Нежный взгляд волчицы. Замок без ключа - Бушков Александр Александрович
Вот только чем прикажете себя занять? Время уже вечернее, понемногу наступают сумерки, но ложиться спать еще рано — да он и за полночь не уснул бы, чувствовал себя бодрым и свежим, отоспался на несколько дней вперед… Общаться, собственно, не с кем, да и никакого желания нет, на танцы или какие-нибудь другие развлечения не отправишься — он тут единственный «отдыхающий». Несомненно, в программе здешних мэтров мозгоправства найдутся и какие-нибудь вечерние развлечения для одиночки, но они еще не говорили на эту тему ни с Ремером, ни с Латроком. Не станешь же вызывать их и заявлять: «Скучно мне, господа, не придумаете ли, как развлечься?» Когда можно пустить в ход старую верную солдатскую смекалку.
Солдатская смекалка не подвела, быстро подсказала отличное решение…
Через пару минут он вышел из домика. Темнота уже сгустилась, горели фонари, словно бы неяркие, но дававшие достаточно света. Сварог неторопливо зашагал по единственной здешней улочке, где в домиках не горело ни одно окно — а вот в четырех многоэтажных зданиях их светилось с дюжину.
С лавочки проворно соскочила белка, в три прыжка подбежала к нему и загородила дорогу, стоя на задних лапках. Чуть подумав, Сварог усмехнулся, присел перед ней на корточки и протянул кукурузный спелый початок ростом выше ее самой. Белка, машинально сцапав его передними лапками, уставилась на этот нежданный подарок судьбы чуточку ошалело.
— Довольна теперь? — хмыкнул Сварог и пошел дальше.
Дошел до разрыва в балюстраде. Все четыре прозрачных шара, как и следовало ожидать, аккуратным рядком стояли перед ним, у кромки обрыва. Не раздумывая, он подошел к крайнему правому, и выгнутая дверца проворно отошла в сторону. Едва он ступил внутрь и не успел еще протянуть руку к клавише с направленной вниз стрелкой, диск осветился неяркой розовой каемкой, и приятный женский голос осведомился:
— Хотите осветить пляж? Как именно? Показать вам варианты?
Лень было гадать, автомат это или живая медсестричка. Сварог сказал:
— Ничего освещать не надо, и так сойдет…
Коснулся клавиши, и шар бесшумно пошел вниз. Едва выйдя на крупный золотистый песок, Сварог со сноровкой старого здешнего бывальца снял туфли и носки, зашагал босиком по нагретому за день солнцем песку. Сейчас, когда фонарей поблизости не было, пляж и бухточка исполнились диковатой прелести: безоблачный небосвод усыпан крупными звездами, справа высоко над морем висит полная Селена (она здесь приятного зеленого цвета молодой травы), и по морской глади протянулась чуть мерцающая дорожка зеленоватого света, она входила в бухту и заканчивалась почти у берега. Светло — хоть иголки собирай. Все тени казались едва ли не твердыми, угольно-черными.
— Романтику побоку, будем обустраиваться… — сказал Сварог себе под нос.
И принялся за дело — естественно, не трогаясь с места, не шевеля руками и ни слова не произнося — домашняя магия обходилась без всей этой излишней театральности. Сначала появилось глубокое низкое кресло, в которое он тут же и опустился, рядом возник такой же низкий овальный столик, на котором стояло много хорошего: бутылка «Старого дуба», чеканная серебряная стопка, тарелки с закусками, кувшин светло-вишневого марранского стекла с золотистыми прожилками и высокий стакан ему под стать, пепельница, повторявшая ту, что стояла в его латеранском королевском кабинете, серебряная с янтарными вставками, серебристый диск проигрывателя.
— Вот это — правильный отдых, — прокомментировал Сварог и налил в высокий стакан ежевичного сока.
Глава III
ГОСТЬИ ВЕЧЕРНЕЙ ПОРОЙ
Да, это был правильный отдых! Келимаса в пузатой бутылке понемногу становилось меньше, но именно что понемногу, покойная тишина казалась оглушительной, на душе было благостно, и над песчаным берегом звучал голос Тарины Тареми, высокий, с неповторимой легкой хрипотцой:
Все лебеда и бред, пристанище сует, пристанище сердец, разбитых и уставших от призрачных побед, от неизбывных бед, и от напрасных лет, и от друзей предавших…Казалось, он остался один на всей планете — наедине с океаном, мерцавшим мириадами отражений звезд. Селена за это время передвинулась гораздо левее, как ей и полагалось согласно законам небесной механики, так что теперь зеленовато-золотистая невесомая дорожка пропала из бухты, а густые черные тени от башенок и корабля, соответственно, сдвинулись правее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144}) Все — суета сует. Я — колокольный бред, поют колокола по без вести пропавшим. А их в помине нет…Сварог давно уже не сводил с Селены задумчивого взгляда. С некоторых пор у него настойчиво кружило в подсознании что-то, связанное и с Селеной, и с небесной механикой, — и оставалось на тех глубинах, где не поддавалось превращению в слова. Иногда это легонько раздражало — но он никак не мог понять, что это за очередная заноза и с чем связана. Знал одно: это всегда было неспроста. Рано или поздно такое всплывало из глубины, и порой это ровным счетом ни к чему не приводило, а иногда кончалось чем-то серьезным и даже кровью. И никогда нельзя определить заранее, чем все кончится. Нужно, коли уж все так обернулось, узнать у Латрока: не способна ли современная медицина извлекать из подсознания…
Он невольно вздрогнул, полностью сбившись с мысли, — совсем не высоко над ним бесшумно прошел большой продолговатый предмет, на миг накрыв черной тенью, прошел от обрыва к бухте. Завис в воздухе над кромкой берега — теперь было ясно, что это брагант, — бортом вперед подлетел к Сварогу и аккуратно опустился на песок уардах в трех от стола. Автопилот такие штучки не откалывает — за клавишами сидел человек, лихой воздушный акробат.
Теперь Сварог прекрасно видел, что брагант межпланетный, скоростной: по борту от носа до кормы — полоса затейливого металлического плетения шириной пару ладоней, на крыше — тройной рядок серебристых призм. Сварог представления не имел, для чего вся эта красота служит, но она составляла неотъемлемую принадлежность именно что межпланетного скоростного браганта. Лунный свет слегка искажал краски, но можно было все же определить, что брагант — вишневый с черным верхом. Именно такую расцветку обожала почему-то одна прекрасно ему известная особа…
Ну так и есть — щелкнула дверца, вылезла Канилла Дегро и направилась к нему, издали улыбаясь во весь рот. Шла она танцующей пляжной походочкой беспечной фланерши с золотых пляжей Кардоталя, да и одета была соответственно: белые шорты, расшитые красными и розовыми коралловыми ветвями, белая блузка с пышными рукавами. Как всякая женщина, драгоценности она любила, но в обычной жизни никогда не представала этакой новогодней елкой: в глубоком вырезе блузки большое ожерелье с немаленькими самоцветами, браслеты на запястьях, вычурные серьги, четыре перстня. Можно было сделать некоторые выводы…
— Здравствуйте, командир, — жизнерадостно сказала Канилла, остановившись у стола. — Присесть позволите?
— Конечно, — сказал Сварог.
Она опустилась в моментально возникшее рядом низкое кресло, в точности такое, как у Сварога, закинула ногу на ногу, внимательно обозрела Сварога и протянула с ноткой разочарования:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Полное впечатление, что вы нисколечко не удивились…
— С чего бы вдруг? — усмехнулся Сварог. — С самого начала было ясно: если кто-то вопреки запретам все же нагрянет ко мне в гости, то это, к колдунье не ходи, будешь ты, Кани… Келимаса хочешь?
— Когда это гвардейцы отступали перед келимасом? — браво ответила Канилла и достала из воздуха чеканную серебряную стопочку.
Наливая ей умеренную женскую дозу, Сварог поинтересовался:
