Марина Серова - Крайняя мера

Марина Серова

Крайняя мера

Глава 1

— Что, снова митинг? — поинтересовалась тетушка, подойдя к окну.

Я уже с полчаса наблюдала за толпой, скучившейся на центральной площади возле памятника Ильичу. Вовремя не снесенная скульптура — а ведь была такая возможность — до сих пор указывала рукой в никуда. Рука была вывернута так неестественно, что казалось, будто у Ильича открытый перелом.

— Акция протеста, — прокомментировала я, не оборачиваясь. — Скоро закончат. Погода сама видишь какая — вот-вот хлынет дождь.

— Сегодня учителя или медики? — Тетушка безуспешно пыталась всмотреться в лозунги, колыхавшиеся на октябрьском ветру.

— Студенты, — ответила я. — Очень много молодежи. Тебе не кажется это странным?

— Вовсе нет, — пожала плечами тетя. — Кто не был революционером в двадцать лет?

— Я думаю, что тут есть еще один аспект, — уточнила я. — Эти ребята не вкусили всех прелестей советской власти и теперь, по рассказам, знают только о бесплатном образовании и социальных гарантиях.

— Наверняка многие из них уже побывали за границей, — меланхолически заметила тетя Мила. — Попробовали бы они покататься по Европе лет двадцать назад! Впрочем, мне тоже не довелось…

Я не сдержала улыбки. Теперь-то моя тетя вполне могла бы себе позволить загранпоездку, даже несмотря на финансовый кризис.

Но ее гораздо более привлекали путешествия в мире книг, нежели экскурсии по городам и весям.

Вот и сейчас у тетушки был наготове очередной том с черной кошкой на обложке, и она предвкушала несколько часов полного погружения в иллюзорный и манящий мир детектива. И, как настоящий любитель, она немного оттягивала удовольствие, болтая со мной и наблюдая из окна вялотекущий митинг.

— Посмотри вон на того молодого человека! — кивнула тетя. — Прилично одет, с виду такой интеллигентный… И не подумаешь, будто тоже из недовольных. Типичный средний класс, правда?

— А он вовсе не митингующий, — присмотрелась я повнимательнее. — Просто остановился послушать. На то и митинг…

— Да, ты права, — согласилась тетя. — Вот он уже отошел от толпы и идет в нашу сторону. Осматривается. О чем-то спрашивает тетю Дуню, которая продает на углу семечки. Смотри, та показывает на наш дом.

— Ну да, ведь на нем нет номера. А вот он направляется к подъезду…

— Похоже, к тебе, — констатировала тетушка. — Ну что же, не буду мешать. Удачного тебе клиента, Женя. А то последний был уж очень капризен.

— Клиент всегда прав, — задумчиво проговорила я, глядя на идущего к нашему подъезду юношу. — Но в случае чего я могу потребовать взаимной вежливости. Ведь такие плакаты, кажется, раньше висели в магазинах, не правда ли, тетушка?

Мила не успела ответить — в дверь раздался звонок. Я пошла открывать, а тетя скользнула к себе в комнату и плотно закрыла дверь. Послышался внятный скрип пружин кресла и легкое позвякивание ложечки о блюдце — это моя тетушка принялась за любимое дело, чтение, заедая кровавые тайны абрикосовым вареньем.

Я распахнула дверь. На пороге стоял тот самый молодой человек, за передвижениями которого мы с тетей только что наблюдали из окна.

Вид у юноши был довольно растерянный, но он, очевидно, решил с первых же секунд произвести на меня выгодное впечатление — как следует расправил плечи и, кашлянув, поинтересовался:

— Я могу видеть Евгению Максимовну Охотникову? — Голос у моего гостя был чуть дрожащий, но приятный, по тембру — драматический тенор.

— Уже.

— Что, простите? — переспросил он, от неожиданности забыв о том, что он только что старался не сутулиться и тянул макушку к потолку.

— Уже видите, — дружелюбно улыбнулась я. — Проходите, пожалуйста.

Теперь молодой человек явно испытывал смущение, и это не замедлило сказаться на его движениях. Входя, он умудрился каким-то хитрым образом задеть косяк в коридоре и измазать плечо своего зеленого плаща побелкой, потом зацепился поясом за дверную ручку, да так, что раздался треск рвущейся ткани.

Дальше — больше. Разуваясь, гость едва не опрокинул вешалку, и, когда ему удалось с третьей попытки пристроить свою верхнюю одежду на крючок, оборвалась петля. Поймав слетающий на пол плащ, юноша беспомощно посмотрел на меня и развел руками:

— Вот… Всегда так…

Он накинул плащ на вешалку, уцепив его за воротник, и, одернув пиджак, прошел в зал.

