Дмитрий Вересов - Знак Ворона

Дмитрий Вересов

Знак ворона

Часть первая

Эмоциональное освобождение

“Яко по суху пешешествовав Израиль, по бездне стопами, гонителя фараона видя потопляема, Богу победную песнь поим, вопияще”.

Отель “Тампа-Бэй”

Палм-Бич. Майами. Штат Флорида

1997

Ричард Чивер терпеть не мог жары.

Сказывались уже и годы, и избыточный вес, и гипертония.

А эти шишки из клуба иллюминатов, как назло, все время устраивали явки в самых жарких местах Америки-то в Далласе, штат Техас, то в Лос-Анджелесе, а теперь — во Флориде…

Вот выйдет он — Ричард Чивер — на пенсию, обязательно уедет на самый край Западного побережья, еще севернее Сиэтла, купит ранчо, что-нибудь около миллиона долларов… Сосны, уходящая в озеро песчаная коса, свой катер возле пирса. Обильная рыбалка, оленья охота.

И прохлада…

А пока… а пока приходится подстраиваться под этих нефтяных шишек, под Петти, под Хаммонда, под Макмиллана… А у них так уж исстари повелось, что их все время так и тянет поближе к югу. Хорошо хоть не в Саудовской Аравии явку устроили!

Ладно!

Не долго осталось мучиться.

Годик с половинкой, а там и пенсия.

А пока каждое перебегание из одного оборудованного кондиционерами пространства в другое с постоянным риском подхватить простуду или того хлеще — двухстороннюю пневмонию на старости лет, страшно донимало Ричарда Чивера, портя ему хорошее настроение.

Хорошее настроение вообще-то было с утра.

Биржевые индексы демонстрировали подъем, и брокер, которому Ричард доверял поиграть с некоторым жирком его, Ричарда, сбережений, позвонил сегодня утром и сказал, что купленные на позавчерашнем падении акции российского “ЛУКойла” сегодня поднялись на десять пунктов. И это значило, что всего за два дня Ричард заработал около тридцати тысяч долларов.

Приняли не сразу. Шишки, проявляя свое обычное высокомерие, заставили его ждать.

Правда, недолго, но заставили все же. Показали ему еще раз, напомнили, что он всего лишь слуга. Высокопоставленный, высокооплачиваемый, но слуга, а не равный им член клуба.

Петти, Хаммонд и Макмиллан поприветствовали его, не поднимаясь с мест. Легкими кивками.

Дождавшись, когда адвокаты Хаммонда — Сэмюэль Льюис и Ребекка Майер — выйдут из помещения, Петти выдержал минутную паузу и, кивнув Ричарду, позволил ему говорить.

— Господа, — слегка откашлявшись, начал Чивер, — я привез материалы по интересующему вас предмету. Нам не представилось возможным установить видеоконтроль, но и аудиозапись, которую сделали ведущие наблюдение агенты, представляет несомненный интерес и говорит о больших изменениях в образе жизни нашего объекта.

— Позвольте нам самим делать выводы о том, насколько сильные изменения произошли в жизни объекта, ваше дело изложить факты, и не более того, — сухо заметил Макмиллан.

— Да, сэр, — по-военному ответил Ричард Чивер.

— Тогда не будем тянуть время и давайте послушаем запись, — предложил Петти.

— О-кей, — кивнул Макмиллан, — включайте, Чивер, мы ждем.

Ричард достал из внутреннего кармана летнего холщового пиджака маленький цифровой диктофончик и, поставив его на середину стола, нажал кнопку воспроизведения…

Три минуты все сидели словно зачарованные.

И выражение на лицах у взрослых дяденек, самому молодому из которых было уже за пятьдесят, было словно у тех мальчишек, когда на переменке в туалете они, вырывая друг у дружки из рук мятый глянец журнала, пытались получше разглядеть манящие и распаляющие воображение непристойности…

— Да он же ее трахает, как слон слониху, — первым не выдержал и нарушил молчание Джейкоб Цорес.

— Да не как слон слониху, а, пожалуй, как конь кобылицу, — со своей обычной усмешкой уточнил Макмиллан.

— И вы послушайте, господа, вы обратите внимание — наша вдова-то как хороша, вся в трауре и орет: “За…би меня, за…би меня в доску, в доску за…би меня”, — хохотнул Петти-младший.

— Вот, перекрутите назад, мне особенно здесь понравилось, как наша пафосная Бетриббс Тиранозаврша этому кобельку здесь советы дает, куда и как в нее засовывать, — перебивал товарищей Джейкоб Цорес…

— Хорошенькую запись вы нам привезли, — констатировал Макмиллан, усмехаясь, — молодчина, Чивер, не зря свой хлеб едите, и много у вас еще такой порнухи?

— Трое суток непрерывных охов и вздохов, хлюпаний и прочих неприличных звуков, господа, — ответил Чивер, явно удовлетворенный тем фурором, какой произвели на общество его записи.

