Алексей Свиридов - Разорванное небо
Нет, он, Йован Тамашаивич, не европеец, он – «дикий упрямый славянин», как пишут о них газеты, тупой армеец, ему эти штучки с традициями и культурой неинтересны.
Хорват переступил с ноги на ногу, вздохнул. Майор с удивлением посмотрел на него и неожиданно для самого себя спросил:
– Коллега, где это вам так помяли карточку?
– А, это? – хорват осторожно, словно рана до сих пор причиняла ему боль, коснулся изуродованной щеки. – Это давно, четыре с лишним года. Когда ваши бомбили Дубровник.
– Дубровник… – Тамашаивич устало потер лоб. – Красивый был город. Помню, до войны… Искалечили мы его. Там вы неплохо сражались. Хотя тогда мне повезло, – он криво улыбнулся. – Свои дырки я получил уже позднее. В Крайне и в Боснии.
Произнося это, Тамашаивич спокойно, просто констатируя факт, договорил про себя: «А последнюю дыру я получу очень скоро. Это будет здесь».
– Вы приняли радиограмму вашего командования? – спросил его хорват, видимо собравшись наконец с мыслями и резко меняя тему.
– У нас еще есть радиостанция, – сухо ответил майор.
– Значит, приняли, – довольно кивнул хорват. – Это не провокация. Вы просто не знаете. За последние часы многое изменилось.
– Что, этот ублюдок Вазник наконец сдался?! – в голосе майора прозвучало почти злорадство. – Для меня он не авторитет. Не ждите, что я последую его примеру – Я и не жду. Можете пока забыть о капитуляции. Три часа назад я тоже получил шифрограмму. От штаба фронта. Моей бригаде приказано свернуть активные боевые действия.
Но Тамашаивич расслышал совсем другое.
– А-а, бригаде! Ха, поздравляю с удивительным тактическим успехом. Вы просто Наполеон, коллега! Хорват изумленно поднял брови.
– Знаете, сколько человек все это время вас тормозило? – продолжал майор.
– Семьдесят пять, всего семьдесят пять!
– Ну и что? Нормальное соотношение сил для оборонительного боя. Не слишком обольщайтесь. Утром в моей бригаде оставалось меньше людей, чем положено иметь в батальоне. Сейчас, по вашей милости, еще меньше. Но важно совсем другое. Послушайте, я знаю, что такой же приказ имеют все мои соседи. У меня есть основания полагать, что по всему фронту дело идет к перемирию. Прислушайтесь, уже почти нет выстрелов. Так что подумайте, мы с вами получили сходные приказы. Значит, что-то происходит и, может быть, нам имеет смысл поберечь жизни наших солдат и договориться о прекращении огня.
– Перемирие?! – майору показалось, что он ослышался. – Не принимайте меня за идиота! Вон там, в нашем тылу, сидит американский десант. И они там не блинчики пекут!
– Десант? – удивился хорват. – Сорок с лишним минут назад у меня на левом стыке с соседом прошла восьмерка «блэк-хоков». И летели они именно к вашему десанту. Думаете зачем?
– Странный вопрос для офицера. Боеприпасов подкинуть, раненых забрать. Зачем они обычно летают?
– Лучше прислушайтесь. У вас в тылу все давно уже стихло.
«Это значит только то, что наши ребята там уже спеклись», – подумал Тамашаивич.
– Не надо расстраиваться, – сказал он хорвату, – сейчас снова начнется. Простите, но мне, кажется, пора. Честь имею!
Майор повернулся через левое плечо и собрался шагать обратно. Хватит пустых разговоров. Очень скоро он понадобится своим людям. Когда американцы ударят им в спину.
– Эй, постойте! – крикнул хорват, едва не бросившись ему вслед. – Да стойте же! Вон они летят. Груженные под завязку. Полюбуйтесь, пройдут прямо над нами.
Майор остановился. Действительно, издали накатывался вертолетный гул. Около десятка темных точек, появившихся над зубчатым горизонтом, быстро вырастали, превращаясь в восьмерку черных стрекоз. Они и в самом деле рулили сюда и, накрыв парламентеров рокочущим ревом, прошли всего метрах в пятидесяти от застывшей на земле группки людей. Замыкающий вертолет, похожий на обтекаемое приплюснуто-вытянутое семечко, отстал, снизился и не спеша облетел их по дуге. Видно было, что он переполнен солдатами.
Среди летевших в вертолете находился старший офицер, и он решил рассмотреть, что это за странная кучка людей с белыми флагами. Его подчиненные тоже смотрели, гадая, достойны ли эти непонятные личности быть среди живых. Тамашаивич сглотнул подкатившийся к горлу комок. Погибнуть от небрежной, мимоходом пущенной очереди было бы очень обидно.
