Александр Бушков - След пираньи
– Знаю. Кто? Опишите.
– Мужчина, за сорок. Рост…
Не было нужды слушать дальше. «Ах ты, сука, – успел подумать Мазур, – то-то понимающие люди шепчутся, что «соседи» стоят за доброй половиной этих «Христов», методики обкатывают, надо полагать…» Выключил приемник, сунул его в карман и взмыл с кресла.
Джен, не особенно и удивившись, нырнула рукой под свитер, извлекла пистолет.
– Вперед, – приказал Мазур и, повесив на плечо расстегнутую сумку, распахнул дверь.
Стороживший в трех шагах от нее «апостол Иона» встрепенулся, с угрожающим видом сделал несколько плавных движений, скорее всего, долженствовавших изображать шаолиньскую «школу змеи». Все это были чистейшей воды прибамбасы, сиречь выдрючиванье – в чем Мазур убедился буквально через три секунды, без усилий поймав запястье «апостола», вывернув ему руку и прижав к себе спиной. Приложил ему к горлу лезвие ножа и шепотом приказал:
– Веди к Варфоломею, сука, а то… Ну?
– Небеса тебя накажут, сын войны…
Похоже, этот искренне верил во всю здешнюю муть – но не было времени мягко и душевно проводить среди него должную пропаганду. Мазур прижал лезвие – чтобы расслоило верхний слой кожи и появилась кровь. Почувствовав боль, «апостол» по-детски взвизгнул:
– Не надо!
– К Варфоломею, мразь!
Джен, озираясь, замыкала шествие. Никто им так и не попался по пути. Поворот, лестница на второй этаж, повсюду их дурацкие иконы… И надо же было угодить в это логово, мимоходом упрекнул себя Мазур, как по ниточке вышли…
– Постереги его, – бросил он Джен, распахнул дверь.
Варфоломей, пристроив наушники на гриву, сидел перед пультом небольшой, но мощной рации (над которой висела очередная икона, изображавшая некую помесь лемура с орангутангом, облаченную в оранжевую мантию). Он все еще говорил:
– .„волосы темные, до плеч, одета…
– Эй! – окликнул Мазур.
Варфоломей обернулся и отчаянно завизжал в микрофон:
– Помогите!
– Стих, – сказал Мазур, даже не дернувшись вырвать у него микрофон – все равно поздно. – Шасть ГПУ к Эзопу—и хвать его за жопу. Мораль сей басни ясен – не надо больше басен…
И точным ударом ноги отправил вскочившего Учителя в угол. Наушники слетели у него с головы. Мазур неторопливо выдвинул плечевой упор автомата и с чувством прошелся им по рации, вмиг превратив в абстрактную скульптуру. Погасли лампочки, разлетелись обломки пластмассы, в завершение Мазур вырвал из разъемов все провода, какие нашлись. Оторвал один вовсе, обмотал шею Учителя и ласково спросил:
– Удавить?
Тот отчаянно замотал головой. Волосы полезли в глаза Мазуру.
– Погоны носишь, сука? – спросил Мазур.
– Меня заставили… прилепились к благому делу… уловив в сети свои на слабости натуры…
– Где Боярин? – спросил Мазур.
– В Шантарске… Меня предупреждали о вас, не о вас конкретно, о выходящих из тайги… особенно о тех, чей вид отличается от обычных странников в местах сих… И напоминали не единожды, в последние дни особенно…
– Оружие есть? – спросил Мазур. – Или какая-то охрана?
– Ничего и отдаленно похожего… – прохрипел Варфоломей. – Пойми ты, я уловлен в сети и в марионетку превращен, но духовные мои чада не ведают…
– Крепенько это в тебя въелось, – не без одобрения сказал Мазур. – Чтобы и на блиц-допросе нести свою херню…
– Молю вас…
Мазур отмахнулся. Отпустил Варфоломея, огляделся и решительно принялся кромсать ножом на длинные полосы алый балахон Учителя, сделанный из натурального плотного шелка. Варфоломей ежился, сидя на корточках и задрав руки вверх, словно на примерке у портного. Следовало бы вырубить его, но Мазур пожалел – еще перешибешь пополам сморчка…
– Ну вот, – сказал он, уложив связанного Учителя на пол и подхватив оставшиеся полоски. – Лежи и медитируй, а я взмываю в астрал…
В коридоре он столь же быстро связал «апостола». Джен, стоявшая на страже с пистолетом наизготовку, спросила:
– Настучал?
– Ага, – кивнул Мазур, поднимаясь с корточек. Повесил автомат на плечо. – Все, сматываемся. Посмотрим, что у них есть в гараже.
В коридоре было тихо и пусто. Издалека доносились нежные переливы флейты, выводившей тот же незатейливый мотив.
