Олег Приходько - Запретная зона
У входа на оптовую ярмарку прохаживались торговцы наркотиками. Их охрана — крепкие парни в «адидасовских» костюмах — стояли возле машин, лениво поигрывая нунчаками.
Учуяв приближающегося Женьку издалека, Шериф заскулил, упал на передние лапы и радостно завилял хвостом. Женька остановился, присел, потом скакнул на полусогнутых в сторону, приглашая его к игре, и он понял, рванул галопом навстречу хозяину. Прохожие, увидев мчащегося на человека огромного пса, остановились и замерли, но после того как от встал на задние лапы и облизал Женькино лицо, завистливо заулыбались.
— Ах ты мой хороший, Шерифка, — присев, гладил пса Женька. — Как ты тут без меня, соскучился?.. Глянь, какой толстый стал. Спишь, наверно, целыми днями?
— Он не спит, он работает. Это мы тут спим, — подошел к ним дежурный охранник.
— Привет, Коля, — пожал ему Женька руку и прикрикнул на пса, норовившего носом снять крышку с бидона на его руке: — Фу! Голодный, что ли? До миски не дойдешь? Втроем они направились к воротам.
— Да он только что полведра съел, — успокоил Коля. — Ему вся стоянка гостинцы носит. И нам кое-что перепадает. Тот чудик с «ниссана» — помнишь, у которого галогены снять хотели, а Шериф их положил? — коробку конфет «Ассорти» приволок. Скоро ему цветы и шампанское дарить будут, — он протянул засмеявшемуся Женьке ключи от машины. — Твоя тачка в норме, я вчера на развал-схождение заехал, подправил на стенде. Теперь вроде на литр меньше жрать стала. Дверца задняя чуть постукивает, после посмотрю.
— Ладно, спасибо, — Женька вывалил еду Шерифа из бидона в миску.
Коля раньше работал автомехаником, машины знал и любил, помогал в ремонте. Женька как-то дал ему ключи от своих «жигулей» («подружку покатать»), а наутро нашел машину отремонтированной, вымытой внутри и снаружи, с полным баком бензина. С тех пор он разрешил охраннику брать машину, даже доверенность на него выписал, и всегда находил ее в идеальном состоянии.
— Мы с ним прошвырнёмся по делу, — сказал Женька, кивнув на Шерифа.
— Валяй, днем-то чего, — Коля помахал в ответ на приветственный сигнал выезжавшего водителя «волги» и нажал кнопку автоматического привода ворот.
«Жигули» стояли на привилегированном месте под фонарем и были хорошо видны из окна КПП. Заведя двигатель с полуоборота, Женька вырулил на дорогу, разогнал машину и, выключив скорость, по инерции подкатил к воротам. Шериф был уже наготове, нетерпеливо переминался с лапы на лапу. Едва распахнулась задняя дверца, он вскочил на сиденье и, рявкнув, — дескать, давай, жми! — уставился в окно.
— Тебя кто сегодня меняет? — спросил Женька охранника.
— Серега. В восемь.
— Звякни, чтобы еду не тащил, собаку я накормлю.
Коля кивнул, отворил ворота.
До встречи оставалось двадцать минут — вполне реальный срок, чтобы не опоздать. Как и всякий русский, Женька медленной езды не любил. Он притормозил перед выездом на мостовую, чтобы пропустить автобус. «Семерка, — отметил он. — Как раз по пути до Новогиреевской. К счастью!»
Он промчался по почти пустому Измайловскому, остановился на красный свет перед поворотом на Большой Купавенский проспект.
— Мороженое поедем есть, — пообещал Шерифу. — Куплю тебе сегодня пломбир в шоколаде.
Шериф жарко задышал ему в ухо.
По мере приближения к шоссе Энтузиастов движение становилось оживленнее. Женька перестраивался из ряда в ряд, обходя груженые тихоходы, и мысленно готовился к предстоящей встрече. «Плохо ориентируется — не москвич?.. — продолжал обдумывать телефонный разговор. — Не обратился в милицию — рыло в пуху?.. Звонил из автомата — опасается прослушивания?..» Миновав шоссе, он проехал по Свободному проспекту и повернул направо, на улицу Металлургов. «Черт с ним, — отбросил он преждевременные догадки и, следуя наставлению Валерии, улыбнулся. — Будь проще, Стольник, — подмигнул в зеркальце, — и к тебе потянутся клиенты».
Справа оставались Терлецкие пруды. Он решил, что в случае, если сделка не состоится, непременно остановится здесь на обратном пути и выпустит побегать Шерифа — себе в утешение, ему на радость.
— К Валерии в Париж поедем? А, Шериф?.. — пес насторожился и замер, шевельнув обрезанными ушами. — Помнишь Валерию?
