Даниил Корецкий - Настоящее имя
- Слушаю!
- Ей показали наши альбомы, - сказал Клевец. - Она никого не узнала...
"Идиоты! Она сразу сказала, что их не видела!"
- По сперме тоже ничего не вышло. Группы распространенные - вторая и третья, в банке данных таких сотни... Сейчас трясем всех подучетных, подняли агентуру. Татарин - кличка ходовая, ищем. Будут новости - сообщу.
- И если не будет, сообщай.
Потом на доклад зашел Дьячко.
- Это суперсекретная взрывчатка для спецопераций! - с порога выпалил он. - Произведена во взрывотехнической лаборатории внешней разведки. Основная особенность - полная безопасность в обращении и многолетнее сохранение боевых качеств. Сто лет в костре пролежит, потом сто лет в воде, а понадобится - бабахнет как новая! Произведено всего четыре килограмма, полтора истрачены на полигонные испытания, а два ушли на взрывное устройство, изготовленное в девяносто первом по заказу Особой экспедиции ЦК КПСС. Бомба в титановом чемоданчике, сработка - на открывание.
- Что такое Особая экспедиция? - устало спросил Фокин.
Дьячко пожал плечами.
- Черт его знает. В журнале, где инициатор заказа, так написано.
- Ладно, свободен, - хмуро буркнул Фокин. Следователь разочарованно развернулся. Он расчитывал на похвалу.
А майор пошел доложиться Ершинскому. В приемной Фокин нос к носу столкнулся с выходящим из генеральского кабинета Атамановым. Тот был как всегда безупречно одет и вальяжен, он доброжелательно кивнул, но зрачки глаз всполошенно метнулись. Этот всполох задел какой-то нейронный узел в фокинском мозгу и в кабинет начальника он вошел объятый тяжелым раздумьем, на автопилоте пересказал собранные материалы. Генерал выслушал внимательнее, чем он сам недавно слушал своих подчиненных.
- Значит, все сходится - и чемоданчик и взрывчатка? - мясистой ладонью Ершинский массировал затылок. У него была гипертония и периодически мучали головные боли. - Только где же эта бомба лежала столько лет? И почему объявилась именно сейчас?
Фокин пожал плечами, как недавно Дьячко.
- Будем выяснять.
- Выясняйте... Как супруга?
- Адекватно ситуации, - не очень вежливо ответил майор.
- Ну да, ну да... А у меня сейчас был Атаманов... Он же из бывших наших... Спрашивал, может помощь нужна. Финансовая, или другая... Нам бы хорошо ремонт сделать, компьютеров подкупить, может машину новую... Но если он крепко у тебя на крючке сидит, то лучше держаться на дистанции. А если нет, дело другое - пусть спонсирует!
Ершинский смотрел испытующе, он вроде советовался, хотя по сути это был никакой не совет, а завуалированная подсказка. Очень тонко завуалированная. Запиши кто сейчас разговор - не придерешься.
- Пусть побережет деньги. Пригодятся на передачу в камеру, - угрюмо проговорил Фокин. Он не любил, когда из него делают явного дурака. Ершинский это знал и действовал всегда неявно, щадил самолюбие. Психолог!
- А вот это ты зря! Он и так пожаловался, что ты его перед референтом унизил...
В сознании Фокина будто молния полыхнула. Вот что послужило спусковым крючком наташкиной драмы! Вот в чем состоит его наглость, вот за что ему преподан наглядный урок!
- Что с тобой? - как сквозь вату донесся голос генерала. - Ты белый, как мел!
- Голова закружилась.
- Это плохо. Возьми отпуск, посиди дома, отдохни, за женой поухаживай.
В столь напряженный момент начальник может проявить трогательную заботу только в одном случае: когда хочет развалить дело. Сейчас Фокин отчетливо понял: Атаманова ему не отдадут. Под самыми законными и благопристойными предлогами.
- Спасибо, уже все прошло.
В коридоре он встретил Чуйкова.
- Ну, как документы? Действительно взрывные?
Тот махнул рукой.
- А что толку? Начальство головами крутило, крутило, а потом говорит: сейчас этому нельзя давать ход. Политический момент не подходящий. Так что зря мы шкурами рисковали! Достать всех этих гадов у нас руки коротки!
Фокин скрипнул зубами. Если бы он пришел домой раньше и встретил Наташу у подъезда... Тогда в больнице бы лежала не она, а напавшие на неё ублюдки. В больнице? Нет, скорей всего в морге... Ну что ж, ладно! Он принял решение.
Вернувшись к себе, Фокин запер дверь кабинета и отпер сейф. Достал куракинский перстень и заготовленные постановления на криминалистическую и химико-токсикологические экспертизы. Постановления разорвал на мелкие клочки и сунул в карман, потом порылся в столе, нашел предметные стеклышки, выдавил на одно светло-желтую капельку из перстня, накрыл другой. Капелька размазалась и стала почти бесцветной.