Глава двадцать девятая
У кошки – девять жизней
На востоке нежными акварельными красками светилась золотисто-алая полосочка восхода, небо было прозрачно-голубым, невероятно чистым, и зеленое море тайги выглядело только что сотворенным, юным. Пара сидела под могучим выворотнем, у тихо булькающего таежного ключа с чистейшей прозрачной водой, и головка девушки доверчиво прильнула к груди мужчины…
Под рукой стоял снятый с предохранителя автомат, и тут же лежала сумка с бесценным багажом. Увы, несмотря на небывалое очарование восхода, для лирики и романтики как-то не находилось места – Мазур с Джен дремали, прижавшись друг к другу, после выматывающих ночных блужданий, начисто забыв, что природой вокруг можно любоваться, а меж мужчиной и женщиной есть некоторые интересные различия, способные служить любви и удовольствию.
Он в очередной раз открыл глаза, глянул на часы, на тайгу – и безжалостно растолкал девушку Когда она начала по-домашнему разнеженно, не открывая глаз, отмахиваться и отодвигаться, намочил платок в ледяной воде и приложил к ее лицу.
Вот тут она мгновенно встрепенулась:
– Садист…
– Пора, – сказал Мазур. – Кто рано встает, тому Гувер подает…
Спали часа два, не более. Самым беззастенчивым образом выведя из гаража «Газель», они на предельной скорости неслись сначала по лесным стежкам, а потом и по второстепенной асфальтированной дороге – пока не выбрались к сто тридцать пятой федеральной. Там машину решено было бросить. До Вишнегорска оставалось километров сорок, но Варфоломей и его апостол, как только найдут способ привлечь внимание к своему бедственному положению, наверняка поднимут тревогу. Вполне возможно, их освободили вскоре после отъезда Мазура с Джен – какое-нибудь ночное радение, требующее присутствия всего сектантского Политбюро в полном составе… И тревогу они поднимут, как пить дать. Там могла оказаться и запасная рация – или еще какое-нибудь средство связи. В любом случае шантарские шефы Варфоломея, встревоженные прерванным разговором, аларм[25] сыграли моментально, и машина давно должна была закрутиться на полном ходу…
Так что грузовичок загнали в чащобу, забросали ветками и сухими листьями следы шин – и не без печальных вздохов перешли в пехоту. С полчаса брели по тайге, а потом, когда стало ясно, что до последнего перед Вишнегорском села осталось всего ничего, устроились вздремнуть…
– Холодная какая… – Джен все еще вытирала лицо.
– Не хнычь, – сказал Мазур. – Ты лучше умойся. Родниковая вода – вернейшее средство для сохранения красоты…
– Нет, благодарю… Я отойду по утренним делам?
– Валяй, – сказал Мазур. – А я осмотрюсь…
Он прошел метров тридцать среди замшелых кедров, поднялся на невысокую лысую горушку и поднял бинокль.
Демьяново лежало впереди, как рельефная карта. Горушка располагалась на плоской, заросшей лесом возвышенности, а село привольно раскинулось за круто спускавшейся дорогой, в огромной котловине. Четырьмя рядами по-сибирски вольно стояли избы, окруженные обширными огородами, в центре села виднелось несколько казенных домишек, кирпичных и шлакоблочных, самое высокое было в три этажа. Слева, за околицей, виднелся громадной шахматной фигурой вход в шахту – увенчанный конусом куб. Возле него зеленели три «КРАЗа», стояли еще какие-то машины. Над деревней, подрагивая, поднимались из труб столбы раскаленного воздуха – начинали готовить завтрак. Груды белой отработанной породы, образовавшие на западной окраине деревни сущий лунный пейзаж, подвесной мост над речушкой, тянувшейся параллельно крайней улице… Никакого движения Мазур не заметил, хотя на шахте, по уму, давно бы пора начаться рабочему дню. Вдали – длинные складки сопок, а за сопками невидимая отсюда река, а за рекой – город Вишнегорск…
На реке, что характерно, мост – половинка отведена для поездов, половинка для машин. А мост легко может стать идеальной ловушкой, так что обмозговать все нужно ювелирно, чтобы не спалиться в двух шагах от желанной цели. Хватало прецедентов… Даже профессионалы, бывало, расслаблялись, завидев на горизонте сияющие купола своего Града Небесного, – и переставали смотреть под ноги.
Когда он вернулся, Джен, немного посвежевшая, сидела, без всякого удовольствия откусывая от толстенного бруска шоколада – заправлялась по обязанности.
– Итак, фельдмаршал? – спросила она живо.
– Пойдем к дороге, – сказал Мазур. – Я вылезу на всеобщее обозрение и осмотрюсь, а ты будешь подстраховывать. Без стрельбы – разве что будет мой прямой приказ. Не похоже что-то, чтобы в деревне базировалась некая засада – все насквозь просматривается, никаких машин, никакой суеты… В общем, по обстоятельствам. Идеальный выход, пожалуй, – вульгарно отобрать у проезжего машину или мотоцикл. Пока успеет нажаловаться властям, мы уже будем в Вишнегорске…
