Сергей Алексеев - Удар «Молнии»
— Нет, хотел вместе с вами, генерал, обсудить сложившуюся ситуацию, касаемую государства Ичкерия и России, — непоколебимо сказал Диктатор. — Спрогнозировать будущие отношения.
— Ситуация довольно проста: вы в плену, Чечня обезглавлена. Восстановление законности и порядка — дело времени и политиков.
На «арапа» его было не взять и не загнать в угол безвыходностью положения; он что-то знал большее, был посвящен в тайны власти и, даже находясь в плену, чего-то ждал и на что-то рассчитывал.
— Не упрощайте, генерал, — откликнулся он. — Вы профессионал и понимаете, что это лишь начало, прелюдия. Большой войны не избежать. Россия и Ичкерия находятся в состоянии войны уже четыреста двадцать семь лет. Иногда этот огонь уходил вглубь, а сейчас настало время, когда он вырывается наружу.
— Вы что, не навоевались в Афгане? — усмехнулся дед Мазай. Не дает спокойно жить слава Шамиля?
— А не во мне дело, генерал. Я уже ничего не решаю. В принципе можете меня расстрелять — ничего не изменится. Придет другой, и все равно будет пожар. Когда война выгодна всем — она будет, и независимо от личностей, условий, целесообразности. На земле много велось и ведется бессмысленных войн. Бессмысленных для тех, кто не видит либо не знает смысла.
— С вашей точки зрения, смысл — создать Кавказскую империю?
— Да, и таким образом сохранить кавказские народы от гибельной американизации. Россия продалась Штатам со всеми потрохами, побежала за «общечеловеческими ценностями», за «цивилизованными отношениями» и стала походить на самоубийцу. Она сейчас опасна для горцев, потому что оказывала и оказывает на Кавказ большое влияние. — Диктатор говорил бесстрастно, как говорят о вещах, давно сформулированных, привычных языку и разуму. — Я хочу, генерал, чтобы вы понимали это. Смысл — объединить Кавказ, чтобы выжить, сохранить свое лицо, свой образ жизни, религию и традиции.
— Но кто еще хочет такого объединения, кроме Чечни? — спросил генерал. — На Кавказе десятки народов.
— Захотят, когда увидят сильную Ичкерию.
— Способную противостоять России? Угрожать ей? Держать в напряжении бесконечным террором?
— Это не цель, а лишь одно из средств достижения цели, — пояснил Диктатор. — Я понимаю вашу заботу об Отечестве. Но не моя вина, что Россия бежит к своей гибели, ориентируется только на Запад, ждет от него подаяния, как нищая. Клянусь, мне стыдно!
— А гнать потоками фальшивые деньги, наркотики — не стыдно? Готовить диверсии на ядерных объектах?.. Я этого никогда не пойму. Спасаться за счет других — дело не благородное. Разжигать войну во имя сохранения — абсурд. Чечня может и сгореть в этом огне.
— Все в руках Аллаха!.. — Он пошевелился, переставил ноги — в тесноте броника скоро затекали мышцы. — Но согласитесь, генерал, пока сильна Россия, на Кавказе спокойно. Так было во все времена. К сожалению, это бывает редко, и тогда пожар вырывается из глубин. Сейчас тот самый случай. Невозможно противостоять вещам, которые развиваются с исторической закономерностью. Не советовал бы вам ввязываться в эту войну, и по одной причине: вы — профессионал, а чеченский пожар — война интересов многих… политиков. Это темное дело, генерал, бессмысленное для непосвященных и профессионалов.
— Почему же вы считаете, что я непосвященный? — спросил генерал.
— Вы — не политик!
— До недавнего времени и вы не значились в политиках.
Диктатор поправил пилотку, что-то вроде улыбки появилось в уголках его рта, прикрытых усами.
— Послушайте моего совета, я знаю, о чем говорю. Уходите в Россию, защищайте ее интересы в другом месте. Например, в Москве. Ваш опыт больше бы пригодился в столице. Вы же не страдаете предрассудками, как мой народ, не отягощены обычаями кровной мести…
— Отягощен, — глухо проговорил дед Мазай. — И завет получил… Люди Кархана изнасиловали мою дочь. А Кархан был вашим человеком.
Этого он не ожидал и в первый раз на короткий миг смутился, потерял нить своих размышлений, сломался строй аргументов.
— Назовите мне, кто это сделал, — после паузы сказал Диктатор. — Вам не пристало мстить. Я прикажу своим. Они умеют брать кровь за кровь.
— Спасибо, я сам, — бросил генерал. — Придется и этому научиться.
Он повернул запор на двери, толкнул створку броника: на улице светало и снова моросил осенний дождь.
