Борис Мишарин - Исцеление
— Это приятно слышать, Билл.
Михайлов закончил отвечать на вопросы журналистов и с семьей усаживался в лимузин. Михаил поехал с Биллом и его помощником в другой машине. После аэропорта, где Зеленский забрал у Стокфорда паспорта и декларации, они прямиком отправились к Стоуну.
По размеру дом Стоуна был примерно такой же, как и Михайловский, может чуточку больше, но шикарная обстановка бросалась в глаза. И все же, как отметил Михайлов, у Стоуна не было бассейна и тренажерного зала, что существенно уменьшало его ценность. Николая и Вику проводили в их комнату, Алла с детьми поселилась рядом, она отказалась от отдельной спальни и настояла на своем.
Михайлов сразу же заметил в спальне скрытую видеокамеру и не одну. «Это уже наглость», — подумал он. Вначале он хотел, как бы случайно, смахнуть одну из них на пол, задев ее пиджаком, но потом передумал. Лучше отключить их все…
После водных процедур Михайловы спустились в холл, уложив детей спать — после длительного перелета им требовался отдых. Стоун сидел, развалившись в кресле, но при появлении гостей резко вскочил. Казалось бы, откуда взялась энергия у этого невысокого толстячка, походившего на колобок с блестящей лысиной на макушке. Мясистый нос и оттопыренные уши, прикрытые сзади пучками волос, придавали его озабоченному лицу немного смешной вид. Но прежде всего привлекали внимание его глаза, цвет которых с первого раза определить сложно, еще и потому, что, казалось, они обладали какой-то таинственной силой, заставляющей сразу отводить взгляд.
В холл вошла расхлябанной походкой крашеная блондинка лет 30 в мини юбке и с полуоткрытыми грудями, словно только что закончила работу на панели. Весь ее вид выдавал бывшую профессионалку с хорошей фигуркой и смазливым личиком, знающим себе цену. Михайлов заметил, что Стоуну не понравился ее вид, и он понял, что Стоун наставлял ее перед этим по форме одежды и поведения.
— Разрешите представить вам мою супругу, — стараясь скрыть раздражение, сказал Стоун.
— Эмилия Стоун, — чуть выпятив бедро и протягивая руку ладонью вниз, произнесла она, откровенно рассматривая и оценивая Михайлова.
— Доктор Михайлов, — ответил он, поворачивая и пожимая ей руку, рассчитанную на поцелуй.
Эмилия сухо поздоровалась, познакомилась со всеми и предложила Вике и Алле:
— До обеда еще есть время, пойдемте ко мне, поболтаем, я покажу вам дом. Пусть мужчины поскучают без нас одни, к обеду соберемся все здесь.
Женщины ушли, оставив Стоуна и Михайлова одних, Зеленский, сидевший в стороне за столиком, собрался было пойти за ними, но Михайлов подал знак рукой и он остался на месте.
— Что будете пить, коллега? — спросил Стоун.
— Пиво, я вообще люблю пиво.
Стоун достал несколько бутылок.
— А я, с вашего позволения, выпью виски с содовой.
Он плеснул себе в бокал немного виски, разбавил содовой и поудобнее устроился в кресле.
— Я очень рад, господин Михайлов, что вы приняли мое приглашение и посетили мой дом. Встреча и знакомство со знаменитым русским доктором тем более приятна, что вы приехали всей семьей. У вас очень красивая жена, замечательная теща и славные дети, которые, не смотря на малый возраст, поразили Стокфорда своим остроумием. Он успел рассказать мне, как Юлия поторопила его в самолете, — Стоун рассмеялся.
— Я тоже рад, господин Стоун, познакомиться с известным онкологом Америки.
— Просто Джек, — перебил его Стоун.
— Хорошо Джек, зовите меня Николай, — ответил Михайлов, — или лучше Ник, так вам будет удобнее, — он улыбнулся.
Стоун рассказал, что впервые увидел Михайлова по телевизору на Парижской конференции и поразился результатами лечения. Фантастическое излечение больных не укладывалось ни в какие рамки научных открытий и практического мирового опыта. Стоун не поверил и позвонил в Париж своим коллегам онкологам, и они подтвердили факты, рассказывая с восторгом, взахлеб о Михайловских чудесах исцеления. И до сих пор не верилось Стоуну, что человек с переломанными костями может встать на ноги и пойти, неоперабельный больной — стать вмиг здоровым.
— В свое время я читал Оккама, — продолжил Стоун, — он говорил, что «ничто не должно приниматься без основания, если оно неизвестно или как самоочевидное, или по опыту».
