Генри Морган - Проклятое наследство

Генри Морган

Проклятое наследство

Глава 1

Я ехал в стареньком, местами подгнившем и впитавшем в себя не одну сотню запахов автобусе. Это был междугородний рейс из Остина в Сан-Антонио.

В автобусе было четверо, не считая меня: жирный, как боров, водитель с блестящей от солнца и пота лысиной, два мексиканца, о чем-то без устали болтавших на своем языке, и женщина с большим количеством сумок. Я бы не удивился, если в одной из сумок она везла домашнюю живность.

За окном был до тошноты однообразный пейзаж. Бескрайние высохшие поля с потрескавшейся землей и немногочисленной растительностью, лишь иногда сменявшиеся маленькими живыми городами с абсолютно одинаковыми домами и абсолютно одинаковыми людьми. Можно было подумать, что автобус едет по кругу.

Устав щуриться от солнца, я перевел взгляд от окна к конверту в своих руках. На лицевой стороне его было две строчки:

«Получатель: Генри Райдер, Великобритания, Лондон, Литл-стрит, 46.

Отправитель: нотариальная контора братьев Невилл, США».

Внутри конверта лежало извещение о смерти моего дяди Ричарда Райдера и необходимости моего присутствия на оглашении завещания. К этому прилагались подробная схема проезда к конторе и два билета. Один — на самолет до Остина, а второй — на этот автобус.

Проехав в этой душегубке еще около полутора часов, мы очутились на автовокзале. После автобуса меня ослепило яркое солнце, через пару секунд глаза адаптировались и я смог разглядеть перед собой вывеску на здании вокзала приветствующую гостей в самом райском городе Техаса — Сан-Антонио. Учитывая жару и обстоятельства моего визита, эта вывеска вызвала на моем лице лишь сатирическую усмешку.

Вывеска с выгоревшей краской висела над арочным проходом на улицы «райского городка», само здание было сильно вытянуто и напоминало букву «П», а башенные часы над аркой показывали без четверти три. Мое внимание привлек парень, наверное, единственный находившийся на улице в такую жару. Он стоял, опершись на машину, в руке его была картонка, одним краем которой он упирался в бампер авто. На картонке было написано: «Генри Райдер».

— Вы Генри Райдер? — спросил он.

— Предположим… А вы?

— Я Скотт Хьюман, — с совершенно беззаботной улыбкой ответил он.

— Вас прислала нотариальная контора? — произнес я, пристально рассматривая его.

— Вовсе нет, хотя мне известно о вашей утрате, — говорил Скотт с абсолютно не изменившимся лицом. — Собственно, поэтому я и здесь. Мы с Ричардом были давними знакомыми и даже, можно сказать, компаньонами, — при этом на его лице появилась первая нотка, которая меня насторожила, неуместная и довольно язвительная улыбка, она так же быстро исчезла, как и появилась.

— Поэтому я и не мог вас не встретить…

— Но как вы узнали, что прибуду именно на автобусе и именно в это время? — спросил я, осматривая его недоверчивым взглядом.

С виду ему было лет тридцать, ростом под шесть футов, крепкого сложения, квадратное лицо с сильно выраженными скулами и нижней челюстью. Джинсы, ветровая рубашка и ковбойская шляпа довершали его образ. «М-да… колоритная фигура», — подумал я про себя.

— Не стоит быть таким подозрительным, мистер Райдер. Сюда по-другому не добраться, старый аэродром не сможет принять даже одноместный самолет, что уж говорить про пассажирский авиалайнер, про железную дорогу мало кто знает из приезжих, вот и остается только автобус…

При следующей фразе его лицо расплылось в улыбке:

— Да и потом, у нас городок хоть и не маленький, но слухи очень быстро расходятся. К тому же мой приятель работает в канцелярии в этой самой нотариальной конторе. Так что мне не составило больших проблем узнать эту информацию.

Не давая вставить и слова, Скотт отбросил картонку с моим именем и, открывая багажник, произнес резким и усталым голосом без единой эмоции:

— Бросайте свои вещи и поедемте уже, а то начинает припекать.

Я был слишком измотан дорогой, чтобы отказываться от помощи в незнакомом городе. Положив вещи, я захлопнул багажник и уселся в зеленый паккард образца 1950 года.

Мы набрали скорость. Было приятно ощущать порывы ветра. Радио Скотт не включал.

— А вы похожи на него, — начал он.

— Может быть… не знаю. Мы виделись с ним пару раз, и то в давние годы.

— Но все же он мне про вас рассказывал.

— И что же?

— Что вы герой войны, в настоящее время владеете баром в Лондоне.

