Борис Мишарин - Исцеление

Граф, волнуясь, прикурил новую сигарету и, не обращая внимания на давно уже поглядывающего в его сторону Михайлова, продолжил:

— Возьмем другой пример, Сергей Ильич, по нашей области. Вы знаете, что в больницах не хватает денег, каждого больного лечат лекарствами, купленными на его кровные денежки. Но все-таки лекарства в больницах есть и вас, например, не обижайтесь, пожалуйста, никто за лекарствами в аптеку не отправит, как, допустим, и госпожу Шумейко. Главная медсестра в больнице далеко не бедная, как может показаться на первый взгляд дама. Именно она делает заказы на лекарства, главный врач, по сути, только подмахивает заказы, не вдаваясь в цены. И вы думаете, что при существующем дефиците денег в здравоохранении она берет самые дешевые лекарства. Не-ет, ей тоже не хочется жить на одну зарплату, что-то не одна больница у нас на заводе лекарства не заказала… Вы меня попрекнули сегодня, что в свое время я открутил все, что можно и нельзя, но я именно, как вы совершенно точно выразились, открутил. И я не занимал чиновничьих постов, а вам никогда не приходило в голову, что наш начальник УВД, например, имеет в личном пользовании крутую иномарку стоимостью несколько миллионов рублей, а со своей зарплаты ему копить на эту машину лет триста. И разве он один такой?

Граф потушил сигарету, стараясь взять себя в руки. Ему очень хотелось намекнуть, что и губернаторской зарплаты не хватит на его личный автомобиль.

— Зачем вы, Сергей Ильич, вообще завели этот разговор, пусть жалобщики из регионов причину у себя поищут, а мы всегда готовы отпустить им лекарства — брали бы только. Заждались нас, пора за стол, — решил завершить разговор Граф, не давая ответить Тимофееву, шагнул к столу.

«А хрен с ним, пусть думает, что хочет. Мужик умный, сам во всем разберется, а на обиженных воду возят, — подумал Александр, — не надо бы, конечно, в такой день, но слово — не воробей… Пусть тоже из себя праведника не корчит — кто сейчас не замешан в экономическом блядстве»?

Дома Степанов спросил Свету о впечатлениях вечера, она обняла его, ласково заглядывая в глаза.

— Ты знаешь, Боря, мне понравилось, очень понравилось! Такой шикарный дом, бассейн… А Михайлов действительно, правильно ты говорил, простой человек, ни какого высокомерия и Вика очень обаятельная и славная. Я заметила, что Вика и ее мама очень гордятся Николаем Петровичем, обе так влюблено смотрят на него, Алла Борисовна ласкова с ним, как с сыном, хотя, может быть и младше его. Горничные его вообще боготворят, и охрана любит, к плохому так относиться не станут. Интересно, как Вика сумела его отхватить?

— А как ты сумела отхватить генерала? — улыбнулся Степанов.

Света не поняла и удивилась.

— А разве я отхватывала тебя? — спросила она.

— Вика вышла замуж за отставного военного врача, вовсе не знаменитого и известного. Это уже потом к нему пришла слава гениального доктора. Правда, он вылечил ее. Вика в 14 лет попала в авто аварию и не могла ходить, ее смотрели и пытались лечить самые известные врачи — безрезультатно. А Михайлов вылечил ее в одночасье, как он это умеет делать, девушка, естественно, влюбилась без памяти, мать не стала перечить, ссылаясь на разницу в возрасте и наверняка довольна выбором дочери.

Света задумалась на минутку, размышляя об услышанном.

— Ты думаешь, она влюбилась без памяти? — переспросила она, — скорее благодарность была изначально в ее сердце — любовь пришла потом, после свадьбы.

Степанов глянул на нее с упреком.

— Может и в твоем сердце сейчас благодарность, а любовь придет потом, после свадьбы? — спросил он с сожалением.

— Да как ты можешь, Боря? — Светлана отстранилась от него, — ты же знаешь, что я безумно тебя люблю… — она встала и пошла на кухню, готовая разреветься от обиды.

Степанов догнал ее.

— Прости, Светочка, я не хотел тебя обидеть, прости. И я так совсем не думаю, я сказал это, чтобы ты лучше смогла понять, что и Вика, наверняка, тоже полюбила Николая Петровича до свадьбы. Конечно, сразу после излечения она вряд ли любила его, как и ты меня после нашего первого знакомства. Помнится, что ты вообще собиралась звать на помощь соседей, когда я якобы преследовал тебя.

Светина обида мгновенно растаяла, превращаясь в широкую застенчивую улыбку.

— Злые языки, таких мало, но они находятся всегда и везде, про Вику уже говорят, а про тебя еще скажут.