Когда, удовлетворив любопытство, вертолет полетел догонять остальных, майору показалось, что хорват тоже с облегчением перевел дух.
– Видели? Не слишком похожи на раненых. Союзнички! Загрузились, как кукуруза в мешок. Ну, теперь вы убедились, майор? Сегодня утром наши американские благодетели начали операцию «Свобода воли», – с явной горечью сказал хорват и разъяснил: – Это значит, что они пожелали смазать лыжи и оставить нас разбираться между собой.
Тамашаивич почувствовал, что начинает верить хорвату.
– Господи, – негромко взмолился он в пространство, уже не слушая и не стесняясь хорватского офицера, – сделай так, чтобы это было правдой!
А хорват продолжал говорить как бы с самим собой и потихоньку терял ровную интонацию.
– Мастера чужими руками жар загребать. Все время только и делали, что прятались за нами и пихали броней в спину. Довольно! Десятки тысяч лучших сынов Хорватии оплатили своими жизнями их паршивые интересы, а теперь они бегут, и мы узнаём об этом в последний момент…
До Тамашаивича дошли последние слова собеседника.
– Не расстраивайтесь так, коллега, – негромко сказал он. – Сербский народ оплатил свою свободу много дороже. Кстати, не посоветуете, в каком районе Загреба лучше взять домик?
– Что вы имеете в виду? – удивился хорват.
– Думаю наведаться к вам в гости через полгодика. Вместе с Народной Армией Республики Трансбалкания.
– Да неужели вы еще не навоевались! – вскинулся хорват. – Перемирие – дело ближайших дней.
– А потом? – майор был упрям.
– Потом – мир, мирный договор!
– На каких условиях?
– На условиях справедливого раздела территорий и установления новой границы.
– Это какой же?
– О Боснии забудьте! Она наша и Керимбеговича. Там уже не осталось ни одного этнического серба!
– Зато осталось полно сербских могил…
– Белград вы, конечно, получите обратно, – продолжал хорват.
– Спасибо! Чего уж там, забирайте и его! Сможете возить туристов и показывать им лунный ландшафт, оставшийся на его месте.
– Это Бог наказал вас за то, что вы бомбили Дубровник, Вуковар, Осиек…
– А кто вас покарает? – перебил его майор. – За ваши зверства в Северной Сербии, Крайне, на Черногорском побережье…
Каждый из них давно копил аргументы, оправдывая свое собственное участие в гражданской, по сути, войне, и теперь был рад редкому случаю доказать свою правоту не пулей, хотя, конечно же, разговор двух майоров на нейтральной полосе никак не мог повлиять на детали грядущего мирного договора.
А пока командиры, перед тем как в конце концов прийти к соглашению, необходимому им обоим, увлеченно углубились в топонимику и фактографию балканской войны, их спутники были заняты совсем иным.
Отойдя в сторонку, они уже беседовали почти по-дружески. Попробовав ракии, хорватский трубач, в свою очередь, угостил серба Джуро солдатским ромом. Разговор быстро и незаметно перешел на то, о чем все, осознанно или нет, тосковали одинаково – о довоенном времени.
– А я до того, как забрили, – рассказывал трубач, – дудел на саксофоне в джаз-банде ресторана «Регина» в Загребе. Слыхал о таком? Нет? Да ты что! Классная тусовка!
– А у нас самое отвязное веселье было… – перебивал его Джуро.
Говорить и думать о войне никому из них не хотелось.
Примечания
1
От англ. bug – жук
2
Местопребывание штаб-квартиры ЦРУ.
3
Гяур – у исповедующих ислам название всех немусульман.
4
Город во Франции, в XVI в. важнейшая крепость гугенотов.
5
Жители Хорватии.
6
Непонимание вызвано сходным звучанием в английском языке слов «bad» (плохой) и «bed» (кровать). Серб полагает, что его собеседник устал и хочет спать.
7
Уорент-офицеры занимают в вооруженных силах США промежуточное положение между офицерами и сержантами. По своему правовому статусу они приравнены к младшим офицерам.
8
Это город Мелник. Отель. Американцев больше нет.
9
Да, господин, это спецназовцы, менты. Их двадцать. Приехали позавчера в полицейский участок. Но сейчас все они в городе. В кабаке. Tyт был только один.
10
Нет, нет. Больше ничего нет, господин! Правда, клянусь!
11
Есть, есть. Но я ничего не знаю! Господин, у меня дети…
12
Здесь: «Замри!» (англ.)
