Артур Конан-Дойль - Тайна старой штольни

Артур Конан-Дойль

ТАЙНА СТАРОЙ ШТОЛЬНИ

Записи, с которыми вы познакомитесь ниже, были найдены среди бумаг достопочтенного доктора Джеймса Хардкастля, скончавшегося от туберкулеза 4 февраля 1908 года в Южном Кенсингтоне.

Все, кто близко знал покойного, утверждают в один голос, что доктор, человек аналитического склада ума, отменно рассудительный, вряд ли был способен на пустые фантазии или мистификацию. Поэтому совершенно исключено, чтобы он мог выдумать эту по меньшей мере загадочную историю.

Записи покойного были вложены в конверт с надписью: «Краткое описание событий и фактов, имевших место весной прошлого года близ фермы мисс Эллертон в северо-западном Дербишире».

«Дорогой Ситон!

Вас, быть может, заинтересует, а возможно, и огорчит сознание того, что ирония, с которой вы встретили мой рассказ, помешала мне поведать его кому-либо еще. Я оставляю эти записи. Быть может, люди посторонние проявят ко мне больше доверия, чем лучший друг».

Наведенные справки не позволили выяснить личность таинственного Ситона. Я могу лишь добавить, что с абсолютной достоверностью установлены и пребывание мистера Хардкастля на ферме Эллертонов и характер тревоги, охватившей в свое время население тех мест.

Вслед за этим несколько затянувшимся вступлением я привожу рассказ доктора без единой поправки. Изложен он в форме дневника, одни записи которого очень подробны, другие — сделаны лишь в самых общих чертах.

«17 апреля. Я уже чувствую благотворное влияние чудесного горного воздуха. Ферма Эллертонов расположена на высоте 1420 футов над уровнем моря. Климат здесь здоровый и бодрящий. Если исключить обычный утренний кашель, меня ничто не беспокоит. Парное молоко и свежая баранина позволяют надеяться на прибавку в весе. Думаю, Саундерсон будет доволен.

Обе мисс Эллертон очень забавны и милы. Это маленькие трудолюбивые старые девы. Все тепло их сердец, которое должно было бы согревать мужей и детей, они готовы отдать мне, чужому для них инвалиду.

Старые девы — самые полезные на свете люди. Они резервные силы общества. Иногда о них говорят: «лишние» женщины. Но, бог мой, что было бы с бедными «лишними» мужчинами без их сердечного участия? Между прочим, по простоте душевной они довольно скоро открыли мне, почему Саундерсон рекомендовал именно эти места. Оказывается, профессор — уроженец этого края и, я уверен, в юности не раз гонял ворон на окрестных полях.

Ферма самое уединенное место в округе; окрестности ее поразительно живописны. При ферме есть пастбище, раскинувшееся по дну извилистой долины. Со всех сторон ее окружают известковые холмы самой причудливой формы. Они сложены из такой мягкой породы, что ее можно ломать пальцами. Вся местность — огромная впадина. Кажется, ударь по ней гигантским молотом, и она загудит, как барабан. А может быть, вдавится внутрь и обнаружит под собой огромное подземное море. Но уж большое озеро, ручаюсь, там должно быть, ибо ручьи, сбегающиеся сюда со всех сторон, скрываются в недрах горы. В скалах повсюду много ущелий. Проходя ими, можно обнаружить широкие пещеры, уходящие вниз, в глубины Земли.

У меня есть маленький велосипедный фонарик. Мне доставляет удовольствие ходить с ним по этим таинственным пустынным местам и любоваться сказочными серебристо-черными бликами, играющими на стенах пещер, когда я бросаю луч фонаря на сталактиты, украшающие величественные своды. Погасишь фонарь — и перед тобой видения из арабских сказок.

Одна из этих расщелин в скалах меня особенно заинтересовала, ибо она творение не природы, а рук человека.

До приезда сюда я никогда не слыхал ничего о «Голубом Джоне». Так называют своеобразный минерал удивительного фиолетового оттенка. Находят его лишь в одном-двух местах на земном шаре. Он чрезвычайно редок. Простенькая ваза, сделанная из «Голубого Джона», стоит огромных денег.

Римляне своим удивительным чутьем обнаружили диковинный минерал в этой долине. Добывая его, они прорубили горизонтальную штольню глубоко в утробе горы. Входом в рудник, который все здесь называют каньоном Голубого Джона, служит вырубленная в скале арка. Сейчас она густо заросла кустарником.

Римские рудокопы вырыли внушительный тоннель. Он пересекает несколько глубоких впадин, по которым бежит вода. Кстати, входя в каньон Голубого Джона, не забудьте делать отметки на пути и, конечно же, запастись свечами, иначе вам никогда не найти обратную дорогу к дневному свету.

В штольню я еще не заходил. Но в тот день, стоя у входа в нее и вглядываясь в черную немую даль, дал себе зарок, как только восстановится здоровье, посвятить несколько дней исследованию этих таинственных глубин, чтобы установить, сколь далеко проникли древние римляне в недра дербиширских холмов.

Удивительно, как суеверны сельские жители! Я, например, был лучшего мнения о молодом Армитедже, человеке с некоторым образованием, твердым характером и вообще славном малом.

Я еще рассматривал вход в каньон Голубого Джона, когда он пересек пастбище и подошел ко мне.

— О доктор! — воскликнул он взволнованно. — И вы не боитесь?

— Боюсь? Чего же? — удивился я.

— Страшилища, которое обитает тут, в штольне. — И он ткнул пальцем в темноту.

До чего же легко рождаются легенды в далеких сельских краях! Я расспросил его о причине непонятного мне волнения. Оказывается, время от времени с пастбища пропадают овцы. По словам Армитеджа, их кто-то уносит. Он и слушать не пожелал мои предположения, что овцы могли убежать сами и заблудиться в горах.

— Однажды была обнаружена лужа крови и клочья шерсти, — сказал он.

Я заметил:

— Но это можно объяснить вполне естественными причинами. Кровь и клочья шерсти еще ни о чем не говорят.

— Овцы исчезали только в темные, безлунные ночи.

— Однако обычные похитители овец, как правило, и выбирают подобные ночи для своих набегов, — отпарировал я.

— Был случай, — настаивал Армитедж, — когда кто-то сделал в скале пролом и отбросил огромные камни на довольно порядочное расстояние.

— Вот уж это, пожалуй, дело человеческих рук, — согласился я.

Свои доводы Армитедж закончил уверением, что он и сам слышал рев какого-то зверя и что всякий, кто долго побудет возле штольня, также сможет услышать этот далекий рык невероятной силы.

Я не мог не улыбнуться этому доводу — ведь известно, что подобные звуки могут вызываться разрушительной работой подземных вод, текущих в глубоких трещинах известковых пород.

Моя недоверчивость разгневала Армитеджа. Он круто повернулся и ушел.

И тут произошло нечто загадочное. Я все еще стоял около входа в штольню, обдумывая слова Армитеджа, как вдруг из ее глубины до меня донесся необычайный звук.

Как описать его?! Прежде всего мне почудилось, что звук пришел из далекого далека, откуда-то из самых недр Земли. Во-вторых, вопреки первому предположению, он был очень громким. И, наконец, это не был гул, треск, грохот или что-либо иное, обычно ассоциирующееся с падением воды или камней. Это был вой — дрожащий и вибрирующий, как ржание лошади.

Я прождал возле каньона Голубого Джона еще с полчаса, а возможно, и более того. Звук, однако, не повторился. В высшей степени заинтригованный тем, что произошло, я отправился домой, твердо решив осмотреть штольню в самом ближайшем будущем. Разумеется, доводы Армитеджа были слишком абсурдны, чтобы поверить им. Но этот странный звук!.. Он еще звучит в моих ушах, когда я пишу эти строки.

20 апреля. В последние три дня я предпринял несколько вылазок к каньону Голубого Джона и даже проник в штольню на небольшое расстояние. К сожалению, мой велосипедный фонарик слишком слаб, и я не рискую идти с ним дальше.

Решил действовать более методически. Звуков больше не слышал и готов прийти к заключению, что оказался жертвой обычной галлюцинации, вызванной, по-видимому, рассказом Армитеджа.

Разумеется, он от начала и до конца абсурден, и тем не менее кусты у входа в штольню выглядят так, словно через них прокладывало себе путь какое-то громоздкое существо. Я начинаю все больше и больше интересоваться этим делом.

Обеим мисс Эллертон ничего не сказал — они и так достаточно суеверны. Купил несколько свечей и намерен произвести дальнейшие исследования самостоятельно.

Сегодня утром заметил, что один из множества клочьев шерсти, раскиданных в кустах возле штольни, испачкан кровью. Конечно, здравый смысл подсказывает: коль скоро овцы бродят по крутым скалам, они могут легко и пораниться. И все же кровавое пятно так потрясло меня, что я в ужасе отпрянул от древней арки. Казалось, из черной глубины, в которую я глядел, струится зловонное дыхание. Может быть, и в самом деле там, внизу, затаилось неизвестное загадочное существо?