Найо Марш - Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)

Найо Марш

Прелюдия к убийству; Смерть в баре. Сборник

Серия «Золотой век английского детектива»

Ngaio Marsh

OVERTURE TO DEATH DEATH AT THE BAR

Перевод с английского

И. А. Соломатиной («Прелюдия к убийству»),

А. П. Кашина («Смерть в баре»)

Серийное оформление В. Е. Половцева

Печатается с разрешения наследников автора и литературных агентств Aitken Alexander Associates Ltd. и The Van Lear Agency

© Ngaio Marsh Ltd, 1938, 1940

Найо Марш (1895–1982) – ярчайшая звезда «золотого века» английского детектива, автор 32 романов и множества пьес. Не имя стоит в одном ряду с такими признанными классиками жанра, как Агата Кристи и Дороти Л. Сэйерс. За свои литературные достижения она была удостоена звания дамы– командора ордена Британской империи.

Прелюдия к убийству

К воскресному утреннику: Г. М. Лестеру, Дендасу и Сесилу Уолкеру, Норману и Майлсу Стакпулу, холостяку. А также моему отцу.

Глава 1

Собрание в Пен-Куко

Джослин Джернигэм – хорошее имя. Так думал седьмой Джослин, стоя у окна в своем кабинете и глядя на долину Пен-Куко, где в погожий день в бинокль можно увидеть шпиль собора в Солсбери.

– Здесь стою я, – произнес он, не поворачивая головы, – на том самом месте, где поколение за поколением стояли мои предки, глядя на свои возделанные земли и пашни. Седьмой Джослин Джернигэм.

– Я не очень понимаю, – сказал его сын, Генри Джослин, – в чем разница между возделанной землей и пашней, отец?

– Между ними нет никакой разницы, – ответил Джослин сердито. – Молодое поколение увлечено только глупыми пересудами да бессмысленными разговорами.

– Уверяю тебя, я люблю только слова, имеющие смысл. Вот почему прошу объяснить мне, что такое «пашня». И ты говоришь «молодое поколение», имея в виду моих ровесников, не так ли? Но мне двадцать три. Есть уже поколение моложе моего. Если мы с Диной поженимся…

– Ты намеренно играешь словами, чтобы увести нашу беседу к этой абсурдной идее. Если бы я знал…

Генри нетерпеливо вздохнул и отошел от камина. Он приблизился к отцу, стоявшему у окна, и стал смотреть на погружающуюся во мрак долину. Перед ним предстал суровый пейзаж, над которым опустилась завеса зимнего тумана. Голые деревья тихо спали. Поля были скованы холодом. И только уютный голубой дымок, поднимающийся из труб нескольких домов, был единственным свидетельством жизни в долине.

– Я тоже люблю Пен-Куко, – произнес Генри и добавил с тем оттенком иронии, которую Джослин не понимал и считал крайне раздражающей: – Я испытываю гордость от одной лишь мысли, что стану собственником этого поместья, но не хочу, чтобы оно давило на меня. Мне не пристало изображать из себя добропорядочного джентльмена, берущего пример с Кофетуя[1]. Я против разговоров о родословной. Гордый отец и своевольный наследник – это не про нас. Речь не идет о возможном мезальянсе. Дина вовсе не скромница из низов. Она такая же, как и мы, с теми же корнями. Если мы собираемся говорить о ней в этом ключе, могу лишь подчеркнуть ее положение в обществе и отметить, что количество поколений Джернигэмов в Пен-Куко и Коуплендов в местном приходе одинаково.

– Вы оба слишком молоды, – начал Джослин.

– Нет, сэр. Так не годится. Вы хотите сказать, что Дина очень бедна. Если бы на ее месте был кто-то ловчее и богаче, то вы и моя дорогая кузина Элеонор даже не обмолвились бы об излишней молодости. Давайте не будем притворяться.

– Не смей говорить со мной в таком тоне, я не потерплю этого.

– Прошу прощения, – ответил Генри. – Я понимаю, что иногда бываю невыносим.

– Ты меня очень утомил. Ладно. Если это важно, то буду откровенен. Пен-Куко много значит для меня, и надеюсь, он и для тебя дороже всего в жизни. Тебе прекрасно известно, что у нас совсем нет денег. А сколько всего надо сделать! И коттеджи в Клаудифолде! И Винтон! Румбольд говорит, что если мы не починим крышу, то это будет дырявая корзина. Все дело в том…

– Я не могу позволить себе материально невыгодный брак?

– Ну, пусть будет так, если тебе угодно.

– А как я могу это назвать по-другому?

– Хорошо. Так и назовем.

– Ну что ж, раз уж мы стали изъясняться на языке звонкой монеты, который, я уверен, тебе не очень приятен, замечу, что Дина не вечно будет дочерью бедного священника.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Джослин тревожно, хотя пытался выглядеть как можно беззаботнее.

