Сергей Алексеев - Удар «Молнии»
Целый день Саня Грязев пробирался вдоль дорог с отступающими войсками и никак не мог взять в толк, чем же продиктован этот странный, невиданный бег разочарованных и обозленных русских солдат. Из Болгарии он добрался на турецком корабле до Батуми, затем попутным транспортом до Тбилиси, а оттуда — через Кавказский хребет во Владикавказ; одним словом, полтора месяца дороги напрочь оторвали его и от жизни, и от последних событий, произошедших на родине. Впрочем, его двухлетнее скитание в Балканских городах Югославии и Болгарии отдалили его от российской действительности и все происходящее здесь воспринималось как смутное видение далекой и совсем не опасной грозы…
Дважды он выходил к дороге, пытался поговорить с солдатиками, едущими на броне, но его либо не слышали, потому что не хотели слышать, либо, угрожая автоматами, отгоняли от колонны, принимая то ли за шпиона, то ли за чеченца. Тогда он ушел к железной дороге, так же забитой составами с военной техникой, и тут выяснил, что из Чечни выводится последнее войсковое соединение российской армии — двести пятая бригада. Разыскать особый отдел оказалось не так-то просто, хотя поезда стояли в голой степи, выстроившись в длинную вереницу: что-то там случилось с рельсами впереди. Грязев шел вдоль вагонов, ощетинившихся стволами, и уже не скрываясь, спрашивал, в каком составе едет контрразведка бригады. Никто ничего не знал или не хотел знать, чаще всего посылали подальше и отворачивались. К железнодорожным путям подъезжали поржавевшие БТРы с бородатыми вооруженными людьми на броне, КАМАЗы, набитые гомонящими веселыми чеченцами, останавливались, что-то кричали, требовали, смеялись, показывая пальцами знак V — «виктория», швыряли на платформы с техникой водку, словно бутылки с зажигательной смесью, и если солдатики успевали ловить, следовал взрыв восторга и даже аплодисменты. А Грязев шел между двумя этими сторонами по краю насыпи, спрашивал и не обижался, если получал выразительный и определенный ответ. Наконец, возле платформы с самоходными артустановками заметил одиноко бредущего подполковника со звездами на погонах — всех других офицеров можно было отличить от солдат лишь по возрасту. Саня догнал его, пошел рядом, чуть ли не касаясь плечом; артиллерист словно ничего не видел.
— Послушай, брат, в вашей бригаде особый отдел есть? — как бы между прочим спросил Грязев.
Подполковник запахнул бушлат, наброшенный на плечи, поежился, обронил, даже не взглянув в его сторону:
— Где-то есть…
— А поконкретнее? — он обогнал артиллериста и стал.
— Ну зачем тебе отдел? Да еще и особый? — с внутренним злым смешком поинтересовался подполковник, печально взглянув на Грязева, одетого в цивильный потрепанный и грязный плащ.
— Да кое-что хотел спросить, — улыбнулся Саня.
— Знаешь, я эту публику… не уважаю!
— А мне до фонаря, уважаешь или нет. Ты только подскажи, где ее разыскать.
Из кузова грузовика, остановившегося возле эшелона, на платформу полетела бутылка, ударилась о башню самоходки — в лицо брызнуло водкой.
— Пей, урус! — загоготали чеченцы, потрясая автоматами. — Дорога веселей будет! Артиллерии хотел яйца резать — домой отпускаем! Иди и пей!
Подполковник не сразу отер лицо рукавом, стиснув зубы, потянул автомат из-под бушлата. Солдаты на платформе стояли не шелохнувшись, словно слепые и глухие. КАМАЗ затрясся вдоль насыпи, вдоль вагонов, выстроившихся в степи, как на параде.
— Ничего, терпи, брат, — проронил Грязев. — Утерся и терпи.
Артиллерист сверкнул глазами.
— Чего тебе? Чего тебе надо?
— Контрразведку!
— Вали отсюда!
— Ладно, не переживай. — Саня хлопнул его по плечу и подался мимо вагонов, вслед за чеченским грузовиком, принимающим «парад». Через минуту подполковник догнал его, без всяких прелюдий указал в хвост состава.
— Там твоя контрразведка, в пассажирском вагоне.
— Спасибо, брат, — тихо сказал Саня. — Береги нервы, царица полей, гляди весело!
Вагон особого отдела охранялся со всех сторон, спецназовцы в полном боевом облачении стояли на подножках, сидели на крыше, маячили за стеклами зарешеченных окон — как позже выяснилось, контрразведчики вместе со своим имуществом вывозили из Чечни назначенное Москвой правительство и часть собственной агентуры. Грязев подошел к вагону, и закованный в панцирь детина упер ему в живот автоматный ствол, из прорези маски глядели холодные, настороженные глаза.
