Михаил Март - Змеиная яма
– Вот здесь он находится в более выгодном положении, чем мы, примерно на полшага.
– Придется сократить расстояние, прибавим шагу и поиграем в активность. Самое время. Ты видел его сейф?
– Твоя затея пуста, потому что пуст сейф. Он ничего в нем не хранит.
Машина выехала на Новый Арбат.
***Квартира в высотном доме на Котельнической набережной выглядела по-сталински старомодно. Громоздкая мебель, полки с книгами, а кабинет хозяина забит шкафами с выдвижными ящиками. Каждый такой ящик имел свой номер и индекс.
Журавлев бегло осмотрелся и заметил на одном из ящиков цифру «1148». Стало быть, их не меньше полутора тысяч.
Хозяин встретил гостя приветливо. Пожилой, подтянутый мужчина в бархатной куртке, подвязанной кушаком, шелковый стеганый воротник шалькой и атласное кашне на шее, скрывавшее морщины. На вид ему было более семидесяти, но держался он очень бодро. Поредевшая седая шевелюра прекрасно выглядела на фоне темно-синего бархата, удлиненный фасон прически под каре ассоциировал этого человека с каким-нибудь престарелым маэстро, но для музыкальных инструментов в доме не нашлось места. Да и личных телохранителей музыканты не имели. Дверь Журавлеву открыл человек-бык гигантских размеров и, перед тем как провести гостя в кабинет, скрупулезно ощупал его.
В кабинете пахло стариной и канцелярией, исключением был компьютер, выглядевший на фоне темной резной мебели как бельмо в глазу.
– Кажется, я обрел еще одного клиента в вашем лице, Вадим Сергеевич.
Генерал подошел к Вадиму и пожал ему руку. Это било крепкое рукопожатие, доказывавшее лишний раз, что Никанор Евдокимович Скворцов, несмотря на свой почтенный возраст, пребывает в отличной форме.
– Перед тем как звонить вам, уважаемый профессор, я прочел пару ваших книг по истории немецких войн и разведки. Впечатляет.
– Значит, вас интересует история? Очень хорошо. Обычно мои клиенты интересуются своими современниками. Впрочем, диапазон моих знаний намного шире, чем это представляется со стороны.
Скворцов указал на кушетку, обтянутую плюшем, и пригласил гостя сесть.
Когда они устроились напротив друг друга, хозяин сложил длинные ухоженные пальцы вместе и вопросительно посмотрел на молодого человека.
– Я весь внимание.
– Может быть, мои вопросы как-то коснутся вашей личной жизни, профессор, но только косвенно. Речь идет о молодой женщине, моем друге, которую вы знали.
Взгляд отставного генерала потускнел.
– Моя личная жизнь не является достоянием истории. И здесь я справок не даю.
– Речь идет о Наташе, в девичестве Куликовой, по мужу Шефнер. Когда я видел ее в последний раз, она была очень обеспокоена и опасалась за свою жизнь. По ее мнению, Ханс Шефнер что-то затевает на территории России, а Наташа в некоторой степени представляет собой помеху.
– Иностранцы ничего не могут затевать в России. Они находятся под пристальным наблюдением. Это не реально.
– Я того же мнения. Но тем не менее Наташа исчезла. Со слов ее мужа, она уехала в Германию по делам фирмы. В Дюссельдорфе живет ее подруга, и я созванивался с ней. Но та ничего о ней не слышала в течение последнего месяца. Я убежден, что Наташа перед поездкой в Германию сообщила бы об этом подруге или позвонила ей по прибытии в страну Но этого не произошло. Я уверен, что с девушкой что-то случилось и ее опасения были не напрасны.
– Мне семьдесят четыре года, уважаемый Вадим Сергеевич, и я более пяти лет не выхожу из дому. Каким образом я могу вам помочь?
– Мне кажется, чтобы добраться до истины, надо начать издалека. Я хочу понять цель приезда Шефнера в Россию. Свой бизнес он ведет здесь из ряда вон плохо, однако тратит крупные средства на приобретение недвижимости. По утверждению Наташи, их брак – простая формальность. Возникает вопрос: какие цели преследует неофашист Шефнер, сын группенфюрера СС Груббера, взявший фамилию матери на территории нашей страны?
