Олег Маркеев - Тотальная война
— В чем нас могут обвинять? Сама видела: они гнали, как очумелые, не справились с управлением, перелетели через кювет. Причем тут мы? Не было нас здесь. Запомни — не было, — по слогам произнес Максимов.
Распахнул дверцу, забрался на водительское сиденье.
Дождался, пока Юко и Карина рассядутся по местам, пристроив между собой вялого, как тряпичная кукла, Петю. Завел мотор. Развернул машину. Распахнул дверцу, приглашая Леона, появившегося из темноты, сесть справа от себя.
Оглянулся на притихших девушек.
— Чтобы окончательно закрыть дискуссию, скажу: лучше плохо сидеть в тюрьме, чем хорошо лежать в могиле. В их машине было пять автоматов. Не мы их — они нас. На этом — все.
Через полчаса, когда «уазик» поднялся на взгорье, в небе заплескалось оранжевое пятно. Всполохи быстро стали темно-красными, дрожа, пропали, поглощенные черным, как густая смола, небом.
Максимов с Леоном переглянулись. Поняли друг друга без слов. Бензин, вытекший из пробитого бака, все-таки вспыхнул, и через час от джипа останется лишь обгоревший остов.
Глава тридцать пятая. Завтрак у обочины
Странник
Рассвет залил низину, зажатую между двумя пологими холмами. Солнце только поднялось над грядой, а его лучи уже ощутимо жгли кожу. Ветер еще хранил ночную свежесть, но все отчетливее проступал знойный степной запах.
«Денек будет еще тот», — подумал Максимов. После тряски по ночной дороге предстояло еще одно испытание — жарой.
Но это было самым легким из того, что их ждало. Несомненно, заказ перехватить «уазик» уже прошел по всем каналам связи. Обнаружилось слишком много желающих перехватить экспедицию, чтобы сомневаться, что приказ будет выполнен.
«И не договориться же. Леон напортачил так, что головы всем за компанию отрежут. Юко, похоже, встала костью в горле какого-то местного бонзы. Если не врет, конечно». Максимов перевернулся на живот. Посмотрел на Юко. Она отошла в сторонку, присела у плоского чемоданчика спутникового телефона.
— Есть связь, Юко? — спросил Максимов. Японка отрицательно покачала головой.
— Бардак, — проворчал Максимов. Леон, сосредоточенно жевавший кусок мяса, бросил на него недоуменный взгляд.
— Как говорят американцы, существует три способа сделать дело: как надо, как нельзя и как обычно делают в армии, — продолжил Максимов. — Вот у нас и получился нормальный армейский бардак. Не подготовились, не акклиматизировались, не притерлись друг к другу. Подхватились среди ночи по тревоге, ноги в руки, задницу в горсть — и вперед, к победе! Машина вот-вот сдохнет. Так еще и связи нет.
— Не нервничай. — Леон с показным спокойствием зачерпнул жирную подливку куском лепешки и отправил в рот.
— Леон, дружище, я умею отделять желаемое от реального и не требовать от ситуации больше, чем она может дать. — Максимов сел по-турецки. Взял в руку пиалу с горячим чаем. — А реальность состоит в том, что у нас есть еда, оружие и вода. Руки-ноги, слава богу, целы. Значит, еще рано себя хоронить. Прорвемся.
— Иншалла, — флегматично ответил Леон.
— Нахватался, — усмехнулся Максимов. За спиной послышалось похрустывание камешков. Подошла Карина присела на уголок расстеленного на земле одеяла, служившего столом.
Полила на ладони остывший чай из своей кружки.
— Воду экономь, — заметил Максимов.
— А руки мыть не надо?
— Скоро про такие условности забудешь. Максимов подобрал маленький круглый камешек, обмыл в пиале. Выловил, протянул Карине.
— На, положи под язык.
— Зачем? — удивилась Карина.
— Старый способ, еще кочевники придумали. Камешек раздражает слизистую рта, выделяется слюна. Рот не сохнет, и ты не ощущаешь жажды.
— Все гениальное просто, — улыбнулась Карина. Положила в рот камешек, покатала языком. — Но воду-то давать будешь?
— Да, но мало, — ответил Максимов.
— А ее там — три канистры, я видела. — Она кивнула на «уазик».
— Никто не знает, на сколько дней придется их растянуть.
Максимов покосился на Юко, все еще колдующую над спутниковым телефоном.
Карина приложила ладонь козырьком к глазам. На ближайшем склоне в лучах восходящего солнца отчетливо проступил силуэт группы вертикально стоящих камней.
— Все хочу спросить, что там такое? Как будто люди стоят.
