Она ведь не хочет, чтобы он провожал ее до самых дверей, будет вполне достаточно, если довезет до подъезда.
Тут она представила, как подъезжает к своему подъезду на этой прекрасной машине, как выходит из нее на глазах изумленных соседок – той самой Варвары Юрьевны и Ангелины с четвертого этажа, представила, какие разговоры начнутся у нее за спиной.
Тут перед ее глазами побежали какие-то яркие, цветные картины – лужайка перед старым деревенским домом, старая липа в гудении пчел, двойная радуга, опоясавшая небо, парное молоко в большой эмалированной кружке…
Внезапно Леокадия Михайловна осознала, что задремала от плавной езды, от приятного запаха…
Она открыла глаза и с удивлением выглянула в окно.
Они ехали по незнакомой улице, между унылым пустырем и мрачным зданием из красного кирпича – должно быть, какой-то заброшенный заводской корпус.
– Где это мы? – проговорила она удивленно, невнятным спросонья голосом.
Мужчина ничего не ответил, только бросил на нее быстрый, осторожный взгляд, и в его темных глазах промелькнули багровые искры, словно отсвет далекого пожара.
Леокадия Михайловна вспомнила вдруг далекое детство, вспомнила черную августовскую ночь, когда загорелся дом на другом конце деревни – тогда ночное небо было озарено такими же багровыми отсветами.
– Где мы? – повторила Леокадия Михайловна, и в ее душе шевельнулось беспокойство.
Мужчина снова ничего не ответил. Он затормозил, остановил машину, заглушил мотор.
– Вы обещали отвезти меня домой! – проговорила Леокадия с растущим беспокойством.
– Мы приехали, – проговорил незнакомец мягким, уверенным, обволакивающим голосом.
– Но это… это вовсе не мой дом… – пробормотала Леокадия Михайловна.
Она взглянула на незнакомца с тревожным удивлением.
Он повернулся к ней, посмотрел на нее пристально, и искры в глубине его темных глаз засверкали ярче.
– Где мы? – проговорила Леокадия Михайловна едва слышно. – Кто вы? Чего вы хотите?
Она слышала страшные истории про убийц и грабителей, но считала, что с ней ничего подобного произойти не может – да кому она нужна? Что с нее можно взять?
– Вы хотели вернуться домой, – проговорил незнакомец мягко, почти нежно. – И я помогу вам. Скоро, совсем скоро вы вернетесь домой… вернетесь в наш общий прекрасный дом, вернетесь к нашей великой матери…
Леокадия Михайловна хотела сказать ему, что ее мать умерла много лет назад в коридоре второй городской больницы и похоронена на Южном кладбище, в желтой глинистой земле, среди тысяч и тысяч одинаковых могил, и что она не хочет к ней возвращаться – но эти слова застряли у нее в горле.
Она не могла отвести взгляд от страшного незнакомца.
А багровые искры в его глазах становились все ярче, как будто отраженный в них пожар приближался, как будто он разгорался, занимая уже полнеба.
– Не бойтесь, – проговорил он тихо. – Вам не будет больно. Вы заснете – и проснетесь совсем другим человеком. Ваша новая жизнь будет ярче и интереснее, чем нынешняя… в этой жизни не будет скудной пенсии, которой вечно не хватает, не будет болезней, не будет очередей за талонами и лекарствами, не будет полутемных больничных коридоров… вы будете благодарны мне!
– Отпустите меня… – пролепетала Леокадия Михайловна непослушными губами. – Пощадите меня, прошу вас…
– Вы сами не знаете, о чем просите. – Губы незнакомца недовольно скривились. – Я оказываю вам огромную услугу… великую честь. Вы должны радоваться и ликовать…
С этими словами он, словно цирковой фокусник, вытащил из кармана яркий шелковый платок.
На мгновение он расправил этот платок, и Леокадия Михайловна увидела странный, тревожный узор – языки багрового пламени, а среди них – танцующую обнаженную женщину.
Женщина эта была отвратительна.
У нее была темно-синяя кожа, четыре руки и ярко-красный высунутый язык. Шею ее обвивало ожерелье из человеческих черепов. На талии был пояс из отрубленных рук. По подбородку и груди этой страшной женщины стекала кровь, как будто она только что завершила кровавую трапезу.
Но незнакомец уже сложил платок вдвое… вчетверо… он взмахнул сложенным платком – и тот живой змеей обвился вокруг шеи несчастной женщины, стянул ее…
Мужчина схватил платок за концы и резко потянул их в разные стороны.
Платок стягивал шею все туже и туже…
Леокадия Михайловна хотела закричать, позвать на помощь – но не могла издать ни звука, она только бессильно хрипела, глаза ее вылезали из орбит.
Она все еще видела глаза своего убийцы.
Багровые отсветы в его глазах разгорелись живым яростным пламенем, он жадно смотрел на умирающую женщину, как будто впитывая в себя остатки ее жизни.
А потом все померкло, и наступила великая тьма.
Мужчина еще несколько минут смотрел на мертвую женщину, словно не мог оторваться от этого зрелища, словно хотел запомнить его навсегда. Затем он открыл дверцу машины, обошел ее и бережно поднял мертвое тело.
