Юрий Иванович - Солёный огурец

Юрий Иванович

Солёный огурец

– Детективом решил заделаться?! – с неожиданной злостью выкрикнула Любаша и решительно загородила своим хрупким телом выход с кухни. Григорий Лещинский свою жену никогда не боялся, но сейчас нехотя снова уселся на табурет. Ему захотелось объяснить мотивы своего предполагаемого поступка. Но сразу нужных слов не находилось.

– Видишь ли, мне этот несчастный случай кажется очень странным….

– Да у тебя совсем мозги перестали соображать от переизбытка алкоголя в крови! – с ядовитым сарказмом прервала его супруга. – Ему кажется!!! Крестись, если кажется! И не лезь не в своё дело! Без тебя милиция разберётся!

– Как же! Разберётся! – возмущённо фыркнул Григорий. – Да они даже никого и не опросили из окружающих! Для отмазки глаз порасспрашивали нескольких забулдыг, да и укатили на день рождения своего коллеги. Я сам слышал как они переговаривались….

– Значит для них всё ясно и просто! Никаких сомнений.

– Зато у меня сомнений хоть отбавляй! Да и другом мне Федько был….

– Другом?! – Любаша демонстративно рассмеялась. – Первым треплом и обманщиком он был!

– Про покойника плохого не стоит говорить! – повысил голос Григорий. – Он хоть и преувеличивал много, но в душе был человеком добрым, легко ранимым. Старался всегда быть спокойным, солидным, уравновешенным.

– Ага! Солидным в особенности! Поэтому и рассказывал, что его мать полковник в отставке, а отец секретный физик. Впоследствии оказалось: мать – уборщица в солдатской столовой; отец – ночной сторож стеклотары.

Григорий Лещинский грустно улыбнулся на возмущённые воспоминания жены, выдвинул из-под стола вторую табуретку и сделал приглашающий жест рукой.

– Рыбка! Садись! И не заводись так! Я ведь получше тебя знаю тяжёлую жизнь Фёдора. Очень уж хотелось ему быть как все благополучные люди. Оттого и фантазировал. Когда его первая жена бросила и с ребёнком сбежала, он чуть на себя руки не наложил. Переживал слишком. А уж когда и вторая с ним то же самое отчебучила, вот тогда то он и сломался. И начал «понтоваться»: «Жён я по заграницам отправил и только деньги им на жизнь и учение детей отправляю». Он даже мне ни разу не пожаловался на этих шлюшек. Может надеялся на возвращение хоть одной из них?

– Всё равно, – упрямо продолжала Любаша, – Из-за этого не стоило так завираться!

– Может и не стоило, – охотно согласился муженёк, обнимая её за талию. – Но ведь каждый на своё горе реагирует по-разному. Кто в запой бросается, кто с ума сходит, а кто лютует, как зверьё неразумное.

– А ты бы как поступил? – она кокетливо отклонилась в сторону. – Если бы я с детьми к другому мужчине ушла?

Оба прекрасно понимали, что это не что иное, как невинная шутка, но глаза Григория недобро блеснули. Скорей всего даже помимо его воли. Зато голос был игривым:

– Дети, конечно, со мной бы остались. А вот тебя бы просто проводил до вокзала.

– А потом? – в её голосе слышалось разочарование.

– А потом бы отправил в последний путь, – Григорий делано тяжело вздохнул, – Как…. Анну Каренину. Можно конечно и водным путём, как Му-Му, но речек в округе глубоких нет.

А при поездке к морю расходы на развод слишком возрастут.

– Бес-с-ты-жий! – Любаша с укором покачала головой. – Такова твоя благодарность за моё согласие иметь от тебя детей? Ладно, ладно, запомним!

– Кстати, о детях! – Григорий потёрся щекой о плечико жены и продолжил разговор: – Именно из-за них Фёдор так старался что-то заработать. И хочу тебе напомнить: много не пил. Даже ставши хозяином бара. Хотя никогда не отказывался посидеть за хорошим столом. И попить водочки. Но всегда держался в пределах нормы. А уж падать, да ещё и так неудачно, не в его стиле!

– Иногда и трезвые люди делают неверный шаг и ломают себе шею! – резонно заметила на это жена.

– В том то и дело, что в крови Фёдора было просто неимоверное количество алкоголя!

– Тогда тем более всё понятно! – утвердилась Любаша. – Но откуда ты об этом знаешь?

– Сегодня с самого утра я сгонял в милицию и просто поинтересовался ходом расследования. А меня так ненавязчиво вытолкали, на ходу сообщая, что следствие закрыто в связи с явным несчастным случаем. А на мои возмущённые вопросы, отвечали весьма внятно: «Не твоё дело!» Я уже и возвращаться домой решил, как вдруг на лестнице столкнулся не с кем иным, как с Тарасовым Санькой.

