Леонид Влодавец - Фартовые деньги
По той же вышеописанной методике Еремин меньше чем за час докарабкался до наклонной трубы. Там вполне можно было ползти вверх, и на это у Механика ушло минут пять, не больше. Он выполз в коллектор и некоторое время прислушивался, а заодно дыхание восстанавливал.
Третий мешок «пришельцы» подняли хоть и со скрипом, но довольно успешно. А вот с четвертым произошла авария, опять-таки та, которую Механик предугадывал. То есть ввиду того, что знаменские братки поленились пропускать веревку через блоки подъемника, привезенного Ереминым, а «пришельцы» эту оплошность не исправили, веревка, которая пять раз прокатилась по шероховатому обрезу кирпичной трубы, а потом еще три раза по ржавому и шершавому обрезу канализационного люка, в трех местах перетерлась и расплелась на каболки. Когда ее, не особо разглядывая, потянули вверх по четвертому разу, произошло то, что описывается пословицей: «Где тонко, там и рвется». Эта авария произошла примерно в тот момент, когда Механику до наклонной трубы оставалось еще полтора метра, и он еще долбил бетон кастетом, чтоб доковыряться до очередной арматурины. Поэтому Олег услышал только глухой удар и легкое сотрясение трубы, да еще небольшое движение воздуха почуялось. Он догадывался, что там произошло, но даже не подозревал о том, что у люка под страхом смерти работает Петруха. Голоса по-прежнему доносились очень невнятно, и разобрать, кто и что говорит, Механик не мог, да и не стремился к тому — шибко напряженно трудился.
Его долбежку, кстати, в колодце было слышно. Петруха даже докладывал своим хозяевам, что, мол, этот, который внизу, колотится. Сверху только посмеялись:
— Охрип небось орать, вот и стучит. Ничего, посидит еще… Потом мы ему гранату кинем, чтоб не мучился.
Однако мучиться на первый случай пришлось им. Когда мешок шлепнулся в колодец, едва не задев по башке Петруху, «пришельцы» вытянули обрывок веревки наверх и как следует разглядели при фонарях. Тут им стало ясно, как Божий день, что ежели срастить веревку в одном месте, то на следующей попытке она порвется в другом. А другой не было. Решили поискать на «Чероки» буксирный трос, но такового тут не имелось. Тогда связались по рации со своими машинами, ждавшими эту «ударную группу» у самого начала дороги, ведущей к коровникам, и вскоре к воротам сооружения подкатили «Тойота», «Нива» и «Опель», в которых сидели еще четверо.
Тросы нашлись. Выбрали один поновее, набросили одну петлю на задний крюк «Нивы», а к другой петле троса, опустив ее в колодец, привязали обрывок веревки с крючком. При этом Петруха решил для верности перецепить и сам крючок, потому что, как ему показалось, при подъеме мешок может с него соскользнуть. Выдернуть крючок Петруха успел, а вот прицепить по-нормальному — нет. «Пришельцы», как видно, очень торопились и, особо не предупредив своего подневольного сотрудника, завели мотор «Нивы» и дернули мешок вверх, несмотря на протестующие вопли Петрухи, который успел продеть крюк только через полиэтиленовую упаковку мешка.
Результат не замедлил сказаться. Понимая, что мешок может снова оборваться и на этот раз точно попасть ему по голове, Петруха поскорее убрал голову в коллектор, но вот ногу отодвинуть не успел… Тр-рык! — крючок по воздействием веса в 75 кг растянул и распорол полиэтилен, а эти 75 кило, в свою очередь, уже поднятые на высоту в три метра, крепко жмякнулись Петрухе на ступню…
Второй удар от падения мешка и дикий вопль Петрухи Механик услышал как раз тогда, когда уже выбрался из наклонной трубы и делал передышку в коллекторе. Он сразу понял, что кого-то крепко прибило, и даже думал было, что насмерть. Но потом до него долетели глухие стоны и сдавленный мат. Механик решил, что, как бы ни относились к нему лично ларевские бойцы, заставившие его зарабатывать ревматизм в бетонной яме с водой, он к ним ответного хамства не проявит. Поэтому решил прервать свой отдых и двинулся на помощь.
Он вовремя прислушался к тому, что происходит у колодца. Первое, что насторожило, — незнакомые голоса. Поскольку Механик приблизился к месту действия на несколько десятков метров и находился в коллекторе, где звук распространялся по прямой, теперь он гораздо лучше все слышал.
Сверху по скобам в люк спустился какой-то тип. Незнакомый глухой голос спросил его:
— Ну, как там, жив он?
— Вроде стонет.
— Ладно, цепляй мешок по-нормальному и вылезай.
— Хорошо, сейчас.
