Илья Бушмин - Золото рейха

Золото рейха

Илья Бушмин

© Илья Бушмин, 2016

Корректор Юлиана Фикс

ISBN 978-5-4474-6725-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Шторм на скалистое побережье налетел стремительно, за считанные минуты.

Волны, ревя и пенясь, налетали на холодные острые скалы. Где-то вдалеке верещали чайки – их пронзительные крики пробивались сквозь рокот волн. Ночное небо было затянуто тучами, лишь иногда где-то далеко на западе сквозь черную пелену тоскливо пробивался, чтобы снова исчезнуть, еле заметный лик луны.

Отряд пробирался по узкой извилистой прогалине вдоль груды валунов. Дул и свистел пронизывающий ветер, и все бойцы кутались в шинели и придерживали фуражки, чтобы их не сорвал порыв ветра с моря. Под сапогами тихонько похрустывали камни. Семь вооруженных человек двигались змейкой, один за другим, пригибаясь и стараясь производить как можно меньше шума, хотя благодаря шторму они почти не рисковали быть застигнутыми врасплох.

Задача была другая. Застигнуть врасплох должны были они.

Щербаков, крепко сжимая винтовку в потных от напряжения руках, следовал за Прогалиным. Серая и сутулая спина лейтенанта маячила перед глазами, указывая дорогу в этой кромешной тьме среди прибрежных скал. Вот Прогалин остановился, и за его плечом Щербаков разглядел лицо капитана.

– Прогалин, – тихо скомандовал капитан и кивнул вперед.

Лейтенант пригнулся еще ниже, скрючившись почти вдвое, и исчез впереди, за очередным серым валуном. Щербаков шагнул на его место, а сзади его подпирали остальные члены отряда – боец чувствовал их спиной.

Они были в паре десятков метров от обрыва высокой скалы, за которым бушевало море, но редкие капли морской воды долетали и до их убежища. Капитан быстро посмотрел на часы, щурясь, чтобы разглядеть стрелки на внушительном циферблате.

Часы были наградными. О командире Щербаков знал немногое, но то, что знал, вселяло уверенность, что за капитаном было, как за каменной стеной. Фронтовой разведчик, дошедший до Берлина, а после разгрома фашистов еще три года выполнявший специальные поручения на Дальнем Востоке, говорить о которых было запрещено – поручения были совершенно секретными.

– Десять, – проговорил, как прорычал, командир. Он обратил волевое, обрамленное резкими морщинами, лицо к бойцам, и Щербаков невольно приподнял ствол винтовки и стиснул челюсти, чуть выдвинув нижнюю вперед – чтобы выглядеть решительнее. Чтобы, как командир.

Еле слышно – на скалы обрушилась очередная череда ревущих волн – зашуршали камешки, и Прогалин вернулся.

– Они там, – еле слышно выдохнул он, обращаясь к капитану. – Сколько, не знаю. Я увидел троих.

– Вооружены?

– Если только пистолеты. Больше ничего не видно. Товарищ капитан… у них эти, костюмы. Водолазные. И баллоны.

Капитан нахмурился, что-то обдумывая, и кивнул.

– Так, – он обратился к бойцам. Командир шептал, но его решительный голос в ушах Щербакова звенел набатом. – Никому не дрейфить. Это враги. Диверсанты. А мы бойцы НКВД. И сейчас мы здесь защищаем Родину. Всем ясно?

Капитан-фронтовик всегда говорил «НКВД», хотя сейчас их ведомство именовалось совсем иначе – министерство госбезопасности (МГБ).

Все закивали, выдавливая из себя тихое, но решительное «Так точно». Щербаков поступил, как и все остальные. А в его ушах прозвенело: «Диверсанты».

Неужели самые настоящие диверсанты? Здесь? Откуда?!

– Щербаков, Махеев, остаетесь со мной, – бросил капитан. – Прогалин, я захожу с правого фланга. Ты забирай остальных и заходи с тыла. Вам пять минут, чтобы занять позицию. Хватит?

– Так точно, товарищ капи…

– Выполнять, – перебил, как отрезал, капитан и выудил из кобуры табельный вороненый ТТ.

Прогалин кивнул троим бойцам, первым устремляясь назад. Через несколько мгновений их спины исчезли за валунами.

Щербаков представил, как сейчас волнуется мать. Два часа назад он собирался уходить со службы, но потом в отделе зазвонил телефон. Нервничавший и пыхтевший трубкой капитан ждал этого звонка. Он говорил отрывисто, резко и односложно, и понять что-либо было нельзя. После чего командир приказал всем оставаться на своих местах, никому не уходить домой, а сам исчез. Что происходило, никто не понимал. Но час назад капитан вернулся и велел всем вооружиться для ответственного спецзадания.