— Давай, парень, дергай отсюда!
— А ты бы позвал мне кого-нибудь из оперов, — мирно попросил он.
— Я все сказал! — Охранник щелкнул предохранителем, и стало ясно, что настаивать не только бесполезно, но и опасно. Саня сел перед ним на землю, заложил руки за голову.
— Не горячись, браток, позови. Мне пошептаться надо. Он почувствовал еще один ствол у затылка. Руки невидимого человека профессионально ощупали одежду.
— Оружие есть?
— Безоружный, мужики…
— Кто такой?
— Ну вот, все тебе и скажи! — усмехнулся Грязев. Спецназовцы посовещались и все-таки позвали из вагона заспанного молодого человека в камуфляже без знаков отличия. Тот посмотрел на Саню с одной стороны, с другой, присел перед ним на корточки. Из-под бушлата высунулся пистолетный глушитель.
— Ты чей будешь-то, дружок?
— Внук дедушки Мазая, — в тон ему ответил Грязев и назвал свой старый, двухгодичной давности, опознавательный код.
— Да, внучок, промахнулся ты, — посожалел опер. — Не в масть попал.
— А ты пойди-ка, братец, к начальнику, — язвительно посоветовал он. — И его спроси. Может, он знает, кто дед Мазай и зайцы. И циферки мои назови.
— Не хочу, — поморщился тот и встал.
— Придется самому пойти, — вздохнул Саня и шагнул к вагону.
Оба охранника мгновенно оказались с двух сторон, взяли в клещи.
— Положите его в багаж, — распорядился опер. — В Моздоке разберемся.
Грязев сделал сразу два обманных движения, выскользнул из-под стволов и успел перехватить опера, прежде чем он занес ногу на подножку. Прикрылся им, приставив отобранный пистолет к затылку.
— Я же по-человечески просил вас, мужики. Что вы в самом деле?.. Зови начальника. Только не поднимайте шума.
Теперь спецназовцы держали под прицелом обоих, в прорезях масок — большие глаза в холодной решительности.
— Не стрелять! — предупредил опер, что-то почувствовав. — Вы что, суки!.. Начальника сюда!
— Это правильное решение, — одобрил Грязев, по-братски прижимая к себе потеющего опера. — Ребята, уберите стволы.
На крыше вагона что-то услышали, донесся стук железа и снаряжения. Саня резко развернул опера, встал спиной к голой степи: еще один охранник медленно поднимал автомат, стоя на коленях.
— Спокойно, мужики! — погромче сказал Грязев. — Придет начальник, я отпущу этого.
Начальник появился через минуту, резво сбежал по ступеням, остановился в двух шагах — сорокалетний черноглазый усач, по всей вероятности, кавказец.
— Что здесь у вас?.. — начал он на ходу и замолк, стиснув зубы.
Ситуацию оценил мгновенно.
— Да все в порядке, брат, — за всех ответил Грязев. — Твои подчиненные не хотели никак пригласить тебя пошептаться.
— Ну, шепчи, что у тебя за душой, — позволил он. Саня вновь назвал скороговоркой свой код, однако начальник контрразведки расслышал, прищурившись, достал из-под куртки записную книжку.
— Не в масть, — снова повторил опер. — Я наизусть помню…
— Дела давно минувших лет, — пробормотал усач и спрятал книжку. — Нужна помощь?
Саня отпустил опера, отдал ему пистолет.
— Нужна. Пошли, присядем где-нибудь. Они спустились с насыпи, примостились на вросшей в глину шпале.
— Могу взять в свой вагон, — предложил начальник контрразведки. — До Моздока.
— Я ищу своих, — объяснил Грязев. — Они где-то здесь, в Чечне.
— Почему ты так решил?.. Как я слышал, «Молния» работала тут года два назад, в самом начале.
— А сейчас что, конец?
— Вроде, конец… У тебя что, не было связи?
— Не было.
Начальник контрразведки беспомощно пожал плечами, сунул в рот сигарету, утонувшую в усах.
— Не знаю… может, твои и здесь ползают. Информации нет, полный бардак. Поехали до Моздока.
— Если они здесь, куда мне ехать? Попал сюда, так надо бы проверить. Я, кстати, в этих краях первый раз в жизни. Люблю ходить по новым местам.
— Подходящее ты времечко выбрал для путешествий! — ухмыльнулся усач, прикуривая. — Впрочем, дело твое. Я в ваши дела не суюсь.
— Неужели ничего не слышал про «зайцев»? — безнадежно спросил Саня. — Может, косвенная информация, агентурные донесения…
— Как же, слышал, но краем уха. Кто-то из ваших Диктатора приговорил.
— Вот, а ты мне — в Моздок! Я и так два года прохлаждался.