— Похоже, дядя знал меня куда лучше, чем я его. Мы ведь и общались-то не каждый год…

— Так или иначе, он вас указал в завещании, — произнес Скотт, все так же не отрывая взгляда от дороги.

— Это как раз и странно.

Скотт криво улыбнулся и включил магнитолу. Спустя десять минут мы были на месте.

— Вот она, — сказал он, показывая рукой на красное кирпичное здание. — Я буду тебя здесь ждать.

Молоденькая девочка с убранными в хвост волосами и улыбкой, выработанной явно не на этой работе, сидевшая в приемной комнате за письменным столом, спросила:

— Добрый день, могу я чем-то вам помочь?

— Добрый… Думаю, да, — я протянул ей конверт.

Недолго рассматривая его, она сказала:

— Вас ожидают, пройдемте.

Она провела меня к кабинету и жестом пригласила войти. Я так и сделал. Войдя в кабинет, я увидел обычную комнату: облупившаяся местами краска, старенький палас на полу, затертый до основания, столь же древний стол, шкаф. Только два кресла, предназначенные для посетителей, были куплены недавно — мягкие, отделанные черной кожей. Сам же владелец комнаты, сидевший за столом и просматривающий бумаги, был одет более чем скромно: серые брюки, белая рубашка — типичный банковский клерк. К столу была прислонена трость. Сидел он в простом кресле, не чета тем, что предназначались клиентам.

— Вы Невилл? — спросил я.

— Джон Невилл, — ответил он, протягивая мне руку.

— Я Генри Райдер.

— Да… да… да… одну минутку.

Джон начал перекладывать стопки на столе и достал самый нижний конверт.

— Вот оно — это последняя воля Ричарда. Присаживайтесь. — Он указал мне на новенькое кресло.

Как только я уселся, он вскрыл конверт серебряным ножом для писем и достал сложенный втрое лист.

— По последней воле вашего усопшего дяди вы признаетесь единственным наследником. Можете взглянуть. — Он протянул мне завещание.

— Почему только я? Разве у него нет других, более близких родственников?

— Нет, по крайней мере мне о них не известно. По нашим данным, вы единственный человек, имеющий кровное родство с Ричардом.

Пока я вчитывался в строки завещания, Невилл продолжал:

— Теперь все движимое и недвижимое имущество достается вам. Вот ключи. — Он вытряхнул их из конверта. — Они от машины Ричарда и его фермы.

— Фермы? — спросил я, пытаясь мысленно сопоставить взрывную натуру своего дяди и мирный образ жизни на ферме.

— Да, фермы. А чему вы так удивляетесь? — Невилл произнес это с таким выражением лица, что мне даже стало стыдно за свой вопрос. — Здесь каждый, кто хочет работать, имеет ферму. У вашего дяди она, кстати, не самая маленькая. Рабочих пока распустили. Просто мы не знали, как вы захотите распорядиться ею.

— А что с Ричардом случилось?

— Слабое сердце. Работа на солнце вконец его доконала. Ах да… Вот же самое главное.

Он прошаркал к шкафу и достал из него погребальную урну:

— Это все, что осталось от вашего дяди. Его кремировали по его собственной просьбе два дня назад.

Забрав вещи, я распрощался с Невиллом и вернулся в машину к Скотту.

— Это Ричард? — Спросил он, глядя на урну.

— Да, если так можно выразиться.

— Тебе стоит развеяться, — вставляя ключ в зажигание, продолжил Скотт, — мой знакомый устраивает сегодня вечеринку. Так что лучшего места, чтобы забыться, ты не найдешь в радиусе ста миль.

— Пара стаканчиков мне сейчас и вправду не помешает. А мой визит будет уместен?

— Да о чем ты?! — с удивлением и ухмылкой произнес Скотт. — Он и половины людей не будет знать.

— Ну… в таком случае о’кей, — согласился я. — А далеко придется ехать?

— Не более получаса, — ответил Скотт заводя машину.

Радио в машине продолжало молчать. Спустя пару минут он закурил сигарету, сделал большую затяжку и, выдохнув облако белого дыма, спросил:

— Ну как тебе наша деревня?

— Нормальный городок, — равнодушно ответил я.

— Не притворяйся, ты же из Лондона… На таком контрасте наша жара кажется адом.

Я ничего не ответил на это.

— А что тебе сказал последний из Невиллов?

— В смысле — последний?

— Да их же было два брата, воевали в одном полку. Брательник его подорвался, а этому только ногу раздробило, — Скотт говорил об этом более чем спокойно, мне даже показалось, что в его голосе появилась нотка наслаждения.