Дей Кийн - Мертвые милашки не болтают

Дейн Кийн

Мертвые милашки не болтают

2 января 1958 года 20 часов 23 минуты

Коттон открыл глаза и посмотрел вверх. Была ночь, но светила полная луна. Где бы он не находился, Бонни была рядом с ним. Его голова покоилась на ее коленях. Если не считать ее растрепанных волос и того факта, что она была одета не в белое вечернее платье, и норковую жакетку, а в вязанное платье и куртку для игры с поло, она выглядела сейчас точно так же, как и в кресле рядом с ним в «Цире». И что еще более важно, на ней все еще были ожерелье, серьги и бриллиантовый браслет, которые заставили обратить его внимание и потянули к ней. Счастье его продолжало длиться. Но на этот раз он увидел нечто удивительное.

— Мы случайно не на судне? — спросил он ее.

— Я же знала, что ты мне не поверишь, когда я тебе говорила. — И плохо повинующимся от изрядного количества алкоголя языком сказала: — Но ты еще увидишь.

— Что?

— Что мой супруг имеет яхту.

— Не шути.

— Честно.

Она попыталась приложить три пальца к сердцу, но наткнулась на определенные трудности, так как на этом месте ее вязанное платье сильно топорщилось.

Маленькая ведьма, но очень мила, подумал Коттон. Он поднял голову с ее теплых и мягких бедер. Да, она не шутила. Они не только находились на катере метров семи длиной, но, казалось, плыли даже по каналу Санта-Моника, направляясь на огни большой яхты, которая стояла на якоре приблизительно в миле от берега.

Коттон чувствовал себя не так хорошо, как прежде.

Бонни, казалось, отгадала его мысли.

— Только не говори теперь, что ты боишься.

Коттон пожал плечами и выбросил все мысли за борт. Ему не раз приходилось меряться силой с другими мужчинами, если его принудят, справится он и с Джоном Р. Дирингом.

Бонни пошарила по сидению рукой в поисках бутылки, потом поднесла ее ко рту.

— За нас!

— За нас, так за нас! — повторил Коттон.

Яхта была большая и роскошная. Капитан был похож на испанца.

На море было волнение, так что куртка и платье Бонни были все мокрые, прежде чем удалось подняться на яхту.

Никто из мужчин, казалось, не был удивлен, увидя ее с Коттоном, и тот предположил, что его спутница и раньше использовала яхту для подобных рандеву. Во всяком случае, если Бонни хотела произвести на него впечатление, то ей это удалось. Получается, что гулящая молодка вышла замуж за кучу денег, за такую гору денег, которая перешагивала всякие границы.

Каюта тоже была роскошной. С ней могла сравниться разве что гостиная в первоклассном отеле.

Бонни закрыла за ним дверь и спросила:

— Тебе нравится, Гарри?

— Да, — ответил Коттон. — Очень нравится.

Он прошелся по каюте, дотрагиваясь то до одного, то до другого. Когда он снова повернулся к ней, она уже скинула свою мокрую куртку и собиралась стянуть платье. В конечном итоге на ней остались одни драгоценности.

— У-у! — словно собачка встряхнулась она. — Проклятая вода.

Костюм Коттона тоже был мокрый, и он снял куртку, наблюдая за Бонни. А та отправилась в ванную, чтобы взять полотенце. Хотя он был с ней уже два дня, она по-прежнему волновала его.

— Знаешь, почему ты нравишься мне? — внезапно спросила она.

— Почему?

— Потому что ни ты, ни я ни на что не годимся.

Она подняла голову в ожидании поцелуя. А затем попросила его, чтобы он ее обтер. Когда он закончил, она тоже обтерла его. Между делом они попивали напитки. Потом Коттон заснул, а когда проснулся было уже утро.

В каюте было прохладно. За ночь ветер покрепчал и яхту качало. Как и в моторной лодке, Коттон остался лежать на спине, но теперь он уже потерял радость от этого приключения. С него достаточно и нужно подумать, как отсюда скрыться, пока не появился мистер Диринг и не пристрелил их обоих.

Бонни в каюте не было. Он присел на край кровати, повел плечами от утренней свежести и стал ждать, когда она выйдет из ванной. Ожидание показалось ему слишком долгим, он открыл дверь и заглянул.

В ванной ее не было. Судя по всему, он или девушка во время пьяной ночи разлили по ковру какую-то липкую жидкость, и теперь его босые ноги неприятно прилипали к полу.

Он не знал что ему предпринять в этой ситуации. Может быть, от него ожидали, что он позвонит стюарду и скажет ему: «Передайте, пожалуйста, мадам, что ее друг проснулся и жаждет ее общества?»