— Трое?! Трое суток они трахались?! — ахнул Петти. — Это уже чересчур, господа!

— В том-то и дело, в том-то и опасность, — добавил Чивер, — по данным нашего наружного наблюдения, госпожа Морвен каждую неделю вылетает своим самолетом из Лондона в Кливленд, где потом двое суток практически не вылезает из постели с этим человеком…

— Вы его пробили по своим линиям? — поинтересовался Макмиллан.

— Первым делом пробили, — ответил Чивер, — обычный холостяк — любитель дамочек зрелого возраста — этакий непрофессиональный жиголо, обычный любитель поразвлечься, без какой-либо завязки на разведку-контрразведку, здесь мы все проверили — он чистый!

— Но она на него явно запала! — воскликнул Петти.

— А вы что, милый мой, думали, что баба в самом соку, да при деньгах, будет долго скорбеть по нашему бедному лорду Морвену? — ехидно спросил Макмиллан.

— Я ничего такого не думал, — резко ответил Петти, — я просто полагаю, что такая любовь-морковь в ее возрасте — небезопасна для ее психики, а следственно…

— А следственно — небезопасна для нашего бизнеса, — добавил Цорес.

— Я еще хотел добавить на словах, господа, — вставил осмелевший от успеха Ричард Чивер, — объект, в смысле леди Морвен, каждую поездку в Кливленд сопровождает крупными тратами на подарки этому человеку. У меня есть список перечислений по ее магнитным картам, вот посмотрите…

Оживившиеся от клубнички старики с интересом принялись смотреть выписки из счетов.

— Ага, “Феррари” за триста тысяч, часы “Роллекс” с бриллиантами, домашний кинотеатр за пятьдесят тысяч… — изумился Макмиллан.

— Хорошо же он ее трахает, если на столько натрахал!

— Как просила — “в доску, в доску”! — подхихикнул Петти.

Все это было б хорошо, когда бы не было так грустно, господа, — прервал всех Джейкоб Цорес — словно председатель на сенатском слушании, постучав по столу. — Все достаточно грустно, господа, потому как система становится нестабильной.

— Баба, потерявшая голову, потеряет и ключ от сейфа, как мой покойный папаша говорил, — подтвердил Петти.

— Нам надо принимать меры, — подытожил Цорес. И, посмотрев на Чивера, сказал: — Вы хорошо поработали, Ричард, поезжайте домой, мы переведем на ваш счет ваши премиальные… А теперь идите, мы тут еще поразмышляем над вашими записями…

И Чивер вновь принялся проклинать эту флоридскую жару.

“Точно, простужусь, как пить дать простужусь, вся спина липкая от пота, а кондиционеры наяривают и наяривают…” — думал он, перебегая из продуваемого всеми ветрами паркинга в зал ожидания аэропорта Майами.

Однако мысли о премиальных приятно согревали душу. Он точно знал…

Завтра первым делом он позвонит в банк и ему скажут, что на счету у него прибавилось ровнехонько сто пятьдесят тысяч долларов. Неплохой бонус к зарплате! А? За такие мани-мани можно и пострадать!

Татьяна Ларина-Розен

Лос-Анджелес. Калифорния

1997

Как Татьяна ждала того момента: последний дубль. Самый последний — окончательная точка. “Всем спасибо, съемка закончена!”. Назавтра — прощальная вечеринка, а послезавтра первым рейсом — в Сан-Франциско, к своим милым мальчикам. Как она по ним соскучилась! Как они скучают по ней!

— Мама, а ты скоро приедешь?

— Скоро, мой птенчик. Что тебе привезти?

— Не знаю, мама. Ничего, ты, главное, сама приезжай.

После этих телефонных разговоров в горле застревал какой-то ком. И она, положив трубку, шла к бару. А теми вечерами, когда, несмотря на усталость, на нее вдруг накатывала бессонница, лежа в постели, она вспоминала, как они скакали по ее лос-анджелесской квартире в новеньких ковбойских шляпах, как светились радостью их глаза.

Лизка с мальчиками провели в Лос-Анджелесе несколько дней. А пробыть вместе им удалось в общей сложности меньше суток. Татьяна даже не проводила их в аэропорт, так была загружена работой. Когда они уехали, в доме вдруг стало пусто и мертво. Как будто какая-то тихая, но страшная катастрофа лишила это место всякой жизни, заставила замолчать звучавшие здесь еще недавно голоса. Такое чувство испытала Татьяна, возвращаясь в свою опустевшую обитель после бурного съемочного дня. Наверное, что-то похожее переживает блудный сын, который, вернувшись в отчий дом, не находит там никого, только покрытую пылью фотографию — счастливые лица родителей на фоне голубого безоблачного неба, и он, пятилетний карапуз, обхватил за шею улыбающегося отца.