– Мне казалось, уже всем известно, что мисс Кампанула завещала весь свой презренный металл или большую его часть именно пастору. Не притворяйся, отец: до тебя должны были дойти эти слухи. Повар и горничная заверили завещание. Служанка подслушала, как мисс Кампанула плакалась об этом своему адвокату. Ни Дине, ни мне эти деньги не нужны, но рано или поздно они будут.

– Сплетни, распространяемые прислугой, – самое отвратительное, – пробормотал эсквайр. – В любом случае это еще не… Она может и передумать. А нам так нужны деньги.

– Давай я найду работу, – предложил Генри.

– Твоя работа здесь.

– Что? Стать посмешищем для всех этих знатоков сельского хозяйства?

– Глупости!

– Послушай, отец, – мягко обратился к нему сын. – Сколько из того, что ты сказал, напела Элеонор?

– Она, как и я, беспокоится, чтобы ты не натворил глупостей. Если бы твоя мать была жива…

– Нет! Нет! – воскликнул юноша. – Давай не будем говорить за умерших. Это чудовищно несправедливо… Здесь явно чувствуется влияние кузины. Элеонор очень умна. Я не собирался говорить тебе о Дине, пока не убедился, что она любит меня. Но разговор, так «удачно» подслушанный Элеонор в доме пастора, был просто началом.

Он неожиданно замолчал, отвернулся от отца и прижался щекой к оконной раме.

– Это невыносимо, – проговорил Генри. – Своим вмешательством кузина испортила все, что связано с Диной. Стоять в холле и слушать! Кудахтая, как вульгарная клуша, прибежать к тебе и с восторгом все доложить! Как будто Дина – служанка, застуканная с ухажером.

– Ты никогда не был справедлив к Элеонор. Она сделала все, чтобы заменить тебе мать.

– Ради всего святого, – жестко сказал Генри. – Все было совсем не так. Она наихудший тип старой девы. По большому счету, ей выпал счастливый билет приехать в Пен-Куко, покинув Кромвель-Роуд, чтобы стать известной дамой в графстве. Ей просто повезло, но она вовсе не добрая. Эта женщина – выскочка.

– Со стороны матери, – подчеркнул Джослин, – она тоже из рода Джернигэмов.

– О, дорогой отец! – воскликнул Генри и рассмеялся.

Бросив на сына свирепый взгляд и покраснев, Джослин проговорил, запинаясь:

– Ты можешь смеяться, но Элеонор рассказала о невольно услышанном разговоре только потому, что считала это своим долгом.

– Не сомневаюсь в том, что это именно ее слова.

– Да, и я согласен с ней. Я категорически против твоей женитьбы на этой девушке, но я немного успокоился, услышав, что это была всего лишь попытка сделать ей предложение.

– Если Дина любит меня, я женюсь на ней, – заявил Генри в ответ на нравоучения отца. – И это решено. Если бы Элеонор не играла на твоем тщеславии, отец, ты бы попробовал встать на мою сторону. Но кузина не позволит тебе этого сделать. Она возомнила себя первой леди. Помещицей. Владелицей замка Пен-Куко. Дина для нее – соперница. И что хуже всего, я уверен: она ей откровенно завидует. Эта ревность имеет сексуальную подоплеку.

– Полная чушь! – гневно воскликнул Джослин, но было ясно, что он не в своей тарелке.

– Нет! – вскричал Генри. – Это не чушь! Все, что я говорю, не имеет никакого отношения к психоанализу. Ты должен был понять, что за человек Элеонор. Это алчная женщина, любившая тебя до тех пор, пока не поняла, что это бесполезно. Теперь она и ее подруга Кампанула соперничают из-за пастора. Дина говорит, что старые девы всегда влюбляются в ее отца. Это очевидно для всех. Такое часто бывает с женщинами вроде нашей кузины и ее подруги. Доводилось ли тебе слышать ее рассуждения о докторе Темплетте и Селии Росс? Ей удалось и там найти повод для скандала. А потом она сообщит бедной миссис Темплетт, что ее муж слишком хорошо относится к вдове. И это будет, если Идрис Кампанула не вмешается первая. В дамах такого склада есть что-то патологическое. Дина говорит…

– Ты со своей возлюбленной обсуждаешь чувства моей кузины к пастору? Если так, то считаю это полным дурновкусием и отсутствием манер.

– Дина и я, – ответил Генри, – говорим обо всем.

– Это что, современный способ ухаживать за девушкой?

– Отец, давай не будем ссориться. Ты всегда во многом понимал меня. Во всем виновата Элеонор! Элеонор! Элеонор! Это ее вина! – воскликнул Генри.

В другом конце комнаты открылась дверь, и в дверном проеме освещенного холла появилась женская фигура.

– Ты зовешь меня, Генри? – спросила она тихим голосом.