Андрей Воронин - Умереть — непозволительная роскошь
Глава 8
Патрик Глен, под кодовой кличкой Шнобель, отошел от первого шока и уже осмысленно отвечал на вопросы старшего оперуполномоченного по особо важным делам Северного округа, молодого, но перспективного лейтенанта Викентия Павловича Прошкина.
Первые сумбурные показания американец давал человеку совсем из другого ведомства, а точнее, пожилому майору ГРУ Илье Матвеевичу Звягинцеву.
Однако, получив необходимую информацию и поняв, что иностранец мало в чем повинен и больше из него ничего не выкачать, люди из военной контрразведки, тщательно прошмонав всю редакцию, передали американского журналиста гражданским властям. Правда, они не отказались от своего подопечного, а только отошли на время в «тень», продолжая вести необходимый негласный надзор за развитием событий и контролируя ситуацию.
* * *Старший лейтенант Викентий Прошкин недовольно поморщил конопатый нос, в котором с самого утра щекотало и чесалось. Возможно, молодого человека ожидала халявная выпивка, по народной примете, а возможно, по той же примете, он мог схлопотать по своей чувствительной и любопытной носопырке.
— Так, — с серьезным видом принялся за дело настырный старлей, — фамилия, имя, отчество.
Американец недовольно встал с места.
— Я же говорил…
Прошкин со всей силы стукнул по столу.
— Сидеть!
Журналист нехотя сел.
— Сижу!
Старший лейтенант грозно зыркнул на подозреваемого и стал барабанить пальцами по столу.
— Все это мы слышали, — усмехнулся Викентий, — а теперь перейдем непосредственно к делу, поминутно. — Следователь снова пододвинул к себе чистый лист бумаги и приготовился записывать показания. — Фамилия, имя, отчество.
Подозреваемый, поморщившись как от боли, медленно расправил плечи и, глубоко вздохнув, пренебрежительно бросил старшему оперуполномоченному:
— Патрик Глен, американский подданный, журналист, корреспондент газеты «Вашингтон пост».
Прошкин настороженно скосил глаза на иностранца.
— И документы имеются?
Американец суетливо полез в карман и достал документы, с которыми не расставался в Москве ни на минуту, разве что в ванной или в постели с русской проституткой.
— Как полагается!
Патрик Глен небрежно протянул свой паспорт гражданина США и удостоверение журналиста.
— Please!
Старлей поднял голову и недовольно посмотрел на подозреваемого.
— Что?
Шнобель виновато усмехнулся.
— По-жалуй-ста по-русски…
— А-а… — протянул Прошкин и, решив блеснуть познанием английского, вологодский парень небрежно бросил:
— Yes, yes.., обэхээсэс!
В свою очередь лицо американца нервно дернулось, и он непонимающе посмотрел на Прошкина.
— Простите, не понял!
Старлей хмыкнул.
— А тут и понимать нечего, — сказал следователь, — поговорка у нас такая! Одним словом, это тогда, когда твое дело труба, кореш!
Лицо Патрика в недоумении вытянулось.
— Нет, я трубку не курю, — признался капиталист, — я курю сигареты!
Старший оперуполномоченный обреченно покачал головой и вдруг с новым запалом перешел к делу.
— Ладно, это к делу не относится, — сухо отрезал он. — Расскажите, как вы оказались на месте преступления и с какой целью.
Американец тяжело вздохнул и в который раз стал повторять свою историю.
— Я американский подданный, — начал журналист, — приехал в Россию по заданию своей редакции освещать демократические преобразования в вашей великой стране.
— Ну, это мы уже слышали, — резко оборвал американца Викентий, — ближе к делу.
Патрик кивнул рыжеволосой головой и, шмыгнув большим носом, продолжал:
— Хорошо… Сегодня утром мне позвонил господин Гришин, главный редактор газеты «Новый век», и сообщил, что у него есть интересный материал.
Старлей с любопытством и подозрением вонзил свои колючие зеленые глаза в рассказчика.
— Какой материал?
Глен удивленно развел руками.
— Об этом он мне не сказал.
Прошкин ехидно усмехнулся.
— Вы что, господин Глен, — саркастически заметил следователь, — нас тут за идиотов принимаете?
Журналист сделал обиженное лицо.
— Почему вы так решили?
— Неужели вы думаете, что я вам поверю в то, о чем вы мне тут плетете? — произнес Прошкин. — Да вы, иностранцы, и шагу не сделаете, если вам это невыгодно!
— Конечно, — согласился Шнобель, — бизнес есть бизнес!