Михайлов усмехнулся, подумав: «Глупые мысли бывают у каждого, только умный их не высказывает».
— Джек, мозг человека необъятен и «придет время, когда наука опередит фантазию». Это сказал Жюль Верн и оказался абсолютно прав — полеты на Луну, подводные лодки, разве это не быль сейчас? Я уверен, настанет время, когда наши потомки удивятся тому, что я лечил людей в свое время такими устаревшими методами, но сейчас вам трудно в них поверить. Но своим глазам вы поверите, возможно, вряд ли поймете — понимание рождается на взрыхленной и удобренной почве.
Все слова казались Стоуну правильными и не лишенными смысла и достоверности, но все же трудно представить и понять непонятное. Он решил не продолжать разговор на эту тему, тем более, что имел возможность вскоре увидеть операции, которые проведет Михайлов в его клинике. Уже сейчас рейтинг клиники и его лично подскочил до невероятных высот, и только элитные больные могли попасть под Михайловский нож, больные, у которых имелись огромные деньги и положение. Он подбирал их целый месяц, они станут катализатором его успеха и процветания. Стоун вспомнил, как звонил в Москву доктору, онкологу Стрельцову, с которым не единожды встречался на международных конференциях и форумах. Он ответил: «Вы сомневаетесь в малом, но Михайлов может гораздо больше»… и Стоун хорошо запомнил эти слова.
Он снова плеснул в бокал виски и содовую.
— Может, выпьете что-нибудь покрепче?
— Можно и покрепче, — сквозь улыбку ответил Михайлов и кивнул Зеленскому, — я привез с собой русской водки немного.
Взяв принесенную Михаилом бутылку, плеснул в бокалы, глядя Стоуну прямо в глаза. Джек, не выдержав, отвел взгляд, удивляясь Михайловскому самообладанию — обычно взгляд отводили другие, не он. Так уж были устроены его глаза, наполненные силой внутренней энергии, противостоять которой практически могло очень малое число более сильных людей.
Отпив водки, он заговорил:
— Ник, я не планировал обсуждать этот вопрос сегодня, необходимо отдохнуть с дороги, но немного введу вас в курс дела. Я, как вы и просили, подобрал 25 больных. 20 из них онкологические и практически неоперабельные, смерть уже стоит у них за спиной. 5 пациентов страдают заболеваниями сердца, кардиохирурги говорят, что возможно и есть шанс, но оперировать не решаются — больные достаточно солидные люди. Никто не хочет взять на себя непосильную ответственность, боятся, болезнь зашла слишком далеко. С историями болезней и больными вы можете ознакомиться в любое время. Я не назначал конкретных дат операций, как и не обговаривал их стоимость, вы это сделаете сами. В свободные дни я бы хотел пригласить вас на свою виллу на побережье — надеюсь, это будет хороший отдых.
Стоун рассматривал Михайлова, и Николай не стал огорчать его, отводя глаза в сторону. Он почувствовал, как это обрадовало Джека.
— Спасибо, Джек, вы все сделали, как я просил. Но у меня есть некоторые предложения и условия. Мой приезд — это частная, неофициальная поездка, поэтому ни с кем из коллег, кроме вас естественно, я в клинике общаться не намерен. Но это не означает, что вы не можете познакомить меня со своими коллегами — друзьями. На операциях могут присутствовать только вы и одна из операционных сестер по вашему выбору, для других доступ в операционную закрыт полностью. При проведении операций на сердце можете пригласить кого-нибудь из кардиохирургов, одного. Видеозапись операций исключается полностью. И еще — я не знаю ваших расценок, поэтому прошу этим вопросом заняться вам и определить, сколько бы вы взяли за проведение таких операций. Завтра с утра едем в клинику, и я делаю первых 5 операций до обеда. После обеда хотелось бы осмотреть Нью-Йорк, его достопримечательности, побывать в магазинах… Через 5 дней можно поехать на виллу. Вот, практически, все.
Ошарашенный Стоун не находил, что ответить, но, немного погодя, пришел в себя.
— Извините, Ник, но это физически невозможно… и потом — как проводить операции без анестезиологов, вы, вероятно, забыли о них?
— Джек, — рассмеялся Михайлов, — у русских есть поговорка: «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Длительность операции не более 10 минут, наркоз не потребуется, боли никто не почувствует. — Он снова улыбнулся, — и давайте, не станем обсуждать более эту тему.
— Хорошо, но все-таки позвольте несколько слов, я доктор медицины, но не могу представить себе операции такого уровня — 10 минут, без анестезиологов и боли… Я принимаю все ваши условия и более об этом не говорим.
