Юджин Пеппероу - Игра в подкидного

Пеппероу Юджин

Игра в подкидного

Юджин Пеппероу

Игра в подкидного

Мери Типпет уже проходила паспортный контроль, когда Ричард быстрым шагом вошел в здание аэропорта и направился к ней, издалека протягивая желтый пластиковый мешок - Дик, где ты был до сих пор? Я уже думала, что ты вообще не придешь меня проводить, - сердито накинулась на него жена.

- Прости, дорогая, - виновато улыбнулся Ричард, - но какая-то твоя подруга умоляет тебя привезти ей вот эту кинокамеру. Из-за этого я и задержался. Мне пришлось встретиться с ее мужем, чтобы взять у него камеру. На, держи.

- Дик, - засмеялась Мери, - ты в своем амплуа, ничего не можешь толком объяснить. Какой муж? Какая подруга? Зачем ей эта кинокамера?

- О, господи! Это же твоя подруга, откуда я могу знать, зачем ей эта штука.

Может, она решила сделать любительский фильм о Сицилии или заснять все злачные места Рима?

- Что-то я не припомню среди своих подруг никого, кто бы увлекался киносъемкой.

Ты хоть фамилию-то ее запомнил, горе мое?

- А как же! Не то Бумпойнтер, не то Блумгартен, а может Бромшнейдер, в общем, что-то, в этом роде. Ее муж представился мне по телефону, к тому же он заикается, так что неудобно было переспрашивать, еще обидится.

- Дик, мне конечно не трудно взять с собой эту штуку, но, убей меня, если я припоминаю хоть кого-то из своих подруг с похожей фамилией, да еще с мужем-заикой. Давай мешок. Какой кошмарный цвет! Но если она меня не встретит в Риме в аэропорту, то я там же сдам ее камеру в камеру-ха-ха-хранения и пусть она сама ее потом получает как хочет.

- Миссис Типпет, - вмешалась в их разговор сотрудница паспортного контроля, держащая в руке паспорт Мери, - извините меня, но вам следует поторопиться.

Посадка уже заканчивается, а вам еще проходить таможенный контроль.

- Да-да, спасибо, - заторопилась Мери. Она взяла желтый пакет с кинокамерой, чмокнула мужа в щеку и, засмеявшись, стерла с его лица след от губной помады. - Я договорилась с миссис Кэллан, чтобы она приходила к тебе по вечерам и готовила на весь день еду, а то в ресторане наживешь себе гастрит за две недели. Все, милый, пока.

Она подхватила одной рукой сумку со своими вещами, другой желтый пакет с кинокамерой и поспешила к стойке таможенного контроля, выстукивая каблучками по мраморному полу торопливую дробь. Ричард Типпет невольно залюбовался ею:

изящная, спортивного типа фигура, стройные ноги, легкая походка. Даже сейчас, после четырех лет женитьбы, он был влюблен в свою жену, как в день свадьбы.

Ричард уже повернулся, чтобы уйти, но увидел, что Мери, цокая каблучками, бежит к нему, размахивая желтым пакетом.

- Что случилось, малышка? - встревожился Ричард Типпет, - тебя не пускают в самолет?

- Меня-то пускают, - задохнувшись от быстрой пробежки выпалила его жена, - а вот ее не пускают. - Она ткнула пальцем в кинокамеру. - Говорят, что это можно провозить только в багажном отделении, а багаж уже погрузили. Так что верни ее назад мистеру Как-его-там, а его жене я все объясню в Риме.

- Но я же не знаю, как его найти, этого Вестпойнтера. Он не оставил мне даже телефона.

- Ничего, жена позвонит ему из Рима и он с тобой свяжется. Ты сам во всем виноват - берешь какие-то поручения у незнакомых людей. Все, я побежала, а то самолет улетит без меня.

Она еще раз чмокнула мужа в щеку и умчалась, помахав ему на прощание рукой.

"Ну просто девчонка, - восхищенно подумал о жене Ричард Типпет, - разве скажешь, что ей скоро двадцать пять лет?" Он вышел из здания аэропорта к автостоянке, отпер дверцу своего темно-синего "форда гранада", положил пакет с кинокамерой на сиденье рядом с собой и, решив, что возвращаться в контору уже нет смысла, поехал домой.

Через двадцать минут, попав в пробку на Лексингтон-авеню и вспомнив, что еще не просматривал сегодня прессу, Ричард подозвал жестом с тротуара мальчишку газетчика. Мальчишка, сунув в окно машины "Нью-Йорк таймс" и получив деньги, уже шагнул назад, когда мощный взрыв, раздавшийся за спиной, швырнул его на тротуар.

