Евгений Сухов - Империя смотрящего
— Зачем ты хотел убить Беляева?
Скрестив руки на груди, мужчина отвернулся.
— Разговаривать не хочет. Может, попытаться как-то иначе? — предложил Тарантул. — И не таким упрямцам языки развязывали.
— Ничего, я попробую самостоятельно… Так ты из конторы?
Мужчина повернулся:
— Предположим.
— Ты знаешь, кто я такой?
Правый уголок рта Петра Сидоровича полез вверх:
— Разумеется. Ты — Варяг.
— Ты жить хочешь?
Мужчина судорожно сглотнул:
— Мои люди знают, что я здесь?
Варяг отрицательно покачал головой. Лицо его как будто бы даже исполнилось сочувствием:
— Не надейся… Для всех ты погиб. Причина твоей смерти такова: сначала тебя избили до неузнаваемости какие-то недоумки, а потом выбросили в Гребной канал. Труп опознали только по документам, которые были при тебе. Тебя уже похоронили два дня назад, так что для всех ты покойник. И от того, как пройдет наш разговор, будет зависеть твоя жизнь. А ты хорошо держишься, молодец. Чувствуется школа. Итак, я повторяю свой вопрос, зачем ты хотел убить Беляева?
— Ты хочешь откровенности? — Пленник подался немного вперед, и его лицо вышло из тени.
— Как на исповеди.
— Нам известно, что эта компания принадлежит тебе. Точнее, что это часть общака. До некоторого времени нас устраивал подобный расклад. Сейчас ситуация изменилась, пришло время вернуть компанию назад. Почему бы в таком случае не начать с Беляева, тем более что он твой ставленник?
— Разумно. Значит, ты представляешь интересы конторы?
— Получается, что так.
— Кто стоит за тобой? — Петр Сидорович молчал. — Я жду! — жестковато напомнил Варяг.
— Может, все-таки попробовать барбамил? — предложил Тарантул.
Лицо Петра Сидоровича посуровело.
— Ваш друг хочет подвергнуть меня наркодопросу. Предупреждаю, что я могу не выдержать, — он постучал себя указательным пальцем по левой стороне груди.
— Все зависит от тебя, — напомнил ему Владислав. — Итак, повторяю вопрос, кто за тобой стоит?
— Это неважно. Могу ответить, что за мной стоят настоящие патриоты… И скоро о них узнают все!
Было ясно, что Петр Сидорович скорее умрет, чем ответит на вопрос.
— Считай, что один минус ты уже заработал. Это ты велел Клещу вскрыть сейф в «Российском ковчеге»? Зачем?
— Нам стало известно, что в сейфе Беляева лежит серьезный компромат на Шадронова. Мы хотели получить его, следовало держать вице-премьера в узде. Существует вероятность, что он может подняться еще выше.
— Вы давно наблюдаете за Шадроновым?
— Давно. Как только он попал в разряд перспективных чиновников.
— Почему ты так спешил взять компромат?
— Нам стало известно, что нас хотят опередить. Пришлось поторопиться.
— Значит, Клеща ты специально подвел под косяк? Узнаю конторские штучки!.. — Петр Сидорович промолчал. — Понятно. По-другому можно сказать так, когда компромат получить не удалось, вы решили избавиться от Беляева как от неугодного свидетеля?.. Ладно, пойдем, — повернулся Варяг к Тарантулу.
Вышли во двор. Мирон тотчас закрыл сарай на задвижку.
— Нужно будет собрать толковище. Объяснить, что Клещ здесь ни при чем. Жаль парня, ни за что завалят! Возьмешь на себя? — спросил Варяг у Тарантула.
— Сделаю. А что с ним-то делать? — кивнул тот в сторону сарая. — Неужели ты хочешь оставить его в живых?
— Мертвый он нам бесполезен, — задумчиво сказал Владислав. — У меня другие планы… Ты лучше скажи, у тебя есть на примете специалист по зомбированию?
Тарантул кивнул:
— Имеется. Дмитрий Шатров.
— Знаю такого. Кажется, он специалист по форсированной обработке подсознания.
Тарантул постарался не удивиться.
— Точно.
— Двух недель на обработку хватит?
— Вполне.
— А потом вышвырнете его за ворота. — Мирон стоял рядом и в разговор не вступал. Неожиданно Варяг повернулся в его сторону: — Ты знаешь, что испортил самую лучшую нашу собаку?
— Как испортил?
— Ты ее погладил. Собак гладить нельзя, тем более кавказских овчарок. Псина привыкает к чужим рукам. Подобное может повториться. Теперь ее придется убить.
Губы Мирона дернулись:
— Жаль. Славный пес.
