Сергей Волков - Пасынок судьбы. Искатели
В древнеиранских текстах есть даже упоминание о гневе огненных богов, которые за поклонение демонам насылают на людей огненную стену «высотой до неба», дабы испепелить отступников. Очевидно, речь тут идет об извержениях вулканов.
Персонификация огня как такового обязательно должна была иметь и прикладное значение. Следовательно, металлурги и кузницы у ариев находились на особом положении. Им обязательно должны были противостоять адепты хтонического начала религии. Дело в том, что наш мир дуалистичен, поэтому Добру всегда противостоит Зло, и у этого Зла обязательно есть служители.
Древние славяне, потомки ариев, верили, что на небе, в царстве Прави, находится огромное золотое солнечное колесо, именуемое Сваргой (птица Сва, свастика - воплощение Солнца у многих арийских народов). На этом колесе стоит золотая кузница, в которой небесный кузнец Сварог кует судьбы людей. От ударов его молота, от грохота и звона золотое колесо поворачивается, и на Земле, в царстве Яви, происходят различные события. Так вершится рок смертных.
Однако на наковальне Сварога лежат лишь судьбы тех, кто славит огненных богов (отсюда, по Велесовой книге, и прозываются они славянами). Но есть и иные люди, что вверили свои судьбы повелителю царства Нави, змееподобному Ныю (по другим источникам - Велесу - Волосу). Они служат темным богам, творят кровавые обряды (хотя жертвы светлым огненным богам были не менее кровавы!), и их погребают не в огне, а в земле, ибо для того, чтобы их души попали в царство Нави, и слуги Ныя - черви, должны поглотить их тела.
Известно, что темным богам (к которым, по некоторым данным, относился и сам Велес, а, следовательно, и его служители волхвы) поклонялись довольно широко, даже князь полоцкий Всеслав выводил свои дружины на поля битв под черным знаменем со змеем, за что и был прозван Всеславом Черным или Всеславом - волхвом. Похоронен был Всеслав в черном гробу на безымянном островке среди болот. Прожил он, кстати говоря, согласно источникам, свыше двухсот лет, разумеется, благодаря своему колдовству.
Так почему же не мог быть такой Всеслав и среди ариев? А раз был, значит, должна остаться и его могила либо могилы жрецов хтонического божества, для которых также не предусматривалось огненного погребения.
Хочу отметить, что все данные о славянском язычестве вообще весьма и весьма противоречивы. Ни летописи, ни записки иностранных путешественников, ни народный фольклор, ни первоисточники не дают не то чтобы целостной картины, а зачастую противоречат друг другу и сами себе, поэтому базироваться на этом фундаменте практически невозможно. Но нам важно было найти зацепку, поймать кончик нити, чтобы размотать весь клубок.
Проект «Арийская могила» несколько лет висел в воздухе, пока совершенно случайно мы не наткнулись в тюменском архиве на документ конца XIX века, рапорт полицейского пристава, некоего Степана Радыгина. Он извещал Тобольского генерал - губернатора, что на берегу реки Тобол местные жители раскопали курган, в котором обнаружили высохший человеческий труп «…страшный, золотом обвешанный, сидячий на ящере медном».
Местные крестьяне вызвали попа, решив, что нашли могилу самого сатаны. Поп повелел все сжечь, а «медное идолище» утопить в реке, что и сделали.
Ящер был у древних славян одним из воплощений Ныя, да и вообще ящер - существо явно хтоническое, ползающее и плавающее, к огненным богам он не имеет никакого отношения. Поскольку в рапорте довольно точно указано место, мы начали готовить экспедицию…»
На этом текст обрывался. Честно говоря, я уже утомился читать да и далеко не все понял в этих «мыслях». Но вывод напрашивался сам собой: выходит, они действительно откопали что-то из ряда вон выходящее! Но как это связано со смертью Николеньки? И где сейчас этот профессор? Вопросы, вопросы…
Стоп, может быть, помогут дискеты? Николенька их упоминал. Придется ехать к кому-нибудь из друзей-компьютерщиков, а то у нас в институте только пара дышащих на ладан «четыреста восемьдесят шестых»… Что еще?
Ах да - у меня же есть адрес третьего члена их кладоискательской бригады - Бориса! В конце концов, они с Николенькой вместе работали, может, он что-нибудь знает?
Борис жил далеко, практически не в Москве, да еще не имел телефона.