Старший лейтенант Прошкин начал выходить из себя. Он уже более или менее представлял сложившуюся ситуацию и понял, что спецы отдали им этого урода как ненужный, отработанный материал. Патрик Глен не был замешан в убийстве коллектива редакции газеты, — тут и слепому было видно. Однако какая-то связь все же между ними была, и Прошкин чувствовал это. Но с какой стороны к нему подойти, следователь не знал. Да и на чем поймать этого зажравшегося прощелыгу? Прямых улик пока нет, а следовательно, нужно приносить извинения и отпускать журналиста до прояснения ситуации.
Единственное, чем мог помочь Патрик, так это рассказать, чем же Гришин заинтересовал американца, но тот явно не хотел этого выкладывать следствию…
— Значит, господин Глен, — задумчиво произнес Викентий, — вы не хотите объяснить нам причину вашей встречи с Гришиным?
Патрик недовольно насупился.
— Я уже вам сказал, — сухо произнес журналист, — господин Гришин сообщил, что есть интересный материал из жизни столичного бомонда…
— А поконкретнее можно?
— Нет! — отрезал иностранец. — Гришин сказал, что это будет для меня большим сюрпризом.
Следователь Прошкин невольно усмехнулся, вспомнив, что пришлось почувствовать Патрику Глену по приезде в редакцию.
— Да уж… — вздохнул старлей, — сюрприз, конечно, удался на славу!
Патрик ничего не ответил, а только побледнел при воспоминании жуткой картины.
— Это мы можем! — произнес Прошкин.
Американец покачал головой.
— Ужас!
— Не то слово, — причмокнул старлей и, отодвинув почти чистый лист допроса, встал из-за стола: все равно писать было нечего. — Ну а подозрительного ничего не заметили?
— В каком смысле?
— Когда ехали на встречу, — пояснил старлей, — может, видели кого-нибудь…
Американца передернуло: он вдруг сразу вспомнил злые, хищные глаза, которые до сих пор приводили его в трепет. Патрик решил некоторые козыри оставить при себе: чем меньше власти будут знать, тем больше шансов вернуть необходимые материалы о «золотой рыбке».
— Нет, господин полицейский, — твердо заверил иностранец собеседника, — никого не видел и ничего полезного для следствия вспомнить не могу.
— Ничего?
Журналист встал.
— No! — ответил Глен и решительную встал. — Мне больше нечего вам сказать — это во-первых, а во-вторых, я американский подданный и официально заявляю, что мне необходимо связаться с американским посольством, с мистером Джоном Маккоуэллом!
Прошкин успокаивающе взмахнул рукой.
— Не беспокойтесь, господин Глен, — заверил старлей, — мы права и обязанности иностранных граждан прекрасно знаем: уже сообщили в ваше посольство и связались с консулом.
— И каков результат?
— Господин Маккоуэлл прибудет с минуты на минуту прямо сюда.
— Прекрасно!
Патрик Глен присел на стул, заложив ногу за ногу, и демонстративно достал из кармана коричневого пиджака изящный серебряный портсигар.
— Надеюсь, здесь курить позволительно?
— Да, пожалуйста!
Прошкин пододвинул пепельницу, очень напоминающую банку из-под консервов, — Спасибо!
Патрик Глен закурил, а следователь Прошкин, дописав на листе несколько предложений, аккуратно подал его иностранному гражданину.
— Попрошу вас ознакомиться и расписаться.
Американец недовольно взял лист бумаги и внимательно прочитал написанный текст.
— Все верно? — поинтересовался старлей.
— Да.
— Тогда подпишите.
Прошкин хотел протянуть Патрику шариковую ручку, но тот небрежно достал свой «Маркер» и размашисто черканул на бумаге свою подпись и число.
— Please!
— Спасибо!
Старший лейтенант осторожно взял лист и аккуратно положил его в папку.
— Я свободен?
Глен нетерпеливо встал.
— Секунду…
Неожиданно в кабинет вошел пожилой мужчина в милицейской форме.
— Викентий Палыч, — доложил старшина, — из американского посольства прибыли…
— Хорошо, Остапчук, — сказал старлей и повернулся к иностранцу. — Вы свободны!
Патрик Глен надменно кивнул головой.
— И вам того же— тихо прошептал Прошкин в ответ.
* * *Когда двери кабинета закрылись, старший оперуполномоченный по особо важным делам Викентий Прошкин дал волю своим чувствам и «богатому» словарному запасу народного лексикона.
— Ну, бля… — заорал конопатый следователь, — Ну мудилы! Очередной «висяк» на наш отдел повесили!