Ричарда Типпета разнесло на куски, а обломки его "форда" усеяли улицу в радиусе доброй сотни футов. Машины, застрявшие в уличной пробке рядом с ним, сильно не пострадали, так что медицинская помощь понадобилась лишь мальчишке газетчику, расшибленному при падении комику, да пожилой женщине, потерявшей сознание, когда возле ее ног шлепнулась оторванная взрывом кисть руки Ричарда Типпета.

Полицейский следователь, невысокий крепыш, Джек Дуглас, приехавший в Нью-Йорк из штата Айова десять лет назад, но так и не растерявший провинциальной непосредственности, скорчил недовольную гримасу, когда ему поручили расследование причин взрыва. Надо сказать, что у него были для недовольства все основания. Через два месяца Джеку должно было исполниться тридцать лет, из которых десять он прослужил в полиции и не имел за это время ни одного взыскания по службе. Начальство его любило за исполнительность и спокойный нрав, Джека трижды посылали на учебу, и, наконец, год назад присвоили звание лейтенанта и перевели в отдел расследования убийств. Вот тут-то и начались неприятности.

Убивали в Нью-Йорке чуть ли ни каждый день, и людей в полицейском управлении постоянно не хватало даже для расследования новых случаев, а ведь кроме них еще время от времени из залива вылавливали трупы, пробывшие в воде не одну неделю.

Иногда к ногам жертвы проволокой была прикручена бетонная болванка это люди мафии сводили друг с другом счеты, иногда на трупе были следы ножевых или огнестрельных ранений, но порой даже причину смерти установить не удавалось, не то что личность покойного. Хорошо, если убийство было заурядным и не привлекало внимания прессы, но если уж оно попадало на первые страницы газет, то начальство ело поедом ребят из отдела, требуя скорейшего раскрытия преступления. Сейчас на Джеке Дугласе уже висело одно такое дело, к которому он не знал как подступиться, поэтому приказ начальства заняться еще и взрывом на Лексингтон-авеню его никак не обрадовал. Второе нераскрытое убийство вполне могло поставить крест на его карьере Установив по номерным знакам взорвавшейся машины фамилию и род занятий владельца, Дуглас чертыхнулся про себя Убитый был главой процветающей фирмы, членом нескольких престижных клубов и входил в попечительский совет Нью-Йоркской епископальной церкви. Можно было прозакладывать свое годичное жалованье против пятицентовика, что все газетчики города не пропустят такого убийства, да еще совершенного столь шумным способом. Чутье опытного полицейского подсказывало Джеку Дугласу, что это именно убийство, а не несчастный случай. На следующий день его предчувствие подтвердилось По заключению экспертизы, в машине взорвалась небольшая мина с часовым механизмом, упрятанная в корпус кинокамеры.

Эксперт считал, что мина изготовлена хоть и кустарно, но отличным умельцем. К этому времени Дуглас уже переговорил по телефону с секретаршей покойного, узнал, что тот, по всей видимости, ехал из аэропорта Д. Ф. Кеннеди, проводив жену в Рим, и решил сначала опросить служащих аэропорта, полагая, что они могли запомнить убитого. Кроме того, когда в деле фигурирует мина с часовым механизмом, любая версия, связанная с самолетами, должна проверяться и перепроверяться особенно тщательно. В аэропорту Дугласа ждала настоящая удача.

Молодая негритянка, служащая паспортного контроля, отлично помнила и убитого, и его жену. Она почти дословно передала полицейскому разговор молодой пары возле ее стойки и обстоятельства, при которых кинокамера оказалась у мистера Типпета в машине. Дело становилось необычайно интересным. Неизвестно, желал ли изобретательный и безжалостный преступник убить именно Мери Типпет или ею лишь воспользовались, чтобы попытаться взорвать весь самолет, но совершенно ясно было, что только благодаря счастливой случайности мина не оказалась на борту авиалайнера и дело кончилось лишь одной смертью. Ричарду Типпету, к сожалению, не повезло он оказался нечаянной жертвой, но это не значило, что его убийца не должен понести наказание.

Прямо из аэропорта Джек Дуглас поехал в контору фирмы "Типпет и сын", располагающуюся на 25-й улице. Секретарша покойного мисс Уолтер, старая дева лет сорока пяти, тщательно изучила служебное удостоверение Дугласа, сверила его лицо с фотографией на документе и тоном учительницы начальных классов, обращающейся к нерадивому ученику, предложила:

- Садитесь, лейтенант. Я вас слушаю.

- Простите, мисс Уолтер, - чуть усмехнулся полицейский, - но это я вас слушаю.

- Вот как? - выщипанные в ниточку брови секретарши поднялись дугой, придав ее блеклому, увядшему лицу отрепетированное выражение недоуменного недовольства. - И что же вы хотите от меня услышать?

Джек Дуглас понял, что таким манером он ничего от этой старой грымзы не добьется и сменил тон: