Огаст Дерлет - Филолог-любитель

Однажды майским вечером мы с моим другом Огастесом Понсом обсуждали процесс над французским серийным убийцей Лендрю, когда входная дверь в нашу квартиру отворилась и по лестнице забухали тяжелые шаги.

— Ну, это, конечно, инспектор Джемисон собственной персоной! — воскликнул Понс. — Наверное, он хочет поставить перед нами какую-нибудь крохотную проблему, слишком мелкую, чтобы утруждать ею джентльменов из Скотленд-Ярда.

— Бесспорно, — согласился я. — Не узнать тяжелую поступь Джемисона просто невозможно.

— Еще бы! — поддакнул мой компаньон. — Как и его стук.

И в самом деле, обрушившийся на дверь стук оказался настолько властным, что скорее сочетался бы не с просьбой, а с требованием отворить дверь именем закона, причем без малейшего промедления.

— Входите, инспектор, — предложил Понс.

В комнате постепенно появилась вся громоздкая фигура Джемисона, на круглом лице почивала вопросительная улыбка.

— Добрый вечер, — проговорил он дружелюбным тоном. — Вот уж не рассчитывал застать вас дома.

— Иногда мы с Паркером все-таки здесь бываем, — проговорил Понс. — Ни одна юная леди сейчас не нуждается в услугах Паркера, ни одно криминальное событие за последний день или два не привлекало моего внимания. Входите же, инспектор, садитесь.

Джемисон снял котелок и пальто, положил их на кресло, а потом подошел к каминной доске, возле которой сидели мы с Понсом.

— Насколько я понимаю, вы явились к нам не с визитом вежливости, Джемисон, — проговорил Понс.

Инспектор улыбнулся:

— Можете считать так, можете и иначе. Мы, сотрудники Скотленд-Ярда, еще не лишились ума, и убийца Макса Маркхейма через двадцать четыре часа окажется за решеткой. Но вы правы, Понс, меня смущает одна загадка. Вы когда-нибудь слыхали о человеке по имени Абрахам Обри?

— Имя его знакомо мне, — заметил Понс, подумав. — Это автор каких-то пустяковых работ в области филологии.

— Да, это он. Живет в Степни, в собственном доме. Торгует антиквариатом и прочим барахлом. Интересуется лингвистикой и филологией. Возраст около пятидесяти пяти лет. Один из наших людей сообщил, что вор, за которым он наблюдал, вошел в торговое учреждение этого человека. Прочитав его отчет, мы решили нанести этому господину визит. Явившись, мы обнаружили, что с ним как раз приключился сердечный приступ. Мы отвезли его в больницу. Он находится в плохом состоянии и потому не смог ответить на наши вопросы. И еще — любопытная деталь. Он явно только что вскрыл письмо. Мы обнаружили бумагу зажатой в его руке и не смогли прочесть ни одного слова.

— Вы привезли письмо с собой?

Джемисон извлек из кармана простой конверт и подал его Понсу.

— Не знаю, имеет ли оно какое-нибудь отношение к поразившему его сердечному приступу. Возможно, что нет. Мы решили, что оно зашифровано, и наши люди попытались прочесть его, но не сумели этого сделать. Оно не содержит известных нам кодов и шифров. Зная, что сегодня я окажусь по соседству с вашей улицей, решил прихватить письмо с собой и показать вам.

Понс вынул из конверта сложенный листок линованной бумаги, сохранивший до сих пор складки, оставленные на нем ладонью Обри. В глазах Понса вспыхнул огонек, он быстро пробежал глазами короткое послание.

— Письмо явно служит предупреждением Обри, — сказал он, едва сдерживая смешок.

— Да, но что оно означает? — воскликнул Джемисон.

Понс передал послание мне:

— Прочтите вслух, Паркер, только громко.

— «Обри, старче ветхий, отволокись на свой пингвид пихтль, побарахтайся там и поковыряйся в сырой возле родомели. Жди кромешного татя…» Подписи нет.

— Обри должен знать, кто написал это письмо, — произнес Джемисон. — И он знает, что оно означает.

— Не стану возражать, но подобное послание едва ли способно вызвать сердечный приступ, — сухо промолвил Понс. — Не сомневаюсь в том, что вы уже обратили внимание на бумагу… она принадлежит к самой распространенной…

— Конечно.

— И кстати, именно эта разновидность бумаги предоставляется несчастным, арестованным по воле Его Величества.

Джемисон коротко кивнул.

— Вопрос в том, что именно означает это послание.

— Смею надеяться, что через несколько дней у нас будет ответ на этот вопрос, — отрывисто проговорил Понс, — если вы хотите его иметь. Паркер, будьте любезны, скопируйте текст.

Я отошел к столу и начал копировать письмо.

— Дата отсутствует; ничто не указывает на то, когда именно было оно написано, — пробурчал Джемисон.

— Но у вас есть настоящий конверт, — не тот, в котором вы его принесли. Когда и откуда оно было послано?

— Его отправили три дня назад, из Принстона, Девоншир.

Понс загадочно улыбнулся.

— Тогда, значит… Обри владеет какой-то недвижимостью в сельской местности. Знаете ли вы, где она находится?

Джемисон бросил на Понса полный досады взгляд.

— Не знаю, как вы делаете подобные вещи, Понс. Всего лишь минуту назад вы знали об Обри только то, что он пишет статьи по филологии. Теперь вам уже известно, что у него есть загородное имение.

— Ну, это делается, как сказал бы Паркер, элементарно просто. Вы знаете, где оно расположено. Выкладывайте, Джемисон, не будем расходовать время зря.

— У него есть примерно пятьдесят акров возле Стоу, того Стоу, что в Линкольншире, возле Стоу Парка, неподалеку от Линкольна, — он скривился. — Эти края мне известны достаточно хорошо. Мы прочесали их частым гребнем в поисках украденных драгоценностей леди Каневин, но десять тысяч фунтов как в воду канули.

— Ах, эти домашние кражи. Постойте, это было семь лет назад. За ту серию краж со взломом вы посадили Арчи Прайора.

Джемисон кивнул.

— И мы вполне уверены в том, что это он прихватил и драгоценности леди Каневин. В ночь кражи мы гнались за ним по пятам, но он ускользнул от нас полями, когда мы стерегли все дороги. На следующий день мы взяли его в доме Доура. Отпечатки его пальцев остались в доме, который он обчистил за неделю до того. Арчи получил восемь лет. И мы не смогли обнаружить украденное — кроме того, что оказалось при нем и в его лондонском логове, а это были сущие крохи.

Понс задумчиво кивнул. Несколько мгновений он сидел с закрытыми глазами, сложив перед собой домиком тонкие длинные пальцы.

Я снял копию присланного Обри письма и вернул оригинал Джемисону.

Понс открыл глаза:

— Расскажите мне об Обри. Какой он из себя… Высокий, жирный, небольшой ростом?

Джемисон пожал плечами.

— Среднего роста. Приблизительно с вас. Но чуть потяжелее. Худое лицо, пышная борода.

— Великолепно! — воскликнул Понс. Строгое лицо его вдруг оживилось. — Он живет один?

Инспектор кивнул.

— Полагаю, что мы спасли ему жизнь своим своевременным появлением в доме.

— Значит, у вас есть доступ в его дом?

— Уходя, мы все заперли.

— Умоляю, пришлите мне ключ, Джемисон, и описание внешности Обри. Рассчитываю получить их к вечеру. Полагаю, что времени у нас в обрез. Предоставьте мне три дня. В конце этого срока, возможно, окажется целесообразным провести тщательный обыск в его доме.

Джемисон несколько мгновений просто смотрел на него. Потом, с трудом сдержавшись, чтобы не обрушить град вопросов на Понса, кивнул:

— Через час здесь будет ключ вместе с фотографией Обри. Хотя я, возможно, и пожалею об этом!

Нахлобучив на голову котелок, он влез в рукава пальто и пожелал нам «доброго вечера».

— Признаюсь, — сказал я, — смысл этого письма остался скрытым от меня.

— Э, содержание его ясно, как день, всякому, кто не искал в нем загадок, — ответил Понс. — Автор этого послания заслуживает восхищения и пробуждает во мне интерес. Как и сам мистер Абрахам Обри. Надеюсь, он оправится от болезни, хотя его сердечный приступ способен помешать нашему маленькому расследованию.

— Конечно, поразившая его внезапная болезнь не может оказаться простым совпадением.

— В столь маленькой записке не может быть ничего страшного. Как вы видели собственными глазами, она не подписана. Тем не менее готов присягнуть, — Обри сразу понял, кто послал ее. И он не рассчитывал когда-либо встретиться с этим человеком. Позвольте мне указать вам, что письмо это пришло из Принстона, местечка, где расположена Дартмурская тюрьма.

— Значит, оно было послано заключенным?

— По-моему, это достаточно здравое предположение, — сказал Понс.

— Но смысл его — если таковой вообще существует — мне недоступен.

— Согласен. Но филолог способен разобраться и в нем, — он улыбнулся. — Но если оставить в стороне его смысл, можно установить несколько фактов. Автор, если его, возможно, не очень интересовали лингвистика и филология, был, во всяком случае, достаточно близко знаком с Обри, чтобы получить известное представление о предмете этих наук. И связь эта, предположительно, была прервана. Чем же, как не заключением в тюрьму нашего автора? Вполне возможно также, что разрыв между друзьями сопровождался ссорой, которая и объясняет то потрясение, которое испытал Обри, получив по почте это послание. Эти факты, сколь бы скудными ни казались, подталкивают к некоторым интересным размышлениям об истинной природе взаимоотношений между Абрахамом Обри, торговцем антиквариатом и любителем филологии, и неизвестным нам типом, который почти наверняка был арестован по воле короля.