— Я бы и вам отомстил, — сказал генерал, выбираясь наружу. — Но не могу убить безоружного. И драться с вами в поединке тоже не могу, хотя руки чешутся. Я князь Барклай-де-Толли, и, по традиции нашего рода, стреляться с вами — ниже моего достоинства. Откровенно сказать, я пока не знаю, что делать. Вы уже второй пленник в «Молнии», а в гражданской войне в плен лучше никого не брать. Никак не привыкну к реальности, все, как дурной сон…
Захлопнув дверь, он знаком подозвал офицера-охранника, прошептал в ухо:
— Принеси ему воды. Он хочет пить, но никогда не попросит.
Генерал вернулся в овощехранилище и застал Шутова с Головеровым за столом из картофельных ящиков. Бывший начальник штаба что-то рассказывал суперснайперу, тыча пальцем в карту.
— Может, тебе рапорт вернуть? — спросил дед Мазай.
— Нет, не хочу больше, — проронил тот. — И так два раза в одну реку. Через двадцать минут к нам сядет борт из Моздока. Разрешите убыть, товарищ генерал.
— Борт? Чей? Почему? — опешил генерал.
— Только что передали, — объяснил Шутов. — Просили координаты. Сам «брандмайор» летит! Должно быть, ордена везет, сверлите дырки, господа диверсанты.
Ровно через двадцать минут, прижимаясь из-за низкой облачности к земле, показался вертолет Ми-8 в сопровождении трех боевых зелено-пятнистых «крокодилов». Не прицеливаясь, он с ходу опустился у лесополосы, а тройка прикрытия осталась барражировать в воздухе, отстреливая тепловые ракеты. Генерал вышел из «зеленки» и лесополосой направился к вертолету, откуда, в свою очередь, появились четыре фигуры в камуфляже и двинулись навстречу. За спиной деда Мазая, чуть приотстав, чтобы избавиться от разговоров, шагал Глеб Головеров, безоружный, в черной от грязи и копоти полевой форме, без знаков отличия.
«Молния» на всякий случай была приведена в боевую готовность и растворилась в окрестностях места посадки.
Встретились на середине лесополосы. Генерал ничего не докладывал, а лишь представился, поскольку они впервые виделись с «брандмайором». Над головой вились «крокодилы» — предвестники войны…
— Диктатор у вас? — спросил «брандмайор», пожимая руку.
— У нас, — не спеша отозвался дед Мазай.
— Как же удалось взять его? — поинтересовался директор.
— Спросите вот у Головерова. По дороге расскажет, если прихватите с собой до Моздока.
«Брандмайор» смерил взглядом фигуру Глеба, с каким-то запозданием подал ему руку.
— Вы взяли Диктатора?.. Ну, поздравляю! А где же он? Я прилетел за Диктатором.
Три охранника директора ФСК стояли полукругом возле генерала и Головерова, нагло уперев стволы автоматов чуть ли не в животы. И не подозревали того, что голова каждого давно уже была в прицелах «винторезов»…
Дед Мазай нажал тангенту оперативной радиостанции, приказал привести «груз».
— Так вот вы какой, князь Барклай-де-Толли, — проговорил «брандмайор». — Много слышал о вас… Все-таки утерли нос… некоторым! Знали бы вы, какой ажиотаж поднялся!.. Но пока тихо. Знайте, генерал, я всегда поддержу вас. В любом случае… Понимаете, о чем говорю?
— Понимаю, — кивнул дед Мазай.
— В любом случае! — повторил он. — Ценю ваш подвиг и благодарю за службу.
Генерал едва удержался, чтобы не сказать — «Рад стараться!»…
— Но сейчас выводите свое подразделение в Моздок, — продолжил директор. — Так нужно. Это приказ.
— Не уйду, пока не соберу всех, — заявил дед Мазай. — Еще не установлено, где находятся пятнадцать моих бойцов.
Это слегка озадачило «брандмайора», видимо, кому-то дал обещание вывести «Молнию» из игры немедленно.
— Хорошо, — подумав, согласился он. — Собирайте и уходите.
Шутов привел Диктатора, поставил рядом с генералом, и один из охранников мгновенно пристегнул наручником свою руку к руке пленника. Тот обернулся к деду Мазаю, сказал через плечо:
— И у вас не все генералы — князья, господин Барклай-де-Толли.
— Да, к сожалению, — проронил дед Мазай. — Но это говорит о том, что стало слишком много… генералов.
Директор ФСК перевел взгляд с одного на другого — ничего не понял из этого диалога. Но спрашивать уже не было времени, охранники повели Диктатора к вертолету.
— Собирайте своих и уходите, — еще раз повторил он, уже на ходу.
Головеров еще стоял, смотрел им в спины и жевал яблоко.
— Иди, Глеб, — подтолкнул его генерал. — Ступай с Богом.
