Адская рулетка - Влодавец Леонид Игоревич
Мне уже временами казалось, будто я слышу за спиной шелест лыж, быстро, в отличие от наших, скользящих по снегу, а также невнятный говор преследователей. А у бедняжки Лусии лыжи упрямо не хотели катить по пробитой мной лыжне, то разъезжались в стороны, то утыкались в деревья, то скрещивались…
И тут еще один сюрприз. Какая-то нечистая сила вынесла нас очень близко к краю обрыва. Конечно, нечистая сила была ни при чем, просто надо было лучше помнить конфигурацию сопки. Я уже задним числом вспомнил о седловине между «Котловиной» и «Контрольной». Здесь, с южной стороны «Котловины», внешний склон почти вплотную подходил к обрыву кратера. Тут и деревьев почти не было, не случайно ведь на вершине «Контрольной» чекисты Савельева оборудовали НП.
В общем, мы оказались на открытом, хорошо освещенном, просматривающемся и простреливающемся спуске в седловину между двумя вершинами двугорбой сопки. К тому же уклон у этого спуска был градусов 45, а в самом начале — верных 60. Во влипли! По узкому ребру между кратером и склоном — полтора метра, самое большее два, я бы и сам не поперся ни за какие коврижки, а тащить туда Лусию было и вовсе безумием. Мигом свалилась бы в кратер или закувыркалась по склону. Не приходилось надеяться на то, что она, прокатившись кубарем, не свернет себе шею и не поломает спину. К тому же, идя по ребру, мы были отлично видны и ничем не прикрыты — мишени, как в тире.
А сзади прослушивалось яростное сопение и шорох снега под лыжами преследователей. Они уже побывали на месте перестрелки, убедились, что те двое выведены за скобки, и теперь жаждали мести. Пожалуй, эти ребята, если достаться им живьем, могли бы от души поразвлекаться.
Поэтому я, присев на лыжах, махнул вниз по склону. Все горнолыжные навыки, которые у меня имелись, были накоплены в далеком детстве, на снежных горках Филевского парка, где наш физрук проводил занятия. Ну, еще была пара спусков в Парамоновом овраге на станции «Турист», куда детдом как-то раз выезжал на День здоровья. У Лусии и того не было.
Затормозить и остановиться на этом спуске было весьма трудно. Уже через секунду после того, как беспощадная сила тяготения понесла меня вниз с очень хорошей скоростью, мне стало ясно: это самая настоящая хана. Одного пулемета, висящего у меня за спиной, хватит, чтоб я переломил себе хребет. А есть еще автомат, коробка с ГВЭПом, рюкзак с банкой тушенки, штурмовой нож, магазины и фонарики, рассованные по карманам. Все это железо, которое казалось мне полезным и необходимым, теперь могло стать роковым.
Какая там Лусия, с ее секретными приборами и ценнейшими научными данными, в этих приборах записанными! Я о ней и думать забыл. Одно было на уме: не влететь лбом в дерево, не запнуться о пень, скрытый под снегом, не напороться на сук упавшего и запорошенного ствола, наконец, просто не закувыркаться по этому чертовому склону… Особливый ужас на меня напал, когда я обнаружил, что меня понесло не поперек седловины, а отвернуло вправо, на узкую полосу безлесного пространства между двумя стенами тайги, покрывающей склоны сопки. Если б поперек, то я, наверно, сумел бы затормозить на середине седловины и полез бы вверх по склону «Контрольной». Правда, скорее всего не успел бы пройти сотню метров, отделяющую меня от ближайших деревьев, так как выскочившие на склон «Котловины» соловьевцы расстреляли бы меня сверху: при свете луны на чистом месте я был бы очень хорошей мишенью.
