Вирус «Мона Лиза» - Роде Тибор
Башня не являлась центром сооружения. Это смущало его с самого начала. Кто же строит одну-единственную башенку в прямоугольном здании и ставит ее на краю фронтона, а не посредине?
Что ж, ладно, может быть, в следующий раз он с этим разберется…
Вытянув шею, он посмотрел на большие башенные часы, которые ночью освещала лампа. Начало четвертого.
Ровными шагами он направился к полукруглым аркам, образовывавшим аркаду в передней части ратуши. За ними находились закусочная, несколько кафе и сувенирные магазины. Вот теперь близился самый напряженный момент. Спрятавшись за одной из арок, он перевел дух. Лестница, которую он принес два дня назад, по-прежнему была на месте. «Муниципалитет» – значилось на маленькой табличке, которую он сам же и смастерил. Он рассчитывал на то, что в муниципалитете не обратят на нее внимания. В первый день заметят лестницу, на второй – поудивляются, а на третий день появятся другие заботы.
Кряхтя от напряжения, он взял ее и прислонил к стене рядом с небольшим уступом, образованным башенкой. Ловко взобрался на нее, затем опомнился и, негромко ругаясь, снова спустился. Подбежал ко входу в ратушу, поискал что-то в кармане брюк, нашел и приклеил к двери. Размышляя над тем, как это связано с пчелами, он разгладил наклейку мокрой от пота ладонью, а затем снова бросился к лестнице. Поднявшись по перекладинам, он примерно через пять метров оказался на балконе с деревянным парапетом, находившемся у подножия башни прямо над главным входом ратуши. Возможно, ее построили именно так, чтобы отсюда удобно было махать рукой народу. Перебравшись через перила, он втащил лестницу и положил ее на пол узкого балкона. Теперь ее вряд ли кто-то заметит. И его, стоящего рядом на коленях, тоже. Он проверил пятнадцать отверстий, просверленных в минувшие ночи. Каждое из них – тридцать три сантиметра в глубину. Пятнадцать отверстий, сумма цифр числа составляет шесть – день его рождения. Точно так же, как и сумма цифр числа тридцать три.
«Сколько вы хотите?» – спросил его незнакомец по электронной почте.
Сначала он счел все это шуткой. «Зачем это делать?» – осторожно поинтересовался он.
«Потому что мы желаем этого».
«Почему я?» – написал он.
«Потому что вы можете. Ну, так сколько?»
«За это? 600 000», – сымпровизировал он. Сумма цифр числа – шесть.
В конце концов он оказался достаточно безумным, чтобы согласиться на это и очутиться одной ногой в тюрьме, а другой – в аду. Может быть, ему просто было скучно. Наконец, после еще трех электронных писем, они сошлись на сумме 330 000 евро. Как бы там ни было, за такие деньги можно купить шикарный дом где-нибудь на берегу озера.
– Дом с башней, – негромко сказал он себе под нос и снова невольно усмехнулся. Нужно улыбаться даже в самых критических ситуациях. Он всегда отличался этим умением, работая в шахте, глубоко под землей: в случае чего – кислороду на час и всего один путь для отступления.
Опустив руку в черную дорожную сумку, он вытащил оттуда шесть килограммов аммонжелита[2], который небольшими порциями похищал на своей фирме на протяжении последних недель.
Конечно, взрывчатые вещества охранялись очень надежно. Но он был умен. Намного умнее, чем предполагал его начальник. И если ты, вот как его начальник, почти всю свою жизнь возишься с подобными вещами, будучи подрывником, в какой-то момент ты просто перестаешь испытывать к ним должное уважение. А значит, уходит и осторожность. То же касалось и склада.
Он еще раз пересчитал в уме: четыреста граммов в каждое отверстие. Привычными движениями установил фитиль. Часы над головой пробили половину четвертого, три часа тридцать минут, сумма цифр числа – шесть. Теперь начиналось самое сложное. На этот раз ему предстояло спуститься без лестницы. Она будет единственной вещью, которую придется оставить – правда, распавшейся на миллион частиц.
Достав из кармана веревку, он закрепил ее на набедренном ремне, а затем осторожно спустился с балкона.