Если бы мать слышала это – полезла бы к Щербакову, чтобы перекрестить его. Она норовила поступить так каждое утро, когда он уходил на службу, а Щербаков каждое утро осаживал ее резким: «Мама!». Возможно, дело было в научном коммунизме, лекции по которому им читали в красном уголке и на партсобраниях. А может быть – в отце, которого мать точно так же осенила крестным знамением, когда он уходил на фронт и когда Щербаков, тогда 8-летний пацан, и его брат Вася видели родителя в последний раз.

Щербакову хотелось курить. Он покосился на Махеева. Бледный, с деланно суровым взглядом, младший лейтенант держал в руках ППШ с круглым барабаном. Точно такой же пистолет-пулемет был и в отряде Прогалина. Остальные пять бойцов были вооружены винтовками. Лейтенант Прогалин и командир – табельными пистолетами. Итого семь стволов против троих злодеев, которых капитан решительно и категорически назвал диверсантами.

Война закончилась семь лет назад – какие диверсанты могли что-то забыть здесь, на берегу, среди скал, вдали от воинских частей, секретных объектов и даже просто населенных пунктов?

Командир снова прищурился и посмотрел на часы.

– Пора, – он поднял глаза на Махеева и на него, Щербакова. – В случае сопротивления огонь на поражение. Всем ясно?

Щербаков не знал, ясно ли Махееву, но сам резко дернул головой: «Так точно». А ладони, сжимавшие винтовку, предательски похолодели.

Командир выдвинулся первым. Он крался вперед и вверх, в гору. А потом впереди показался огромный, размером с автомобиль, валун. За ним открывался склон горы на прибрежном мысе.

Щербаков двигался, стараясь не дышать от напряжения и волнения, и первым услышал их. Возня, тяжёлый стук чего-то о камни, приглушенные голоса. От изумления Щербаков замер. Это был немецкий!

– Pass auf, du idiot! – прорычал голос. – Verlier Sie nicht!

Ему вторил второй, оправдываясь:

– Schwer!

Командир обернулся на бойцов и выпалил:

– Начали!

В этот самый момент загрохотали выстрелы. Щербаков вздрогнул, инстинктивно припадая вниз. По характерному клекоту он узнал звук ППШ. Посреди очереди прогремел винтовочный выстрел, а за ним – далекий истошный крик.

Матерясь сквозь зубы, командир рванул вперед. Капитан вскинул вороненый ствол ТТ и зычно проорал, перекрикивая шум беснующихся и атакующих берег морских волн:

– Hände hoch! Waffe auf den Boden! Schnell!

Щербаков едва не споткнулся, выбегая следом. Выход на склон горы был узким, и Махеев задел его прикладом ППШ, вскидывая автомат. Щербаков отчаянно пытался сориентироваться.

В десятке метров от отряда, около груды камней и валунов, виднелись трое. Черные гидрокостюмы, мокрые и лоснящиеся. Двое из них громоздили на спину тяжелые рюкзаки, по цвету почти сливавшиеся с окружающим фоном. Все трое стояли, присев и замерев. С плеча одного из них слетел рюкзак и обрушился на камни, глухо, но громко стукнув.

Склон горы уходил вверх, слева обрываясь перед бушующей и черной прорвой моря, а справа теряясь за валунами и кустарником. И где-то там загрохотали винтовочные выстрелы.

– Hände hoch! – орал командир, решительно шагая вперед. Он вскинул руку вверх и пальнул в небо предупредительным выстрелом. – Ihr seid umzingelt!

В тот же миг командира отбросило назад. Порыв ветра подхватил слетевшую с головы капитана фуражку и унес в темноту. Командир рухнул. Широкими от ужаса глазами скользнув по его лицу, Щербаков увидел лишь черное влажное месиво вместо правого глаза капитана.

– Аааа! – истошно взвыл Махеев, и ППШ в его руках заурчал, выплевывая огнем.

Автоматной очередью прошило двоих в черных гидрокостюмах. Третий оказался проворнее. Скинув тяжеленный рюкзак с плеча, он прыгнул за валуны.

Щербаков вздрогнул и рванул вперед.

– На землю! – надрывая горло, закричал он, бросаясь к валунам. – Hände hoch, ich werde Schießen!

Где-то впереди, на скале, что-то коротко, но ярко моргнуло. Никакого звука при этом не было, но Щербаков понял все. Вскинул винтовку, выстрелил наугад вверх и заорал, оборачиваясь к Махееву:

– Снайпер! Там снайпер!

Махеев сползал вниз по скале, запрокинув голову набок. На его серой шинели расплывалась черная клякса. Пистолет-пулемет, стуча и подпрыгивая на камнях, катился вниз по склону – к обрыву, за которым бушевала и бурлила неистовая стихия.

Невольно вскричав, Щербаков прыгнул за ближайший камень и скрючился за ним в три погибели, укрываясь от огня со скалы. И вовремя – он услышал, как пуля щелкнула и высекла искру о кромку камня в метре от его лица.