Сокровище антиквара - Бушков Александр Александрович
У заматеревших серьезных концернов уже не осталось теперь задач, которые следовало решать с помощью прикормленных народных трибунов, - все распилено, все устаканилось. Незаметно скукожились и загнулись фонды-ассоциации, а общественные объединения, пережив свое время, опять-таки канули в небытие. Никто теперь не подкидывал господину депутату деньжонок на бедность - не за что. Лучше всего явное обнищание трибуна видели как раз шантарские антиквары: покупочки вот уж года полтора сократил резко, наоборот, стал кое-что распродавать, причем и то и другое, сразу ясно, делает не от потери интереса к старине, а от вульгарной бедности. По-прежнему восседает в областной Думе, витийствует, на голубых экранах маячит, интервью дает прессе - но это уже одна видимость, призрак былого, инерция, никто его более не содержит, за счет нагулянного жирка существует, а жирок-то не в ладонь толщиной…
Смолину пришло в голову, что сия персона очень даже свободно может претендовать на роль того самого загадочного кукловода, которого они никак не могли вычислить. Во-первых, оголодал, а поскольку моральных устоев и принципов не более чем у сношающегося кролика, вполне может удариться в откровенный криминал. Во-вторых, уж он-то прекрасно разбирается, скажем, в истинной стоимости картин Бедрыгина. В-третьих, за двадцать лет оброс связями, знакомствами, ходы-выходы знает. Само по себе это не способно принести денег, но зато помогает проворачивать темные комбинации и отмазывать сообщников.
Заманчивая версия. И все же нестыковок, неувязок и темных мест тут масса. Похоже, именно он снял Дашеньке ту квартирку и, помимо эротических забав, использовал девочку еще и как неплохой инструмент в истории с сорвавшейся покражей картин. Чрезвычайно похоже на правду… но вот как его пристегнуть ко всем прочим невзгодам и каверзам, обрушившимся на шантарскую антикварку? Анжерову-то какой смысл и какая выгода напускать на магазины гражданина майора Летягина? И какое отношение он может иметь к непонятным до сих пор наездам на Шевалье? Нет, пожалуй, не стоит искать за всеми непонятками единой зловещей фигуры. Все по отдельности, все само по себе. Просто в жизни так частенько случается: неприятности вдруг навалятся косяком, с разных направлений, и нет за ними одного коварного злодея, так уж сплелось, вот и все…
– Но «Камри»-то не на него записана, а? - спросил он.
– Ага, - сказал Шварц. - Записана она на какую-то девку восьмидесятого года рождения, с проспекта Авиаторов. Кем ему эта девка приходится, троюродной племянницей или очередной шлюхой, я пока не выяснил. Мы ж не контора, по зернышку клевать приходится. Трудно…
– Да ладно, я тебя и не виновачу ни в чем, - сказал Смолин. - А с адвокатом что там?
Шварц заглянул в коричневый блокнот:
– Некто Косов Виталий Павлович, вольный вроде бы стрелок - ни в каких крупных юридических конторах не подвизается, фирмочки своей не имеет. Кустарь-надомник, ага…
– Что еще позволяет с ходу отвести ему место на лесенке, - подумав, сказал Смолин. - Одиночка - еще не обязательно мелочь…
– Ну да. Что будешь делать?
– Если откровенно, я просто не представляю, что делать, - честно признался Смолин. - И не знаю, нужно ли что-то делать. Картины мы от загребущих ручек спасли… а что, собственно, дальше? Нам Эдик вроде бы дорогу не переходит, ничему не пакостит, конкуренции не составляет - в чем?! Дали ему по лапам, когда этого потребовала ситуация, и все… Дальше-то что? Никак я не думаю, что он нам вендетту объявит - не того полета птичка, кишка тонка и ручки слабенькие… Вот и хрен с ним. Или у тебя есть идеи?
– Нету, - пожал Шварц могучими плечами.
– Вот то-то, - сказал Смолин.