— Это и есть люди, — ответил Максимов. — По-киргизски называется «чаатас». Могила знатного воина. Вокруг основного погребения выстраивали в круг камни по числу побежденных врагов. Но не мелочи, а равных по силе. Победа над ними была подвигом, о котором не стыдно оставить память потомкам.
— Конечно, делать им тут больше было нечего. — Карина обвела рукой пустынные холмы. — Вот и воевали от скуки.
— Ничего ты в жизни не понимаешь, — поморщился Максимов. — Когда сосед от скуки бьет соседа или, что хуже, с ножиком на него бросается, это земное. Война — не междоусобица и не освещенный традицией грабеж. В рамках ойкумены — обитаемой вселенной, ни одно событие не проходит без участия богов. Тем более война. Вспомни Троянскую войну. Банальные разборки из-за похищенной жены они превратили в эпос. Сначала собрали героев со всей Эллады, спросили воли богов, принесли в жертву прекрасную Ифигению, смирились с пророчеством, что первого, кто вступит на землю Трои, ждет неминуемая гибель, а потом девять лет осаждали Трою. И что, это все ради спасения чести Елены?
— Да, с трудом верится, что она все эти девять лет блюла непорочность, — согласилась Карина. — К тому же, если мне не изменяет память, она добровольно сбежала с Парисом.
— Как некоторые здесь присутствующие, — мимоходом заметил Максимов. — Но не будем о грустном… И получается, что воины во все времена не просто выпускали друг другу кишки ради собственного удовольствия, а вершили волю богов. Но бывали особые случаи. — Когда начиналась война богов. Они бились на небе, а здесь, — он указал на отроги гор, — волнами шла конница, горела степь и рушились стены городов. И казалось, что вся ойкумена в огне.
— Ты про Тамерлана говоришь?
— Он лишь один из воителей Вселенной. Еще был и Александр Македонский, Чингисхан, Наполеон, Гитлер.
— Слушай, а правда, что могилу Тамерлана вскрыли в день начала Отечественной войны? И из-за этого все и началось?
— Скажешь это в школе на экзамене, сочтут дурой или сумасшедшей, — предупредил Максимов. — Но если отбросить исторический материализм и историю КПСС и оперировать только, магической историей, так называемой «аре рекси» — «искусством королей», то сермяжная правда в этом есть. Только я не думаю, что выпустили дух Тамерлана, и началась война. Кто тот археолог и кто — Тамерлан? Скорее всего, Тамерлан сам освободил себя руками этого профана, чтобы принять участие в битве с врагом, вторгшимся в пределы его империи.
— Разве так бывает? — неподдельно удивилась Карина.
— Только так и бывает. Я же сказал — война богов. Ругнарек. Или — Эндкампф, Последняя битва.
Максимов повернулся на звук шагов подошедшей к ним Юко.
— Юко, профессор Миядзаки вскрыл вот такое же захоронение? — Максимов указал на черные контуры камней на склоне.
Японка сначала посмотрела в направлении руки Максимова, потом ему в глаза. Помолчала немного.
— Сначала мы вскрыли могилу тюркского военачальника. Под ней, совершенно случайно, обнаружили более древнее захоронение. Примерно третьего тысячелетия. Идентифицировать культуру пока сложно. Миядзаки-сан предположил, что это могила вождя асов.
— Можно поздравить, серьезное открытие. Что со связью? — перевел он разговор на другую тему, видя, как зажалась Юко.
— Нет соединения.
— Если прибор не работает, несмотря на все ваши усилия, попробуйте прочитать инструкцию по эксплуатации. — Карина напомнила один из законов Мэрфи и с блаженным видом сытой кошки свернулась калачиком рядом с Максимовым.
Уголки губ Юко чуть заметно дрогнули. На секунду она стала похожа на японок на старинных гравюрах. Поправляя высоко взбитые волосы, они улыбались так же загадочно, и не угадаешь, то ли длинная шпилька останется в прическе, то ли вонзится тебе в горло.
— Я подумала, тебе понадобится. — Юко положила перед Максимовым плоскую пластмассовую коробочку, похожую на электронную записную книжку.
Максимов открыл крышку.
На черном экране вспыхнули волнистые зеленые линии.
— GPS? — для проформы уточнил Максимов.
Юко кивнула.
— Вот за что люблю Японию! — обрадовался Максимов.
Проблема, как сойти с трассы и не нарваться на заслоны да еще и не заблудиться среди выжженных солнцем холмов, решилась сама собой.
Покрутил прибор, ориентируясь на местности. Рядом с крестиком, обозначавшим их местоположение, на вершине ближайшего холма, прорисованного концентрическими эллипсами, зелеными зернышками было обозначено захоронение. Мимо него толстой волнистой линией змеилось шоссе.