Я предложила ему сесть и устроилась рядом, медленно разминая сигарету.

Однако гость не спешил поведать мне о том, что привело его сюда. Юноша сидел, поджав губы, и смотрел себе под ноги. Похоже, его снова обуяла нерешительность, и он никак не мог заставить себя начать разговор.

Я сочла нужным немного ему помочь — ведь именно я одним словом сбила с него положительное положение духа, на которое настраивался посетитель.

— Сейчас такое трудное время, что не всегда точно знаешь, как поступить, — начала я, словно мы были знакомы давным-давно. — Бывает так, что кажется — все, кранты, положение безвыходное. Но на самом деле выход всегда есть. Знаете, в английском метро теперь не вешают таблички «Выхода нет» — звучит уж очень пессимистично. Вместо этого висит знак: «Выход рядом».

— Да, это неплохо… — неуверенно процедил незнакомец. — Хотя, конечно…

И снова замолк.

Моя сигарета уже дотлела до середины, а разговор все не клеился. Я решила как-то помочь юноше сдвинуться с мертвой точки.

— Меня зовут Женя, — протянула я ему руку. Хотя, конечно, могла бы не представляться — ведь гость знал, кто перед ним находится.

— Ах, да, — спохватился юноша. — Митя. То есть Дима. Дмитрий Владимирович.

— Очень приятно.

Его рукопожатие было неожиданно крепким — чувствовалась хорошо развитая мускулатура кисти. Приглядевшись, я обратила внимание на то, что правое плечо у Дмитрия Владимировича чуть выше левого.

— Вы, часом, не музыкант? — спросила я. — Может быть, скрипач?

Дима был приятно удивлен.

— Да, — произнес он, непроизвольно улыбнувшись. — А что, у меня на лбу написано?

— Почти. Чуть ниже.

Дима не понял, что я имела в виду, но искренне восхитился моей проницательностью:

— Сразу видно, что вы это… детектив. Люблю иметь дело с профессионалами.

— Я не только частный детектив, хотя у меня есть и такая лицензия, — мягко перевела я разговор поближе к делу. — Я еще занимаюсь обеспечением безопасности грузов и охраной. Какой же именно аспект моей деятельности вас заинтересовал?

— Последний, — оживился гость. — Охрана то есть. Меня кто-то хочет убить. Знаете, это так неприятно…

Я внимательно посмотрела на Диму. Либо он болван, либо притворщик, либо просто наивный человек. Пока что я не пришла к определенному мнению.

— Идешь себе тихо, никого не трогаешь, и вдруг — бац! — жаловался Дима.

— А если поподробнее? — предложила я. — Чтобы взяться за работу, мне нужно знать более конкретно ваше теперешнее положение.

И Дима начал рассказывать. Чем больше он говорил, тем явственнее я убеждалась, что передо мной тот самый тип человека, который злые люди называют коротким и емким словом «лох».

Кстати, в последнее время это определение является и распространенным ругательством среди детей. Выводы из этого факта, увы, удручающи.

Конечно, хорошо, что молодое поколение считает расхлябанность и рассеянность дурными качествами. Конечно, хорошо, что дети растут с установкой не дать себя обмануть. Но слишком часто их собственный положительный настрой — «я не лох» — оборачивается презрением к слабым и беззащитным сверстникам…

Дима явно уже изрядно претерпел в жизни из-за свойств своего характера и теперь хотел перестать быть «лохом». Мне казалось, что это желание сыграло с ним злую шутку — вместо того чтобы идти к положительному полюсу, он зациклился на отрицательном и чересчур преувеличивал свои недостатки, пытаясь немедленно имитировать в поведении их полную противоположность.

Так, он старался быть развязным, хотя по натуре был застенчив. Хотел казаться сильным и уверенным, много повидавшим, разбирающимся в жизни человеком — это у него плохо получалось.

Если бы я была психологом, то посоветовала бы ему акцентировать именно свои положительные качества, вместо того чтобы дурить голову собеседнику и изображать из себя то, чем Дима не является.

Но я — не психолог, а всего-навсего частный детектив, хотя психологические особенности клиента играют для меня немаловажную роль, и мне необходимо учитывать в работе и этот фактор.

Что же касается конкретики, то за сорок минут общения мне удалось узнать следующее.

Дмитрий Владимирович Корнелюк явно хотел выглядеть солиднее, чем был на самом деле. В разговоре он упорно обращался ко мне исключительно по имени-отчеству, полагая, что и я буду отвечать ему тем же, — хотя для него вполне бы сошло и обращение «Митя», настолько молодо выглядел мой клиент. Но раз хочет по имени-отчеству, пусть будет так.