— Мне тоже жаль… Вот что сделаем… Тарантул, оставь его в моей охране.
Тарантул широко заулыбался:
— Хороший выбор.
Прозвенел мобильный телефон. Варяг посмотрел на определитель, номер был незнакомый.
— Слушаю.
— Владислав, извини, что побеспокоил, это Захар говорит. Беляев исчез!
— Все в порядке, я спрятал его от греха подальше. Где ты находишься?
— У дачи Беляева.
— Никуда не уходи, за тобой сейчас подъедут…
— Но я…
— Да не дрейфь, все будет путем, у меня для тебя имеется сюрприз…
— Хорошо.
— Ждешь? Вот и славненько!
* * *Маркелов прошел в просторную приемную, украшенную какой-то грубоватой лепниной по углам и тремя картинами напротив входа. На центральном полотне он задержал взгляд. Что же на нем изображено? Какой-то модерн, состоящий сплошь из треугольников и квадратов. И стоило немало поднапрячь воображение, чтобы понять — это буренки, пасущиеся на лугу.
— Вы записаны на встречу с Александром Степановичем? — спросила секретарша, дама лет сорока. Такие женщины бывают преданы своему хозяину куда крепче всякого цепного пса.
— Да.
Заглянув в блокнот, она вежливо поинтересовалась:
— Вы Маркелов?
В ее глазах Захар прочитал откровенный интерес. Без всякого сомнения, на его счет Шадронов давал какие-то инструкции.
— Он самый.
Секретарша мгновенно поднялась и направилась в кабинет шефа, выставив для обозрения свои худощавые ноги. Первой красавицей правительства назвать ее было трудновато, но, видно, некоторые изъяны фигуры компенсировались другими весомыми достоинствами. Постучавшись, секретарша тут же распахнула дверь и уверенно прошла в глубину кабинета. Отсутствовала она недолго, уже через пару минут дверь распахнулась столь же решительно, и на пороге, натянуто улыбнувшись, предстала секретарша.
— Проходите… Александр Степанович ждет вас.
— Благодарю, — поднялся Маркелов с удобного стула и направился в кабинет.
Кабинет просторный, залит солнечным светом. У высоких окон, убегающих под самый потолок, большой вытянутый стол, за которым сидел симпатичный мужчина средних лет. Заметив вошедшего Маркелова, он поднялся навстречу. Этот человек мало чем отличался от газетных фотографий. Пожалуй, в жизни он был даже поколоритнее и поинтереснее, а пиджак сидел на нем так изящно, как будто Шадронов только что сошел с подиума для показа одежды. В нос Маркелову шибанул запах дорогой парфюмерии.
— Здравствуйте, — сказал Шадронов низким голосом, слегка задержав руку Маркелова в своей. Некоторое время он с интересом рассматривал его, после чего отошел в сторону. Указав на стул, кивнул: — Прошу.
На какое-то время за столом царило молчание. Но это была не та затянувшаяся пауза, какая случается между малознакомыми людьми перед очень серьезным и обстоятельным разговором. Здесь было нечто иное. Они изучали друг друга. Обычно так делают звери, прежде чем предпринять атаку. Каждый оценивал силу и ловкость соперника, пытался выискать его слабые места. Кто первый опустит взгляд, тот и проиграл! Они будто затеяли игру «кто кого пересмотрит», и каждый из них не желал сдаваться.
— Зачем вы это сделали? — спросил Маркелов, не отводя глаз.
Шадронов был из тех людей, что привыкли доминировать, и всякое, даже самое незначительное сопротивление их натуре вызывало у них недоумение, а то и внутреннее смятение, на этом и следовало сыграть.
— Вы о чем?
— Александр Степанович, не будем играть в наивность, — укорил его Маркелов. — Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы знаете, кто я такой. Я знаю, кто вы… Ни за что не поверю, что вы не наводили обо мне справки…
Откинувшись на спинку стула, Шадронов мелко рассмеялся:
— Однако! Значит, берете быка за рога? Так это называется? Именно таким мне вас и описывали. Вы профессионал, а с ними всегда приятно иметь дело. Во всяком случае, знаешь, чего от них можно ожидать. Это не какой-нибудь любитель, который будет шарахаться из одной стороны в другую.
— В структурах ФСБ вы организовали подразделение, с помощью которого уничтожали неугодных вам людей. Разве это не так?
— Все верно, так. Только нельзя сказать, что эти люди были неугодны лично мне. — Шадронов уперся локтями в стол. — Они были неугодны очень многим. А я в этом деле всего лишь крохотный винтик. Вы знаете, что значительную часть своих акций они намеревались продать иностранной компании, так что мы действовали в высших интересах.
— Но место Покровского собирались занять вы?