Одевшись, он вышел на улицу, позвонил из таксофона, потом подъехал ко Второму мединституту и передал стеклышки ожидавшему на углу человеку.
- До вечера сделаешь?
- Как получится. Но постараюсь. Подъезжай часов в восемь.
Попрощавшись с собеседником, майор отправился на ближайший вещевой рынок.
- Турецкий золото! Падхады, налитай!
Сразу за воротами переминался с ноги на ногу старый цыган в потертой дубленке. На груди у него болтался кусок картона, обтянутый черным бархатом, в прорезях сверкали отполированные латунные перстни-печатки.
- А вот кому дешево, гражданины. Очин дешево и красиво. Подходи, не пожалеешь, - бормотал он скучным замерзшим голосом, косясь на застывшего перед ним майора Фокина.
- Пусть не савсем золото, пусть пазалота...
Того не интересовал цыган. Он долго и внимательно разглядывал фальшивые побрякушки, перекатывая во рту неприкуренную сигарету. Его огромный плечистый силуэт, заслоняющий полнеба, его квадратная челюсть и странная сосредоточенность во взгляде рождали у продавца "драгоценностями" смутное беспокойство.
- А вот очин дешево, очин. Харош товар, лыцензия есть, очин красивый...
Майор молчал.
- Все очин чесный. Я ни гаварю, что золото. Дажи пазалота ни гаварю.
Фокин наконец ткнул пальцем в один из перстней.
- Покажи мне вот эту железку, старик.
- А? Какой?.. А-а, это очин хороший вещь, очин!
Цыган, засуетившись, отстегнул перстень от картонки и подал его майору. Наверное, этот "вещь" был самым простым и непритязательным из всех: плоская квадратная печатка с грубыми вензелями, дешевый блеск искусственной позолоты.
- Годится, - кивнул Фокин. - Сколько?
Вернувшись к себе, майор снова заперся в кабинете, заварил кофе, нервно прошелся из угла в угол - каких-то три шага, тесновата клетка. Положил на стол купленный перстень. Открыл уродливый крашеный сейф, сохранившийся, наверное, ещё со времен НКВД, достал вещдок № 16, положил рядом. Похоже...
А что написано в протоколе осмотра? Он нашел нужную папку. Так, так, так... Вот: "...вещ. док. №16: перстень-печатка из желтого металла, проба не обнаружена, диаметр 2, 5 см (прибл.), плоскость "печати" имеет рельефные узоры..."
Что ж, описание равно подходит к обоим перстням. Теперь посмотреть фотографии... Ни одного крупного плана, а на общих планах подмену практически невозможно отличить.
Фокин больше не раздумывал. Он спрятал цыганский перстень в сейф, а настоящий надел на палец. Перстень как влитой сидел на третьей фаланге, поворачивался и снимался без особых проблем. Его покойный хозяин, тоже был не из мелких, и руку имел тяжелую.
Фокин сжал пальцы в кулак, представив перед собой рожи тех, кто терзал Наташу. Раз, два, три! Мощные удары спрессовали воздух, но не достигли цели.
- Руки коротки, говоришь? - запоздало возразил он Чуйкову. - Мы их удлиним!
Майор перевел дух, снял перстень. Порылся в ящиках стола, нашел коробку со скрепками, высыпал скрепки на стол и аккуратно положил внутрь "печатку". Коробку спрятал в пальто. Допил холодный кофе. Все, состав преступления исполнен полностью. Должностной подлог. Но по сравнению с тем, что он собирался сделать, это выглядело невинным правонарушением.
* * *
В восемь вечера у входа в лабораторный корпус Второго мединститута остановился прохожий внушительной комплекции. Рабочий день давно кончился, корпус опустел; через толстую стеклянную дверь можно было видеть островок электрического света в холле, - там за конторским столом сидел вахтер, погруженный в чтение детектива.
Прохожий глянул на часы, пожевал фильтр незажженной сигареты и выплюнул её на снег. Налево от входа к гранитной стене прилепился таксофон, испещренный сине-зелено-оранжевыми фломастерными надписями. Прохожий снял трубку и набрал номер.
- Викентий? Это Фокин. Я уже на месте. Ага, жду.
Закончив разговор, майор Фокин повесил трубку и сунул в рот очередную сигарету, но зажигать не стал, прошелся взад-вперед, загребая большими ступнями снег. С тех пор, как его жена оказалась в Склифосовке, лицо Фокина несколько осунулось, под глазами обозначились синие круги - вчера вечером завалился Чуйков с бутылкой, сегодня с самого утра голова гудит, как трансформаторная будка. Мощный квадратный подбородок майора украшал след от пореза бритвой.
