Михаил Серегин - Государственный киллер
– А, вспомнил, – сказал Свиридов, – я читал что-то об этом в Internete. Там еще все кончилось взрывом, при котором погиб начальник группы захвата.
– Майор Тесленко, – подтвердил Панин, – все верно. Но этот прокол с Бланком послужил отправной точкой, той ниточкой, за которую ухватились, чтобы распутать клубок его преступлений. Удалось выяснить, что он готовит взрыв военного завода химического и бактериологического оружия в нашей области. Понятно, к каким последствиям это приведет в масштабах всей страны, не говоря уж о нашем несчастном городе.
– Завод в Ельхове? – уточнил Свиридов. – Это примерно в восьмидесяти километрах от города.
– Вот именно. Этот теракт, как нам удалось узнать, запланирован на завтра.
Панин пристально посмотрел на Владимира и сказал:
– Вот почему к операции захвата Кардинала мы хотели бы привлечь вас и Фокина, тем более что вы прошли такую школу, о которой всем нам приходится только мечтать.
– Нашли о чем мечтать, – пробормотал Владимир. – А если мы согласимся, что от того будем иметь?
– Дело с убийством Горбункова будет закрыто. В отношении вас и вашего брата, разумеется. Я думаю, этого достаточно?
Свиридов потер подбородок и исподлобья взглянул на Панина:
– А вы полагаете, я могу решить этот вопрос без Фокина и Ильи? Пригласите их сюда для разнообразия, что ли.
– Бондару-у-ук!
* * *Разумеется, перепуганный Илья с радостью ухватился за такую неожиданную и оттого вдвойне желанную возможность прекратить весь этот кошмар. Он так жалобно и умильно смотрел попеременно то на брата, то на отца Велимира, что последний не выдержал и махнул рукой:
– Ну что… я согласен тряхнуть стариной! Но только, гражданин начальник, все это должно находиться в строжайшем секрете… Я же в конце концов – духовное лицо.
– Разумеется, – кивнул Панин с неподражаемо серьезным лицом.
– Одного я не пойму, – продолжал отец Велимир, – а именно: откуда вы раскопали, что мы со Свиридовым бывшие офицеры ГРУ и тем более участники особой операции в Чечне? Она же жестко засекречена. Или вы знаете даже, в чем состояла эта операция?
Панин улыбнулся еле заметной строгой улыбкой.
– Это несущественно, – сказал он, определенно уходя от прямого ответа. – Я очень рад, что мне удалось привлечь к нашей работе таких специалистов, как вы.
– Не торопите события, подполковник, – остановил его Владимир, – мы еще не договорились. Прежде всего стоит сказать, что, если такая договоренность будет достигнута, наше дальнейшее нахождение в камере этого милого здания становится излишним.
– Это справедливо.
– Кроме того, раз мы партнеры, то я предлагаю довести до сведения меня и Фокина ту информацию, которую вы получили о готовящейся террористической акции Кардинала.
Панин постучал пальцем по столу, по его лицу промелькнуло сомнение.
– Информация очень важная, – сказал он. – Записи телефонных разговоров, полученные по секретным каналам буквально несколько часов назад, и досье на Кардинала находятся в сейфе вице-мэра города, курирующего силовые структуры, Андрея Дмитриевича Козенко. Если это возможно, мы можем направиться прямо к нему.
– Я думаю, так будет лучше, – откликнулся Свиридов-старший, откинувшись на спинку стула.
– Бондарук, машину к выходу, – коротко приказал вошедшему лейтенанту подполковник. И, взяв трубку телефона для звонка вице-мэру, бросил пристальный взгляд на Свиридова, который, полуприкрыв веками глаза, небрежно болтал ногой, развалившись на стуле в свободной позе…
Глава 5
«Кардинальные» меры вице-мэра Козенко
Андрей Дмитриевич оказался среднего роста мужчиной лет сорока, весьма худым для своего возраста и особенно для занимаемого положения, с длинным хитрым лицом и небольшими темно-серыми проницательными глазами. Он принял Панина в сопровождении Фокина и Свиридова (Илью отправили домой и настрого запретили выходить из квартиры без надлежащей санкции) запросто, с лицом, преисполненным куда меньшей важности, нежели у секретарши в его приемной. Эта дама пыталась держаться свысока даже с Паниным и всячески старалась демонстрировать свою значимость, делая величавые жесты и сопровождая это ледяным великосветским тоном при выражении в стиле «роль личности в истории» на хорошенькой физиономии.
Отец Велимир подумал, что у нее достаточно впечатляющие фрагменты фигуры, чтобы утруждать себя разговорами, да еще так амбициозно. Он открыл было рот, чтобы, вероятно, обнародовать все эти замечательные мысли, но Свиридов, предупреждая эту возможность, толкнул его в спину.