«Все помаленьку налаживается, - думал он, направляясь к столу за очередной порцией вина. - Совершенно ясно уже, что все летягин-ские лихие кавалерийские наскоки на антикварные магазины, по большому счету, закончатся пшиком: помотают нервы, кто-то налетит на штраф, а кто-то, при самом фатальном невезении, на годик условно, что ничуть не смертельно. Подзатихшая торговля будет продолжаться, разве что придется постоянно держать ушки на макушке, прислушиваться к каждому шороху, осторожность удвоить, утроить, удесятерить. Все помаленьку устаканится…
При условии, что имела место череда отдельных невзгод, всякий раз вызванных кознями разных супостатов. При условии, что не сидит все же где-то в отдалении поганая и беспринципная фигура, реализующая некий план… Что это может быть за план? Для чего затеян? Убедительных версий просто-напросто нет, а значит, не стоит и баловать с «теорией заговора».
Один неприятный нюанс: незадачливый студент Миша, царство ему небесное, ботанику, пингвину влюбленному, получил нож под ребро наверняка не от правобережной шпаны. Убрали парнишку, пока не стал опасен. А отсюда плавно проистекает, что забывать о случившемся не след: коли уж точно знаешь, что есть конкретные людишки, способные при нужде пойти и на мокруху, и допускаешь, что ваши дорожки могут снова пересечься, ухо следует держать востро…»
Оказавшись рядом с Гонзицем, он, не раздумывая, вытащил полученную от Багрова фотографию и сунул археологу под нос:
– Слава, ты с этим типом не пересекался?
– Очень даже пересекался, - без всяких эмоций сказал Гонзиц, не особенно к снимку и приглядываясь. - Кока!
– Кока?
– Да это я его для себя так назвал. Константин Корнеевич, а сокращенно - Кока. Очередной столичный «пылесос». Еще в прошлом году на меня выходил и просил продать «копанку». Говорил, что свой в доску, а не казачок засланный, что его Врубель рекомендовать может… Я звонил. Точно, Врубе-лев корешок.
– Продал что-нибудь?
– А пошел он, - фыркнул Гонзиц. - Он мне предлагал такие копейки, что и рук пачкать не стоило. Я его вежливенько послал на хер, на том и разошлись… Знаешь, что интересно? С недельку назад он опять объявился. Только уже определенно поумневши и пообтесавшись в сибирских реалиях. На сей раз он мне предлагал цены настоящие, вполне правильные. Вполне приемлемые. Только я решил нашего старого партнерства все же не рушить из-за залетного, случайного… Мы с тобой кореша как-никак, притерлись, обвыклись… Короче, я его опять послал.
– Зря, Камрад, зря, - сказал Смолин, ухмыляясь. - Не следовало так с человеком, прибывшим аж из град-столицы… Телефончик его у тебя остался?
– Есть где-то. А что?
– Мы с тобой потом сядем тет-а-тет и потолкуем плотно, - сказал Смолин, ухмыляясь уже во весь рот. - «Копанка» ему нужна, говоришь? И достаточно цивилизовался, чтобы не предлагать стекло за самородки? Так это просто прекрасно, Камрад…
Рядом обозначился чуть шатавшийся Кот Ученый, сдвинул стаканы и принялся разливать вино, порой плеская на скатерть. С большим энтузиазмом провозгласил:
– За броневик, а? Господа мои, боже упаси, я раньше времени удачу не праздную, просто предлагаю выпить за то, чтоб там и в самом деле был броневик…
Доверху налитые стаканы соприкоснулись с тихим звоном.
– А куда ему деться… - проворчал Шварц. - Где-то он да должен быть, не уплыл же и не подняли… Шеф, у тебя стратегические планы есть?
– Куда ж без них? - подумав, сказал Смолин. - С броневиком мы разберемся, это уже дело техники: либо он там, либо в другом месте, нам же не всю Шантару прочесывать… Касаемо стервочки Даши: ты, Шварц, в этом направлении поработай плотно, выясни наконец, что там за адвокат, что там Енот-Потаскун плетет…
Шварц хохотнул:
– В баньке бы его с Дашкой подловить, сунуть камеру…
– Не пойдет, - очень серьезно сказал Смолин. - Он в политическом плане фигура дохлая, никому уже не интересно его ни покупать, ни топить, так что это не сработает. Ну устроит ему супружница в очередной раз скандал с истериками и драньем волос - мелко, мелко… Хотя… Если двигаться в этом направлении, вертится в голове у меня смутная идея… но это не для данных исторических условий… Шварц!
– Яволь?
– А ведь доченька его, Юлия свет Эдуардовна, что своей персоною шантарский уни-вер украшает, по моим данным, известна как весьма даже беспутное создание…
