Ртуть и соль - Кузнецов Владимир Анатольевич
– Входите, – бросает он. В комнату вваливаются трое парней, хмурых и взвинченных. Их можно понять – этой ночью назначен набег на скотобойни.
– У тебя все готово? – Черный Салли, коренастый, похожий на крысу бандит исподлобья смотрит на Эда. – Нодж сказал выступать.
– Давно готово, – кивает Сол, поправляя жилетку.
По приказу Однада ему соорудили подходящий для местных костюмчик: холщовые брюки, серую рубашку, потертый, заплатанный жилет и мятый войлочный котелок. Все не очень хорошо подогнанное, плохо пошитое и уже порядочное время ношенное кем-то другим. Застиранные пятна крови наводили на нехорошие мысли о судьбе предыдущего владельца.
– Берите эти два, – указывает Эд на стоящие в углу аккуратные ящики из плотно пригнанных досок. – И несите осторожно.
Третий ящик он берет сам – иначе чичестеров не заставить даже подойти к ним. Бандиты до колик боятся взрывчатки, хоть и стараются никак этого не выдать.
Позади – четыре дня напряженного труда. Седой, с опухшим от пьянства лицом стеклодув делает по заказу Эда приличный набор лабораторной посуды. Однад расплачивается с мастером не скупясь, но передачу денег сопровождает словами: «Не стоит об этом болтать. Можешь без языка остаться». В распоряжении Эда оказывается еще несколько комнат – теперь ему есть где развернуться. Условия далеки от идеальных, но становится легче. Правда, и работы гораздо больше – Сол за это время спал в общей сложности часов десять.
К утру пятого дня в его распоряжении оказывается три самодельных пироксилиновых мины почти килограмм весом каждая. Этого вполне хватит, чтобы устроить в скотобойнях настоящий переполох.
На улице уже совсем темно. Редкие фонари по углам мыловарни с трудом разгоняют влажный, липкий от глицерина сумрак, здорово смердящий вываренной костью. Чичестеры собираются на выходе из паба, их уже никак не меньше трех десятков.
– Салли, – Однад даже перед боем не изменяет своей франтовской манере. Белизна его сорочки заметна даже в полной темноте, а волосы сверкают бриолином, – возьми двоих, и идите с жонглером. Смотри, чтобы все прошло как надо! После, как все случится, я хочу видеть вас в драке. Тебя это тоже касается, Сол. Достань себе кусок кирпича и дубину покрепче. Пригодится.
– Лучше нож и пистолет, – Эд испытывающее смотрит на Ноджа.
Тот нехорошо ухмыляется.
– На них ты еще не заработал. Выдвигаемся, парни!
Банда в молчании начинает движение, заполняя собой улицу. Тяжелые ботинки стучат по булыжной мостовой, им вторит тяжелое сопение. Кто-то оглушительно высмаркивается, кто-то мрачно похлопывает полированной дубиной по затянутой в кожаную «обрезку» ладони. Красные пятна нашивок на жилетках похожи на пятна крови, котелки, набитые всевозможным тряпьем, натянуты по самые уши, превратившись в импровизированные шлемы. Остается позади черная громада фабрики, не прекращающая дымить даже ночью. Узкие улочки вокруг пусты – только редкие бродяги-псы разбегаются, опасливо тявкая на мрачную толпу. Иногда слышно, как впереди, предчувствуя беду, кто-то спешно захлопывает ставни. Эду на это плевать. Он несет свой ящик бережно, как ребенка, и единственное, что беспокоит его сейчас, – вопрос: все ли он сделал правильно. Если со взрывами не заладится, дело может обернуться для чичестеров большой кровью. И для самого Эда не в последнюю очередь.
Черный Салли подхватывает Сола под локоть, уводя в один из проулков. Двое с ящиками идут следом.
– Шевели костями, – шипит Салли, ускоряя шаг. – До скотобоен еще два квартала, и срезать особо не получится.
Эд кивает. Взрывать надо точно по расписанию: перед самым налетом, ни раньше ни позже. Неверный момент даст мясникам время подготовиться или сбежать. Ни то ни другое Однада не устраивает. Медный Коготь желает сделать из парней Уиншипа наглядный пример того, как чичестеры обходятся с врагами. Что, само собой, требует кровавой и разгромной победы.
Крысы разбегаются из-под ног, бродячие коты недовольно шипят, вспрыгивая на заборы и подоконники. Вдали слышен протяжный колокольный звон.