Как я выяснил, к нему нужно ехать на электричке минут тридцать пять с Курского вокзала, да потом еще топать пешочком через лес минут пятнадцать. Все эти подробности я узнал по телефону у своей дальней родственницы, коренной москвички, которая знала столицу и область вдоль и поперек.
Следующим утром я трясся в полупустом вагоне электрички, наблюдая проплывающий за грязным окном безрадостный пейзаж восточных окраин Москвы.
Борис жил в старом, но достаточно крепком доме километрах в двух от станции. Чахлые астры, приготовившиеся к неизбежной смерти от холода, все-таки оживляли небольшой палисадник, засыпанный ярко-желтыми кленовыми листьями. Разлапистая телевизионная антенна, вознесенная на деревянном шесте в поднебесные выси, напоминала какой-то языческий символ. Словом, передо мной стоял типичный русский деревенский дом, построенный, наверное, еще в довоенное время.
На мой стук сперва вышла невысокая, крепкая женщина средних лет, видимо, хозяйка, но, узнав, что мне нужен Борис, скрылась в доме, раздался ее голос: «Брательник! Тут тебя кличут!». И минуту спустя на крыльце появился плечистый, светловолосый парень в безрукавке. С широкого, простого лица на меня внимательно, оценивающе смотрели голубые глаза.
Я взялся за ручку калитки:
- Здравствуйте! Я друг Николая, вы вместе были этим летом на Южном Урале. Мне надо с вами поговорить.
Он внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:
- Что-то случилось? Я кивнул.
- Заходите в дом, - Борис пропустил меня и запер дверь.
Мы сидели на опрятной, чистенькой кухоньке, в чашках остывал свежезаваренный чай. После моего рассказа Борис сгорбился, потух лицом, потом встал, достал из стенного шкафчика графин с водкой, налил мне и себе, поднял стакан:
- Помянем! Светлая память Николеньке!
Мы выпили не чокаясь, помолчали. Я выложил на стол тетради моего друга и письмо профессора. Тетради Борис лишь бегло пролистал, видимо, они были знакомы ему. Письмо, напротив, перечитал дважды, вздохнул:
- Видать, и профессор… Я спросил:
- Борис, как вы думаете, что они нашли? Я правильно понимаю, смерть Николеньки связана с этой находкой?
Он ответил очень уклончиво, как мне показалось:
- Не знаю… Мы, искатели, часто сталкиваемся с вещами, не укладывающимися в понятие нормы. Иногда вообще мистика какая-то бывает, иногда все объясняется достаточно просто… В любом случае мне надо посмотреть на эту коробку. Да, я понимаю, что Николенька предупреждал вас, но он тогда был в таком состоянии… Я, по крайней мере, специалист, вдруг там что-то действительно опасное, радиоактивное или ядовитое? Я возьму оборудование, кое-какие приборы… Николенька у нас в «Поиске» был единственным без образования, искатель Божьей милостью, как говорил профессор. В общем, он мог ошибаться по поводу содержимого коробки. Да, еще надо позвонить Надежде Михайловне, это жена профессора… И потом - если наша группа вытащила ЭТО на белый свет, то мне и расхлебывать! - Борис решительно хлопнул ладонью по столу.
Я не возражал, Борис предупредил сестру, хозяйку дома, что уезжает, и мы отправились обратно, в Москву.
Дорогой, пока мы шли через прозрачный осенний лес к железнодорожной платформе, Борис вкратце рассказал мне, чем они с Николенькой занимались последние годы.
Их группа сколотилась лет семь назад. Любители древностей, профессиональные археологи, которым не нашлось места в стремительно меняющейся жизни. И тогда они решили зарабатывать себе на кусок хлеба сами, при этом продолжая заниматься любимым делом. Среди них были разные люди - и откровенные хапуги, за лишнюю монетку готовые удавить родную мать, и такие, как профессор - рыцари науки, для которых археология была смыслом жизни. Свою группу они назвали «Поиск», а себя - искателями. Искателями в широком смысле этого слова - рыба ищет, где глубже, а человек… что лучше?
У них был свой кодекс профессиональной чести - не копать христианских могил, например, церковные реликвии, найденные в кладах, возвращать в храмы. И еще - они никогда не трогали огнестрельное оружие. «Это статья», - объяснил Борис.
Далеко не все находки продавались - раритеты, уникальные вещи, артефакты пополняли их общую частную коллекцию. Профессор вел картотеку, скрупулезно описывал, восстанавливал, изучал находки. Он создал свою систему ориентирования на местности, используя существующие топографические карты, так что любой холмик, камешек, ручеек потом можно было найти ночью с завязанными глазами.