— А что говорят про Вику?

— Что она затащила его на себя, а потом женила. Порядочный человек не смог отказаться от свершенного греха.

— Фу, как пошло, — поморщилась Света, — это говорят как раз те, кто бы так и сделал, да Бог не дал им возможности.

— И мы бы не согласились, — поддержал Степанов Светлану, целуя ее в шейку.

— Попробовали бы только… — не договорила она, охватываемая желанием.

Михайлов никак не мог определиться — брать ему с собой Зеленского или нет? Вчера, при разговоре с Джеком Стоуном, он на всякий случай сказал, что приедет с личным охранником и понял: Стоун отнесся к этому весьма прохладно. С одной стороны Михайлов понимал и был уверен, что никаких насильственных действий в первый приезд американская сторона не предпримет, с другой — с Зеленским спокойнее за семью. Сам он всегда мог их защитить, оставлять одних без нужды не собирался, но на операции и конфиденциальные встречи их не возьмешь с собой… Твердо веря, что ничего не случится, он все же решился взять Зеленского с собой, так спокойнее ему самому.

Михайлов вспомнил, что Степанов просил, если он надумает взять с собой охранника, направить его в УФСБ для небольшой учебы на один день. Как вести себя в экстремальной ситуации, не нарушая закона, что целесообразнее предпринять в той или иной ситуации, что можно и чего нельзя. Он пригласил Зеленского в кабинет.

За последнее время тот заматерел, мускулы, накачиваемые ежедневно, еще рельефнее выпирали из тела, и это чувствовалось даже в костюме — ходить по дому в майке и трико никто из охранников себе не позволял. Он вошел в отутюженном костюме, останавливаясь посередине кабинета, готовый выполнить любую волю хозяина.

— Миша, ты летишь послезавтра с нами в Нью-Йорк, дней на 10 — 14. Завтра с утра заедешь к Степанову, будешь в его распоряжении весь день, может он тебя и раньше отпустит, не знаю. Как усвоишь его мини программу об Америке, — усмехнулся Михайлов.

Зеленский обрадовался, слетать в Америку — кому неохота, посмотреть на забугорную жизнь, на людей другого континента, сравнить увиденное с фильмами.

— С языком у меня не очень, Николай Петрович, по правде сказать — никак.

— Это ничего, обратишься к Маше, она научит тебя говорить за пару дней вполне сносно, никто и не отличит, что ты не американец. Язык тебе действительно потребуется, а то какой из тебя охранник — не узнаешь, что и замышляют идолы, о чем говорят. Ты там должен не за мной, за Аллой с Викой, за детьми приглядывать. Я, сам знаешь, за себя постоять сумею, да и за всех вас в том числе, если окажусь рядом.

Уж кто-кто, а Зеленский знал возможности своего шефа. Не часто, но иногда вспоминал он тот вечер… Наверняка колосится пшеничка в поле, принося высокий урожай и поет на ветру тонкий колосок песню, баюкая усопших. Пашут механизаторы поле из года в год, сеют, растят и убирают хлеб, не догадываясь, что растет он на костях и человеческих удобрениях. И уже не ищут пропавших милиционеры, хотя не сданы еще в архив розыскные дела. Два года прошло, пролетело времечко… Сложная штука жизнь, здорово изменился Зеленский. Вспоминает он об этом реже, но задумывается чаще. Кто прав? Кто с мечом пришел, от меча и погиб, приехали они убивать и были убиты, но не все. Три кучи стояли перед глазами — одна из них живет и здравствует, каждый отошел от криминальных дел, работает, приносит пользу себе и людям. Значит, прав оказался Михайлов, не дал сгинуть людям, а отдай их тогда Закону — после отсидки принялись бы все за старое. Но может ли человек вершить судьбы людские? Нет, ответил бы на этот вопрос Зеленский, не может. Но из каждого правила есть исключение, Михайлов особенный человек, а значит и возможности у него на это имеются. Спросят с каждого на Высшем Суде, бросят на весы добро и зло. Не было у Зеленского и тени сомнения, что Михайловская чаша добра перетянет и перевесит зло, не бывать его душе в аду по делам и заслугам перед человечеством. А Закон — что Закон? Его множество порождает бессилие государства или наоборот. Кто разберется в этом и зачем? В его глазах Михайлов всегда останется самым честным и порядочным Гражданином России.

Зеленский спустился к себе в маленький и уютный кабинет, глянул на фотографию, и сразу же испарилась радость предстоящей поездки. Смотрела на него немигающими глазами удивительная девушка, заставляя бессильно опуститься в кресло. Он взял в руки фото, провел пальцами по лицу, вспоминая первую встречу…