Тем не менее, когда меня понесло вниз по седловине, я очень жалел, что мне выпало это направление. Поджилки тряслись самым натуральным образом. Особенно в четырех местах этой слаломно-головоломной трассы. Первый раз — когда меня пронесло всего в трех шагах от массивного валуна размером с микроавтобус, после столкновения с которым меня ни один морг не принял бы. Второй — когда меня потащило прямо на суковатое дерево, вывороченное с корнем и лежащее поперек дороги. Само оно, слава Богу, было под снегом, но сучья торчали наружу. Объехать его я не смог бы, даже если б был мастером горнолыжного спорта. То, что лыжи провезли меня точно между двумя острыми, как пики, сучьями, способными проткнуть насквозь, — это их заслуга и больше ничья. Третий момент, может, и не был столь чреват летальным исходом, как те два, но дух захватил о-го-го как. То, что сверху выглядело малорослым бугорком, при ближайшем рассмотрении оказалось естественным трамплинчиком, который поднял меня метра на три в воздух и заставил пролететь метров двадцать. Как ни странно, я приземлился на обе лыжи и в вертикальном положении. Более того, сразу после этого сумел вывернуть вправо, а не впаялся лбом в отдельно стоящую сосну. Это и был как раз четвертый момент, после которого седловина плавно перешла в пологий склон, скорость упала, и я смог наконец остановиться.
Минуты две я пытался открыть молнию заветного кармана, где лежали сигареты и зажигалка, — руки тряслись. От меня валил пар. Когда я все-таки
закурил, то не поверил своим глазам. Точно на том же месте, где и я, от сосны отвернула Лусия! Научная мышка совершила нечто невероятное! Не знаю уж, чего она натерпелась, но только, подъехав ко мне, озаренная лунным светом, она напоминала привидение. Я даже взял ее за руку, чтоб убедиться — это не призрак!
— Они были совсем рядом! — пробормотала она, и мне стало ясно, что девочка на грани помешательства. — Почти десять метров от меня! Я закрыла глаза и поехала. Открыла только сейчас…
Это надо же, карибская девочка с закрытыми глазами прошла такую трассу, да еще на охотничьих лыжах… Такие везения бывают только при определенном расположении планет, наверно.
Тем не менее стоило подумать о том, что если нам удалось проскочить, то и преследователи рискнут. Я прислушался. Нет, дураков и психов в рядах соловьевцев не имелось. Никто не скользил следом за нами, все было тихо.
Теперь надо было двигаться дальше. Это был единственный шанс не замерзнуть в тайге и не угодить к соловьевцам. Если они не отвязались от нас окончательно — а такие редко отвязываются! — то взялись спускаться по склону «Котловины», медленно приближаясь к нам. Конечно, мы отыграли у них около часа, но при Лусииной скорости на более-менее ровном месте — это не запас. Так что рассиживаться нечего.
— Передохнула? — спросил я.
— Немножко…
— Пошли не спеша.
Мы вступили под прикрытие деревьев. Лусия потянулась сзади, я взял курс наискось по склону. При этом вспоминал все, что удалось узнать о здешних местах от старшего Лисова. Например, вспомнилось, что мой тезка говорил о ручье, протекающем у подножия сопок. О том, что перейти его можно только по мосткам, проложенным Дмитрием Петровичем, а в других местах — нельзя. Почему? Что мешает? — этого Лисов не сказал. И всякие рассказы о том, что где-то можно по сторонам смотреть, а где-то нельзя, о «Черном камне», который старому деду Кислову всякие глюки показывал… Страшновато! Тем более что уже точно знаешь — все это не досужие враки.
ЗАКОЛДОВАННЫЙ РУЧЕЙ
Не знаю точно, сколько времени мы шли, протискиваясь через густо растущий лес, но наконец вышли на берег ручья. Ничего ужасного с нами не произошло. Ничто нам не мерещилось, никакие НЛО в небе не барражировали, да и трехметровые пришельцы поперек дороги не становились.
Ручей по зимнему времени выглядел просто канавой, заметенной снегом. Не больше полутора метров в ширину, а в глубину около полуметра. По-моему, он вообще вымерз до дна. Тут торчали какие-то кустики, а больших деревьев видно не было, они начинались гораздо дальше. Должно быть, весной здесь все капитально заливало. Действительно, самое дно распадка.
— Может быть, перейдем на ту сторону? — предложила Лусия. У нее после скоростного спуска с горы, похоже, открылось второе дыхание.
— Давай пройдем немного вправо, — не торопясь смущать Лусию непроверенными легендами, сказал я. — Тут где-то мостик должен быть…
Я вовсе не был уверен, что мостик, о котором говорил Лисов, находится именно правее, а не левее нас, но помнил, что Дмитрий Петрович говорил о тропе, которая ведет от мостика прямо к «Черному камню». Если б мы выбрались из леса выше мостика по течению ручья, то уже должны были бы пересечь эту тропу. Но никаких троп, по крайней мере заметных, мы не пересекали.
