Екатерина Савина - Иллюзия любви

Екатерина Савина

Иллюзия любви

Глава 1

Васик повернул ручку приемника, и тотчас звуки безымянной мелодии складно и сладко заполнили сгустившуюся в салоне автомобиля тишину.

Васик снова вздохнул и посмотрел на замершую утреннюю улицу, где старика с разбитым лицом, судя по всему, только что проснувшегося на какой-то лавочке, выглянувшее солнце снова заставило идти куда-то и волочить за собой такую же дряхлую, как и сам старик, серую тень.

– Посмотреть на часы или не посмотреть? – подумал Васик и вдруг заметил, что в его пальцах дымится наполовину истлевшая сигарета. – Докурю, тогда посмотрю, решил Васик и тут же, повернув лежащую на обруче руля руку, искоса глянул на свои часы.

– Два часа и сорок минут, – проворчал он, – два часа и сорок минут прошло... Ну, все еще пять минут жду и еду домой. Только пять минут. Максимум – десять.

Через полчаса он выключил приемник, а еще через полчаса, пошарив в лежащей на панели управления сигаретной пачке, убедился, что сигарет не осталось ни одной. Васик покрутил головой и решительно повернул ключи в замке зажигания, но вдруг снова заглушил мотор и, едва слышно вскрикнув, уставился в окошко...

– И дальше что? – поинтересовалась я. – Что ты там увидел?

– Ее, – тоскливо протянул Васик и откинулся на спинку кресла, – она мне на вечер встречу назначила, а потом отменила, сказав, что задержится на работе. Ну, я подумал – подожду ее, сюрприз устрою. Букет огромный купил. Всю ночь ей звонил, понимаешь, не было ее дома. Потом к подъезду подъехал утром и ждал, ждал... Ну, а когда время уже к обеду – смотрю, она идет. Счастливая такая – сумочкой помахивает... Косметика на лице свежая... – он вздохнул, – а блузка чуть помята – пониже ключицы две параллельные складочки.

Васик замолчал и мрачно уставился на дно кофейной чашечки.

– Н-да, – проговорила я, закуривая, – вот так дела. Никогда я тебя, Васик, таким не видела. А, казалось, будто знаю хорошо тебя. Влюбился, значит?

Васик, не отрывая взгляда от чашечки, подтвердил кивком.

– А она?

Он неопределенно пожал плечами и вздохнул.

– Понимаю, – сказала я, – ситуация не сказать, чтобы экстраординарная. Скорее наоборот. Не грусти, Васик, такое бывает...

– А мне от этого легче, что ли? – тоскливо осведомился Васик. – Что такое бывает? Я, может быть, первый раз в жизни влюбился, а она на меня вообще никакого внимания не обращает. Я уж и так и так... И цветы, и шампанское, и подарки дорогие... Стишки даже выучил, чтобы интеллектом поразить. Вот послушай...

Он закатил глаза к потолку и заговорил, беспрестанно прерывая вдохновенную речь мычанием и мемеканьем:

– Дым табачный воздух выел... Комната – глава в кру... э-э... м-м... крученыховском аду... аде. Вспомни, за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил... М-м... Слов моих сухие листья ли... э-э... заставят остановиться жадно дыша?.. Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг... Э-э-э... М-м... Эта любовь мне не по силам. Пока. Целую. Твой Василий.

– Я в конце немного от себя присочинил, – добавил Васик, закончив декламировать, – чтобы она подумала, будто это я сам для нее написал. Правда, здорово, а, Ольга?

– Правда, – согласилась я, – а как вы с ней познакомились?

Васик закурил и вытянул свои длинные ноги на середины комнаты, отчего стал похож прислоненную к стене этажерку.

– В прошлую субботу я нажрался, – начал он, – дружка одного встретил, с которым в университете учился, ну и... А в воскресенье проснулся и понял, что, если не похмелюсь, то понедельника мне не дожить. Пошел в первый попавшийся кабак, а это не кабак оказался, а кафе. Ну, заказал себе пятьсот граммов и салатик. Выпил, стал по сторонам смотреть, а за соседним столиком сидит такая... – Васик сладко зажмурился и пошевелил в воздухе растопыренными пальцами – будто гладил кого-то невидимого, – такая... И завтракает булочками с чаем... Волосы белые-белые, пушистые, пушистые... Блондинка, в общем. На щеке родинка, на шее – еще одна. А глаза огромные, как... как две чашки кофе. У меня сразу дыхание перехватило, – проникновенно поделился Васик и надолго замолчал.

Я осторожно потушила сигарету в пепельнице и, стараясь не шуметь, налила себе и своему собеседнику еще кофе.

Васик все молчал. По его лицу блуждала растерянная и виноватая улыбка.

– А дальше? – шепнула я, когда почувствовала, что молчание стало слишком затягиваться.