– …шесть, семь, восемь, – считает удары Черный Салли. – Надо шевелиться. Сейчас Уиншип отзвонит конец смены, и мясники повалят смывать с себя кровь и кишки. Однад все хорошо рассчитал.
Они ускоряются, переходя почти на бег. Вынырнув из какой-то подворотни, упираются в кирпичную стену, выщербленную и покрытую темными пятнами. Салли останавливается, переводя дыхание.
– Все. Пришли.
Эд оглядывается. Слева стена тянется еще на метров пять, оканчиваясь углом. Справа, шагах в трех, к ней вплотную пристроен какой-то дом в три этажа высотой и совсем без окон. Этот угол засыпан целой горой хлама – гниющих отбросов, тряпья и еще черт знает чего.
– Ворота там, – указывает Салли налево.
Эд кивает. Одна из мин должна открыть банде проход, две другие – устроить мясникам теплое приветствие.
Минирование ворот – самая легкая часть. Ворота – две железные створки на тяжелом засове, висящие на кирпичных столбах. Эд ставит мину под одним из столбов, проводит шнур за угол.
– Зажжешь сразу после того, как услышишь взрывы внутри, – говорит он чичестеру с порванной ноздрей. – Или когда увидишь Однада с парнями.
Теперь начинается настоящее веселье. Никакого плана скотобоен у чичестеров нет – только рассказы пары пойманных мясников. Но сначала стена – четыре метра кирпича, перекрывших путь.
Салли взбирается наверх по куче отбросов, временами проваливаясь в них почти по колено. Чичестеры специально собрали эту кучу здесь, и в основе ее были обычные бочки для масла, но маскировка чертовски убедительна – Эда тошнит от одного только вида этой кучи. Краб, второй чичестер, подает Салли ящик.
– Давай, жонглер, – хлопает он Сола по спине. – Чего встал?
Под ногами мерзко хлюпает, подошва скользит. Черный Салли подхватывает Эда за руку, но помощи тому не требуется – еще секунда, и он взлетел бы на стену, лишь бы не оставаться по колено в этой дряни.
Салли уже внизу, принимает ящики. Эд спускается следом, спустя несколько секунд к ним присоединяется Краб. Темнота вокруг непроглядная, в горле першит от запаха тухлых потрохов.
– Куда теперь? – шепчет Эд.
– Сейчас свет должен гореть только в раздевалке, – сплевывает Салли, – найдем.
Они крадутся мимо огороженных загонов, смердящих ям и длинных рядов бочек. Чертовы скотобойни кажутся Солу бесконечными – за очередным ангаром всегда вырастает следующий, такой же темный и пахнущий запекшейся кровью.
– Пришли, – дергает его за рукав Черный Салли. Другой рукой он указывает на деревянное здание в два этажа высотой. Окна подмигивают желтоватым газовым светом, в них то и дело мелькают мужские силуэты.
– Ставим мины под дальний правый и ближний левый углы, – шепчет Сол. Вообще, в подрывном деле он не смыслит ровным счетом ничего, но такая расстановка кажется ему логичной. Была мысль швырнуть одну из мин внутрь через окно, но окажись потолки высокими, а комната – просторной, взрыв оказался бы просто дорогим фейерверком.
– Смотри-ка, что я нашел, – Краб стоит чуть позади у трех бочек, приставленных к стене котельной.
– Чего там? – Черный Салли корчит недовольную гримасу, подходя к чичестеру.
– Керосин, – криво ухмыляется тот. – Можно плеснуть на стены. Добавить огоньку.
– Хорошее дело, – кивает Салли, одобрительно хлопнув по плечу Краба. – Только не на стены. Еще услышат. На землю под самый краешек. От взрыва загорится, а дальше эта деревяшка сама займется. Жонглер, ты к левому углу, я к правому. Краб, ты займись керосином. Только тихо, понял?
Они расходятся. Эд устанавливает свой ящик, аккуратно разматывает фитиль. Изнутри доносятся хриплые голоса – пара мясников совсем рядом, прямо за стенкой.
– Это что еще за блоха?
– Крысеныш пытался залезть в бочку с солониной.
– И на кой черт ты притащил его сюда? Всыпал бы и выкинул за ворота.
– Чтобы опять залез?
– Надо бить так, чтоб лезть уже неповадно было. Ты что, не женат?