– А, Панин! – воскликнул Козенко, пожимая руку первому заму руководителя ФСБ области с такой экспансивностью, словно он не разговаривал с подполковником по телефону двадцать минут назад и не видел по меньшей мере несколько лет. – Это и есть твои орлы? Присаживайтесь, ребята.
– А вы разве не в курсе планов товарища подполковника? – ввернул Свиридов, плюхаясь на роскошный черный кожаный диван вслед за отцом Велимиром, едва не раздавившим казенную мебель своей стотридцатикилограммовой тушей.
– Почему вы так решили? – с улыбкой поинтересовался Козенко.
– Потому что вы спрашиваете, те ли мы люди, – ответил Свиридов. – Ладно… простите, Андрей Дмитриевич, это было маленькое лирическое отступление.
Несмотря на свой довольно легкомысленный вид, Козенко, по всей видимости, был человеком дела, потому что, не тратя времени на дальнейшие разговоры, полез в огромный сейф в углу кабинета и вынул оттуда тонкую серую папку. – Досье на Шевченко, – сказал он и протянул ее Панину. – То же самое есть и в компьютере, но я предпочитаю работать с документами в такой форме.
– Разрешите взглянуть. – Не дожидаясь ответа, Свиридов взял документы из рук подполковника ФСБ и раскрыл папку. На первой странице красовалась цветная фотография импозантного шатена лет тридцати-тридцати трех, с тонкими чертами красивого лица и открытой веселой улыбкой.
– М-м-м… это он?
– Не похож на террориста международного значения, правда? – усмехнулся Козенко.
– Это верно. Так… тут на него негусто. Общие слова… похищение… взрыв в аэропорту… участие в боевых действиях в Боснии. Так… а это кто?
Перевернув несколько страниц досье, Владимир наткнулся на фотографию второго красавчика – коротко стриженного брюнета, сильно смахивающего на Алека Болдуина и ни в малейшей степени – на человека, изображенного на первой фотографии.
Панин скептически улыбнулся и перевел взгляд с озадаченного Свиридова на беззаботно ухмыляющегося отца Велимира, которого все происходящее, по всей видимости, забавляло – в том числе и потому, что он успел приложиться к благодатной фляжке с превосходным коньяком, которую он всегда носил с собой.
– Это тоже он, – сказал фээсбэшник и, перехватив у Свиридова досье, перелистнул несколько страниц и показал на красивого блондина со стильной прической под звезду английского футбола Дэвида Бэкхэма:
– И это тоже он.
– Ловко, – проговорил Свиридов, – только думает ли господин Шевченко о том, что от такой частой смены обличья его может постигнуть судьба Майкла Джексона, у которого уже сейчас нос сильно смахивает на квелый огурец, а физиономию словно посыпали порошком против тараканов?
– Спросите об этом его самого, – сказал Козенко и посмотрел на Панина, – надеюсь, что у вас будет завтра такая возможность. Конечно, если операция удастся, а я надеюсь, что это так и случится. Особенно если хотя бы половина того, что говорил мне о вас Панин, правда. Старые союзные спецслужбы всегда вызывали у меня уважение. А достаточно молодые ветераны этих спецслужб – тем более.
Последующие два часа Свиридов и Фокин посвятили изучению всей информации, которая долгое время собиралась о Кардинале. Правда, для этого они задействовали компьютер, который сиротливо стоял на столе вице-мэра с заваленной кипами бумаг клавиатурой.
– Да… – неожиданно заговорил Козенко, – а как это могло случиться, что в твоей квартире, Володя, нашли труп этого самого… риелтора?
Андрей Дмитриевич был человеком словоохотливым и коммуникабельным – сказывалась журналистская юность – и потому уже успел перейти на «ты». Но эта любезная и дружелюбная фамильярность не умаляла опасной сущности заданного вице-мэром вопроса.
Фокин оторвался от экрана и впился тревожным взглядом в невозмутимо улыбающееся лицо Козенко. Свиридов открыл было рот, но Андрей Дмитриевич, как натура экспансивная, предупредил его вопрос восклицанием:
– Я же вас спрашиваю, Панин… в конце-то концов!
Подполковник, меланхолично листавший досье Кардинала, качнул головой и в тон своему шефу ответил:
– Расследуем, Андрей Дмитриевич. Дело достаточно темное, и не стоит спешить с расстановкой акцентов.
Риторика Панина показалась Свиридову несколько странной, более того, она содержала в себе какую-то недоговоренность, скрытый смысл…