Услыхав знакомое со щенячества имя, Шериф радостно тявкнул. Женька засмеялся и переключил скорость: в его распоряжении оставалось пять минут. За длинными рядами торговых точек, одинаковых, как товары в их витринах, виднелся указатель поворота на Мартеновскую. Женька выключил сигнал поворота и занял крайнюю левую полосу.
Мартеновская была довольно невзрачной улицей с постройками пятидесятых годов и усыпанными желтой листвой тротуарами. За четырнадцатым домом стоял шестнадцатый, и Столетник подумал, что двухэтажное строение барачного типа в глубине двора между ними и есть, вероятно, 14а. Он развернул машину, остановился у противоположной, нечетной стороны.
— Охраняй, Шериф, — Сказал он, отстегнув ремень и осматриваясь. Ничего, что могло настораживать, не заметил: машины — в основном «запорожцы» и «москвичи», если не считать синего «форда» с тонированными стеклами — были припаркованы вразброс; спешили во всех направлениях обремененные грузом повседневных забот прохожие; несколько человек стояло на остановке 125-го маршрута.
Женька вышел из машины, захлопнул дверцу и перешел на противоположную сторону, поеживаясь от холода. «Пора бы теплую куртку достать», — подумал он, направляясь во двор. Как Женька и предполагал, похожий на барак дом с пожелтевшей от времени штукатуркой и грязными серыми потеками под карнизом был под номером, названным клиентом. Не спеша и не подходя к дому близко, он с беспечным видом обошел его вокруг, отметив пожарную лестницу на торце, отсутствие балконов и лоджий, чердачное окно на бурой жестяной крыше и недавно (незакрашенные пятна цементного раствора, белые, незапылившиеся еще четырехгранные прутья) установленные решетки на угловых окнах второго этажа. Он вошел во второй подъезд, над дверью которого была прикреплена некогда синяя табличка с едва различимыми цифрами «9 — 16». Подъезд был сквозным; вниз вела подвальная лестница. Дом как дом, ничего особенного — старый, построенный в начале пятидесятых пленными немцами, таких еще немало в Москве. Все детали внешней обстановки Женька отмечал формально, памятуя о первом правиле сотрудника службы безопасности, которому в пору его работы в «Волке» обязывал следовать тогдашний шеф Немчинский: «Мне платят за то, чтобы я начинал подозревать уже тогда, когда подозревать еще нечего».
Он поднялся на второй этаж по цементной, с осыпавшимися ступеньками лестнице. Обитая лакированными рейками дверь шестнадцатой квартиры отличалась от остальных, обтянутых потертым дерматином, а то и вовсе крашенных казенного цвета краской. Он посмотрел на часы — опоздал на семь минут, нажал кнопку звонка и стал перед глазком. Через несколько секунд послышались едва различимые шаги и чей-то изучающий взгляд ощупал его с головы до ног.
— Кто вы? — спросил старческий голос.
— Вы мне звонили, — ответил Женька негромко, так, чтобы его мог слышать только хозяин.
Лязгнул засов. Щелкнул ключ. Звякнула цепочка. Дверь отворилась, и Женька увидел перед собой старого еврея с черными, до плеч, немытыми волосами и жидкой, но довольно длинной вьющейся бородой. На нем была длиннополая подстежка от демисезонного пальто, достававшая до колен, и новые черные ботинки без шнурков. «Здравствуйте, ребе», — едва не вымолвил Женька, разочаровавшись в клиенте с первого взгляда.
— Входите, прошу вас, — хозяин указательным пальцем поправил на переносице круглые очки в пластмассовой оправе и отступил в темноту прихожей, пахнувшей сыростью и нищетой. «Влип, — понял Женька. — Ну, что ж… Детектив Столетник начал свою деятельность с благотворительной акции, — напишут в некрологе. И то хорошо!»
Он поздоровался и переступил порог.
Дверь оказалась с секретом: металлическая изнутри, с кодовым четырехригельным замком, она, казалось, способна была выдержать танковый таран и уж никак не вязалась ни с обликом хозяина, ни с убогой обстановкой однокомнатной квартиры.
— Чаю? — спросил еврей, выдвигая из-за круглого стола то, что раньше называлось венским стулом.
— Спасибо, — неопределенно ответил Женька, оттягивая время для принятия решения.
— Одну минуту, только что закипел.
Хозяин удалился на кухню, и Женька видел в открытую дверь, как он суетится, высыпая в вазочку сушки и переливая что-то в заварочный чайник. Сквозь серую прозрачную занавеску на окне была видна новенькая решетка. Помимо старомодной «стенки», за стеклом которой вперемешку стояли посуда и несколько затрепанных фолиантов, в комнате, одновременно служившей спальней, гостиной и кабинетом, была деревянная кровать, наспех накрытая выцветшим покрывалом, на полу лежал протертый до дыр текинский ковер. Новизной отличались разве что салатового цвета телефонный дисковый аппарат рижского производства и настольная лампа на шарнирах, привинченная к круглому раздвижному столу.