Оказавшись внизу, он сложил все в сумку и поспешно отошел от ратуши на безопасное расстояние. Снова спрятался у входа в дом, который выбрал еще несколько дней назад. Оттуда открывался отличный обзор, а его самого видно не было. Кроме того, потом можно будет быстро скрыться в переулке рядом с домом. Правда, башня рухнет в эту сторону, но его не заденет.
Старая проверенная методика. Аммонжелит подрубит башню, словно дерево, а потом она упадет. По крайней мере, он на это надеялся. Раньше он имел дело лишь со старыми каминами. Башню таких размеров он еще никогда не взрывал.
Краем глаза он заметил движение. Тень двигалась из переулка Барфусгэссхен по направлению к рынку, расположенному напротив ратуши. Он прищурился. Походка у прохожего была неровная, как у пьяного.
Он перевел взгляд на башенные часы. Прохожий шел очень медленно – прямо по линии падения башни.
Он выругался.
Теперь что-то показалось на противоположном конце рынка, и он не поверил своим глазам. Со стороны обычно закрытой для автомобильного движения пешеходной зоны практически в темпе прогулочного шага приближался полицейский автомобиль. Он снова выругался про себя. До сих пор все шло без сучка, без задоринки, а теперь такое! Может быть, кто-то наблюдал за ним и вызвал полицию? Он поглядел на башню. Если взрыв произойдет сейчас, то это отвлечет их, а сам он сможет сбежать.
Впрочем… Теперь пьяный стоял прямо напротив ратуши, метрах в тридцати от заложенной взрывчатки.
Он снова посмотрел на полицейский автомобиль. До него оставалось всего метров сто. Сейчас полицейские увидят его.
На ум пришла фраза, написанная на обратной стороне ратуши. Как там говорилось? «Где Господь не оберегает город, там тщетно стража сторожит».
И опять он поглядел на пьяного. Тот как раз сделал еще пару шагов.
Он перевел взгляд на взрыватель, который держал в руке. Подумал о деньгах.
А затем улыбнулся.
11. Бостон
Хелен не впервые летела на частном самолете. На вершине ее модельной карьеры дизайнеры неоднократно путешествовали с ней на служебных реактивных самолетах. Однако это было давно, и никогда прежде она не была единственным пассажиром, как на этот раз.
Под ней уменьшался аэропорт Логан, она перевела взгляд на горизонт. При воспоминании о телефонном разговоре с клиникой на глаза ее навернулись слезы.
– Странно, что вы именно сейчас решили справиться насчет Мэйделин. Я как раз собирался вам звонить – кажется, она пропала, – сказал ей доктор Рейд, когда секретарь в приемной соединил их.
– Пропала? – крикнула Хелен в телефонную трубку. И на этот раз ей было все равно, уставятся ли на нее люди, прогуливающиеся в парке.
– К сожалению, похоже, это так, – печальным голосом подтвердил доктор Рейд. – Ее состояние весьма ухудшилось. Внезапный рецидив. Она прервала нашу беседу и ушла, и с тех пор ее никто больше не видел. Мы обыскали все. И, поскольку пропало кое-что еще… в общем, я очень надеялся на то, что она связывалась с вами. Поэтому как раз и собирался вам звонить.
– Нет, она со мной не связывалась! – ответила Хелен прерывающимся голосом, и ей показалось, что земля ушла у нее из-под ног. – А что с ее мобильным телефоном? – догадалась спросить она, несмотря на то что мысли в голове кружились в безумном хороводе.
– Его мы нашли в ее комнате. Она не взяла его с собой. Мне все это действительно очень неприятно, можете себе представить. Это чрезвычайное происшествие. Но пациенты убегают от нас не впервые, и до сих пор мы возвращали всех целыми и невредимыми. Поверьте, далеко уйти она не могла. Клиника находится в очень уединенном месте…
– Очень уединенном? – Хелен хватала воздух ртом, и пока она пыталась справиться с нахлынувшими слезами, последовал вопрос, которого она опасалась.
– А у вас случайно нет родственников в Варшаве? – спросил доктор Рейд и, не дожидаясь ответа, продолжил: – В ее комнате мы нашли письмо, похожее на любовное. Подписано «Павел», и, судя по адресу, отправлено оно было из Варшавы. Кроме того, мы нашли пустой конверт из-под авиабилетов…