Пока он вот так сидел и разглядывал каюту, ему стало стыдно себя самого, что в его жизни случалось довольно редко. Когда они поднялись на борт, каюта выглядела как на картинке в «Морском журнале», а теперь можно было подумать, что в ней дрались две обезьяны. Половина стульев лежала на полу. Занавеска на иллюминаторе, которой он только что закрыл, висела, как говорится, на честном слове. На полу валялись бутылки, неаппетитно выглядевшие остатки бутербродов и две косточки от свиной отбивной.

Он спросил себя, откуда они появились, а потом вспомнил. Это произошло незадолго до ссоры. Бонни заявила, что чертовски проголодалась, и настояла на том, чтобы они поели. Она потребовала, чтобы он позвал стюарда и отдал распоряжение приготовить две отбивные.

Он попытался вспомнить о подробностях ссоры. Ох, уж эти женщины! Только из-за того, что он упомянул имя Джен, Бонни заявила, что он ее больше не любит. Она даже схватила с тарелки нож и закричала, что зарежет его. Ему пришлось выбить у нее из рук этот нож и, насколько он помнит, даже залепить ей несколько пощечин, словно Джен что-то значила для него.

Во всяком случае, эта ссора объясняла отсутствие Бонни. Подчиняясь своей пьяной злости, она могла перебраться в другую каюту или кабину, как тут называли эти помещения.

Коттон отыскал рубашку, брюки и оделся. Но когда он хотел надеть носки, оказалось, что они попали в то липкое вещество, на которое он уже ступал босыми ногами. Он попытался его оттереть, но добился лишь того, что и пальцы у него стали липкими. Это вещество было похоже на запекшуюся кровь. И пахло оно как-то сладковато. Он попытался вспомнить, не шла ли у кого-нибудь из них кровь, но не смог. Во всяком случае он не бил ее так сильно.

Внезапно запаниковав, он стал искать столовые ножи. Один он нашел, а другой — нет. Он исчез также, как исчезла и Бонни. И единственным вещественным доказательством того, что она когда-то была в каюте, была запачканная кровью одежда, валявшаяся на полу, а также ожерелье, серьги и браслет с бриллиантами — на туалетном столике.

Полностью одевшись, он резко попытался открыть дверь. Но на двери была предохранительная цепочка, так что она приоткрылась только сантиметров на двадцать.

Коттон заглянул в щелку и увидел босоногого матроса, который драил палубу и незаинтересованно поглядывал в его сторону.

Он преодолел свой страх.

Вы не могли бы сказать миссис Диринг, что я уже проснулся и хотел бы с ней поговорить.

Матрос удивленно посмотрел на него.

— Но, сеньор, — мягко сказал он, — сеньора еще не выходила на палубу. — Потом лицо его прояснилось, словно ему что-то пришло на ум. — Возможно, вы найдете ее в… — Он замолчал.

Коттон вынужденно ответил:

— Ах, да, конечно!

Он закрыл дверь и уставился на предохранительную цепочку.

Трезвое размышление подсказало ему, что Бонни не могла выйти из каюты, так как дверь была закрыта на цепочку.

Внезапный страх словно оковал ему желудок. Ведь он не был до такой степени пьян? Или все-таки был? Ведь он пил почти все два дня и три ночи. И если с Бонни ничего не случилось, то чья же это кровь? Каюта была закрыта. Бонни не могла выйти из нее, но даже если бы и смогла, она наверняка захватила бы с собой драгоценности, которые стоили целое состояние.

Скованность в желудке перешла в волну сострадания к самому себе. Какая чудовищная нелепость! Злодейка-судьба все-таки схватила его за горло. Ему оставалось лишь одно: исчезнуть с яхты и удрать далеко-далеко, пока еще не стало известно об исчезновении миссис Диринг. А для этого нужны были деньги!

Почти не раздумывая, он схватил драгоценности с туалетного столика и сунул их в карман куртки. Пальцы его так дрожали, что он с трудом снял с двери предохранительную цепочку. Матрос, который драил палубу, уже куда-то исчез, но матрос, с которым они прибыли вчера на моторной лодке, стоял, облокотившись на поручни, рядом с бортовой лестницей.

Коттон закрыл дверь и проверил на слух, защелкнулся ли замок. Потом с деланной самоуверенностью прошелся по палубе и заговорил по возможности спокойно:

— Боюсь, что мне надо на берег, — сказал он матросу.

— Хорошо, сеньор, — ответил тот и отошел в сторону, чтобы спустить трап.

Уже находясь на трапе, Коттон остановился. Словно только что об этом вспомнив, он сказал:

— Прежде чем мы отчалим, будьте добры передать стюарду, что миссис Диринг просила до полудня ее не беспокоить.