– С кем? – не поверила супруга, явно оживляясь. – С Санькой? Твоим одноклассником! Мы же его лет десять не видели!

– Точно! И он там работает следователем! И уже майор!

– Постой! Но ведь он на пожарника учился! Или я ошибаюсь?

– У тебя просто завидная память. Санька стал офицером-пожарником. Вот только с работой не получилось. Потом другие курсы и он стал участковым на противоположной от нас окраине города. Затем академия, несколько званий, отличия по работе и сейчас он старший следователь отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями. Когда я ему объяснил свои сомнения, он на ходу отдал распоряжения, провёл в свой кабинет и мы даже выпили по рюмочке за встречу. Он ведь тоже нас потерял из виду, когда мы сюда переехали девять лет назад. Потом принесли дело, он его просмотрел и только руками развёл: не в моей говорит это юрисдикции. Да и дело уже закрыто. Вот тогда то я и узнал, что в крови у Фёдора нашли много алкоголя.

– И как много?

– Если перевести на понятный тебе язык, то он как бы выпил бутылки три водки! Не меньше!

– Он что, мог столько осилить?! – вытаращила глаза Любаша.

– Вот и я тебе твержу о том! На второй бутылке он бы уже рвал. Не мог он столько выпить. И Тарасову я так же объяснил. Он меня понял, но тут же показал на огромную кипу других папок: все они были в работе и добавлять к ним ещё одно дело только с моих слов Санька не имеет ни сил ни возможности. И так по воскресеньям работать приходится. Хотя и согласился со мной, что Федю явно могли напоить и инсценировать несчастный случай. Зато если бы у него на руках были новые факты или более конкретные подозреваемые, то он сразу пошлёт дело на доследование и назначит более настырного следователя.

– Значит ты сам решил поискать и новые улики, и новых подозреваемых? – Любаша сбросила его руку и встала. – Собутыльник-пионер – первый сыщикам пример!

– Да! Не раз я сидел с покойным за одним столом! – согласился Григорий медленно, но решительно вставая. – Поэтому хочу сделать для его памяти небольшую услугу.

Любашины глаза отчаянно заметались по фигуре мужа, губы задрожали, а по щекам покатились неожиданные слёзы.

– А если с тобой что-то случится?!

Григорий крепко обнял супругу и поглаживая по спине стал успокаивать:

– Так ведь я никуда и лезть не собираюсь! Просто потолкаюсь по соседним барам, послушаю, может сам чего невзначай спрошу. Авось кто-то что-то подозрительное и видел. Ведь среди бела дня всё было. Хоть и бар был закрыт на перерыв слишком долго, но люди там шастали. Подходили к двери, заглядывали во внутрь. Хоть бы одного конкретного свидетеля найти, а там уже Тарасов его раскрутит.

– Кругом столько разного отребья бродит, хулиганья. Как стемнеет на улицу никто не показывается! А тебе дома не сидится.

– Обещаю не искать неприятностей! – пообещал Григорий отстраняя от себя Любашу и заглядывая ей в глаза.

– А если неприятности тебя сами искать начнут? – не успокаивалась жена.

– Тогда применим свои накачанные мышцы и врождённую ловкость!

– Ты ведь уже год не качаешься! – возразила жена. – Со штанги только пыль протираю!

– Зато на работе мне ещё больше приходится тяжести ворочать! – Григорий улыбнулся. – И весь день бегом, а порой даже, с ускорениями. Больше устаю чем от штанги.

– Я понимаю что тебе там не мёд, – грустно улыбнулась Любаша. – Но зато теперь не экономим каждый рубль. Даже дети поправились….

– Вот видишь! Я тебе всегда говорил: со мной не пропадёшь! И себя в обиду не дам. Так что не переживай, тем более что долго ходить не собираюсь. До одиннадцати часов точно буду дома. Коль не высплюсь, сама знаешь как я встаю по утрам.

Любаша тяжело вздохнула и, получив поцелуй в щёку на прощанье, с тревогой проследила как за мужем закрывается входная дверь.

Несколько лет назад Григорий Лещинский в злачные места даже не заглядывал. И работа была интересней, и спорту много времени уделял. Но за последние два года много изменилось. Вначале попал под непонятное сокращение штатов. А потом целый год просидел почти без заработков. Пришлось говорить чуть ли не с каждым встречным и выпытывать о наличии свободных рабочих мест у любого, с кем сводила судьба. Незаметно даже для самого себя, Григорий то прикладывался к пивной кружке в баре, то рассуждал у пивного ларька, а то и захаживал в небольшие кафешки. Если, конечно, были желающие пригласить. Пить он не любил, хотя мог держаться за столом до последнего. Но постепенно наводящая тоску безработица делала своё чёрное дело и стало вполне привычным каждый вечер потолкаться в местах постсоветского бухгрампита.