Мужик повозился немного, насаживая крюк, побрякал скобами, поднимаясь наверх, а затем затарахтел автомобильный мотор. Наверное, даже не столь понимающий в машинах человек, как Механик, и то сумел бы отличить звук двигателя «Чероки» от «Нивы». Но никакой «Нивы» или иной машины, кроме «Чероки», в коровнике не было. Кто же это подъехал? Если бы это был Ларев, допустим, заволновавшийся по поводу долгого отсутствия «экспедиции», то, несомненно, его голосище Механик сразу определил бы. Но распоряжался тут явно не Ларев. Еремин, конечно, мог допустить, что Володя вместо себя кого-то прислал, но уж очень с большим скрипом. И потом, с этим подкреплением наверняка поехала бы Юлька, чтоб не искать долго, где и что. А каких бы то ни было женских голосов Механик не слышал. И голосов тех парней, с которыми он сюда приехал, тоже не долетало. Механик их хорошо помнил. Куда делись?
Тем временем мешок вытащили наверх, и кто-то из находившихся у люка произнес:
— Ну вот, еще один остался.
— Давай лезь! — приказал тот, кто спрашивал, жив ли Петруха. — Прицепишь — долби этого козла контрольным и вылезай.
Это сразу Механику открыло глаза на многое. Чужие! Хотя и знаменские Еремину были не совсем свои, но с теми он по крайней мере был знаком. А это что за шара? Голос явно не принадлежал, допустим, Вите Басмачу. Да и догадаться, где лежит клад, он не мог. Может, его тот, с «Опеля», навел?!
Но тут и вовсе все стало ясно.
— Там этот, грузин, до ветру просится, — доложил кто-то. — Сюда заводить или на воздухе оставить?
— Умен, блин! Вонизм тут разводить…
— Ага, а если он там сбежит? В двух шагах ни хрена не видно…
— Смотри лучше! А вообще, спроси у Клобука, если сомневаешься…
Вот оно что! Механик, как ему показалось, сразу все понял. Не иначе этот самый грузин на «Опеле», с которым Олег разминулся на повороте, либо напрямую контачил с этим зловещим Клобуком, либо через Басмача. Так что скорее всего знаменских братков они уже тихо почикали. И ежели еще не добрались до Механика, то лишь потому, что не знали про его местонахождение.
Что может против этой шоблы Механик? Двенадцать патронов в револьвере-самоделке, семь в «ТТ» с глушаком и кастет с лезвием и заточкой. Маловато. А у этих козлов, если они разделались с ларевцами и своих автоматов не имели, — минимум четыре «АКС-74у». Для начала Олег выдернул из-под комбинезона «ТТ» и снял с предохранителя.
Снова гулко зазвенели скобы под ногами спускавшегося вниз мужика. Фонарь осветил стонущего в коллекторе Петруху. Механик, притершийся ко дну трубы метрах в пятнадцати от него, хорошо разглядел черную руку с пистолетом. Чпок! — в трубе звук выстрела даже при наличии глушителя получился довольно звонким. Тело Петрухи подпрыгнуло, дернулось и застыло. Механик напрягся: если этот гад сейчас посветит в его сторону, хреново будет. Придется стрелять против света, а сам Еремин как на ладони окажется. К тому же у того, клобуковского, есть прикрытие — мертвый Петруха.
Но боец Клобука светить в коллектор не стал. Торопился за последним мешком. Подцепил его на крючок и стал выбираться наверх. Механик в него стрелять не стал. Едва боец поставил ноги на скобы и стал карабкаться, как Еремин стал помаленьку подкрадываться к люку, надеясь, что шорох его шагов не расслышат из-за того шума, который производил клобуковец. И к тому моменту, когда наверху заработал мотор «Нивы», потащившей из колодца последний мешок, Олег оказался уже рядом с мертвым Петрухой. Чуть выждав, пока мешок поднимут повыше и он заслонит собой проем люка, Механик прошмыгнул под колодцем в продолжение коллектора.
Еремин помнил, что следующий выход из коллектора находится уже в соседнем коровнике, находящемся метрах в двадцати от этого. Ворота их расположены прямо напротив друг друга. Оттуда для начала можно присмотреться, а там уж принять решение.
Какое это будет решение, Механик еще не знал. Как ни странно, но в драку с Клобуком и его людьми он особо не рвался. Даже не потому, что их было до фига, а он один. Просто ему вдруг показалось, что он тут — лицо постороннее. Какая разница, кому этот чертов клад достанется? Клобуку, которого Ларев зачем-то хочет замочить руками Механика, или Лареву, который решил у Механика этот клад забрать? Из Бузиновского леса Механик с Есаулом увозили его для себя, с Широкого озера Олег угнал его для себя и Юльки, а теперь что, на Ларева пахать, который, возможно, как Шмыгло или Шкворень, надеется Еремина через хрен кинуть? Уж его бойцы точно Механика ни во что не ставили, раз начали мешки вытаскивать, оставив его в яме.