– А? – встрепенулся Васик.

– Дальше – что было?..

– Пить мне больше не надо было, вот что, – поморщившись, сообщил Васик, – я, как эту девушку увидел, сразу разволновался почему-то и все свои пятьсот граммов в два захода допил. А потом еще пива заказал. Короче говоря, когда я к ее столику знакомиться подошел, я едва «мама» мог выговорить. Что-то бормотал, а она посмеялась и ушла. Ну, на следующее утро я снова в то кафе пришел. Приоделся – костюм, галстук, ботиночки, часы нацепил – золотые – мне их батя в Швейцарии за четыре тонны баксов прикупил. И жду ее. Она пришла и снова – булочки, чай. Я – к ней. Извините, то-се, нажрался я, плохо себя чувствовал. Шампанское заказал и все, что в той кафешке поприличнее было – тоже заказал. А она – снова посмеялась. И ушла. Правда я у нее телефончик тогда выпросил. Буквально на коленях стоял. Ну, а по телефону потом и адрес определил.

Я представила себе презентабельно упакованного Васика, бухающегося со стула на колени и не смогла удержаться от улыбка.

– Ну вот, – оскорбленно проговорил Васик, – и ты теперь смеешься. Ну, что вы во мне смешного находите-то? Волосы у меня длинные? Так я их причесываю теперь и гелем укладываю. А, может быть, скоро и совсем постригусь. И пить... поменьше буду.

– Я не смеюсь, – ответила я.

– Ты-то, может быть, и нет, – смягчился Васик немного, – а вот она... Посмотрит на меня и смеется. Даже говорить не может толком.

– Смеется – это уже хорошо, – постаралась успокоить я Васика, – если было она, на тебя глядя, плакала, было бы гораздо хуже. Положительные эмоции обычно посредством смеха выражаются.

Васик качнул головой и раздавил в пепельнице сигарету.

– Прямо не знаю, что мне и делать, – высказался он, – я ей телефон оборвал – и звоню, и в гости приезжаю, и цветы шлю каждый день, а она... Такое впечатление, что она меня всерьез совсем не воспринимает. Будто я игрушка плюшевая, а не человек.

Он помолчал немного и вдруг спросил, сильно подавшись вперед:

– Вот я и подумал, Ольга, – выговорил Васик, – может, ты мне поможешь?

– Я? – удивилась я.

– Ты, – подтвердил Васик.

– А чем я могу помочь? – поинтересовалась я. – Позвонить твоей... Кстати, как ее зовут?

– Нина, – выдохнул Васик.

– Позвонить твоей Нине и рассказать ей о том, какой ты хороший на самом деле? Мне почему-то кажется, что Даша с этим справится лучше. У нее дар – людей уговаривать. К тому же, она психолог. Хочешь я ей позвоню и попрошу ее тебе помочь?

– Да нет! – Васик даже притопнул ногой. – Я не про это. Я про другое. Ты же у нас не обычный человек. Ты же у нас это... экстрасенс. Вот и приворожи Нину. Сделай так, чтобы она в меня влюбилась сильно-сильно. Для тебя это пустяк, а для меня... Для меня это все. Ну, Ольга, я тебя очень прошу. Ведь ты же знаешь, как... Никто, кроме тебя такого сделать не может...

Васик, застыв в позе горного орла, вцепился побелевшими от напряжения пальцами в подлокотники кресла.

– Ну, Васик... – только и сказала я.

Васик был прав. Я действительно обладала исключительными экстрасенсорными способностями, доставшимися мне в наследство от моей прабабушки, которую на деревне, где она жила, называли ведьмой... Ведуньей ее называли.

Мой дар позволяет мне видеть образы в сознании собеседника, и таким образом – узнавать его намерения и просчитывать ходы – и вовсе не важно, на каком языке мой собеседник разговаривает. В последнее время я развила в себе способности проникать также и в глубоко в подсознание людей, тем самым управлять человеком, предварительно вводя его в транс...

Экстрасенсорными способностями обладала и моя сестра-близнец. Это она помогла мне раскрыть в себе неведомую доселе силу. Сейчас Наталья мертва. А человек, погубивший ее, и, кстати, когда-то обнаруживший в ней самой экстрасенсорный талант и развивший его, все еще жив.

Четырежды я пыталась добраться до убийцы моей сестры, четырежды он, проигрывая поединок, ускользал. Но убить его мне не удавалось. И совершенно точно я знаю, что он жив и где-то – в какой-то точке земного шара набирает силы для окончательной битвы...

Его зовут Захар. Он – единственный мой настоящий заклятый враг. Смертельный враг. И он не успокоится, пока не убьет меня. А я не успокоюсь, пока не доберусь до него.

Сколько мне еще предстоит жить в ожидании последней – решающей – битвы?