– Любопытно. О том, что Наташа вышла замуж за неофашиста, я слышу впервые. Что ж, давайте попробуем копнуть поглубже. Группенфюрер Груббер – личность неординарная. Он неоднократно появлялся в моих исследованиях, но вплотную я им не занимался. Посмотрим, что у меня на него есть.
Скворцов встал, подошел к одному из ящиков и выдвинул его. Покопавшись в сотне плотно прижатых друг к другу карточек, он достал одну из них и просмотрел ее.
– На Груббера у меня, к сожалению, очень мало материалов. Что можно сказать с уверенностью? Груббер руководил пересылкой военнопленных из Белоруссии в Германию и был ответственным за план поставок рабочей силы для рейха, начиная с 1941 по 1943 год, когда наступил перелом в войне. По некоторым данным, через руки Груббера прошло более полутора миллионов человек, из которых четыреста тридцать тысяч женщин, отобранных для работ в домах мирных немцев. Семьсот тысяч мужчин для черной работы на производствах и триста тысяч военнопленных отправлено в концлагеря. Когда немцев потеснили, а они убегали на полных парах, бросая пожитки, оружие и сжигая все на пути. Груббер был переведен на работу в Главное имперское управление безопасности. Гиммлер доверил ему надзор за концлагерями, сделав его главным инспектором восточных территорий. Когда наши вошли в Берлин, Груббер исчез. В пятидесятых его след обнаружился в Соединенных Штатах, где он жил под именем Вилли Солдера и работал консультантом в ЦРУ. Его выявила комиссия по поиску военных преступников, но Грубберу вновь удалось уйти. Спустя десять лет его след появился в Анголе, потом в Южной Корее, и в последний раз его имя упоминается среди инструкторов-сепаратистов в Лаосе в семьдесят первом году. Тут, правда, есть одна сноска. Когда Груббер бежал из Соединенных Штатов, его жена Магда Шефнер вернулась в ФРГ с сыном, родившимся в сорок седьмом году. Это, собственно говоря, все, что мы знаем. Но тут есть еще одно имя – Герман Хоффман. Что касается этого фрукта, то на него у меня есть досье с более подробными данными.
Профессор поместил карточку на место, задвинул ящик и перешел к застекленному шкафу, где рядами стояли папки. Он нашел нужную и достал ее.
– Так-так-так… Что же представлял собой штандартенфюрер Хоффман? В первую очередь он был правой рукой Груббера и, где бы ни работал Груббер, Хоффман всегда находился рядом. Полковник Хоффман считался прирожденным контрразведчиком и занимался тем, что отбирал из толпы пленных неблагонадежных лиц, критически настроенных к советскому строю, и перевербовывал их. Безграмотные головорезы, уголовники, бывшие кулаки шли в полицаи, более грамотные отправлялись в школы диверсантов Абвера и СД, после чего их вновь засылали обратно в Россию. Одаренными не рисковали, их готовили в спецшколах для важных заданий, но не возвращали в Россию, а держали при себе, что называется, на особый случай. Конечно, после войны Хоффман интересовал нашу разведку гораздо больше, чем Груббер. Но он также исчез. В то время когда Груббер курировал концлагеря, Хоффман и там подбирал себе будущих агентов. Некоторые свидетели, оставшиеся в живых, подтверждают это. Хоффман считался отличным психологом и дипломатом. Он не кричал, не требовал, не расстреливал. Но те, кто ему отказывал, отправлялись в газовую камеру, – пролистав несколько страниц, Скворцов продолжил: – После войны фигура Хоффмана всплывала несколько раз и в тех же местах, где находился Груббер. О его семье мало что известно, но его жена объявилась в Германии в пятьдесят седьмом году с двухлетней дочерью. Никаких обвинений против нее не выдвигалось, хотя известно, что она работала с мужем на оккупированных территориях в качестве переводчицы. Ее должность не подходит под статью военных преступлений, хотя она имела чин гауптштурмфюрера СС, что соответствует капитану армейской службы. В пятидесятые годы след Хоффмана потерялся окончательно.
Пролистав еще несколько страниц, профессор увлекся чтением и даже вернулся к своему месту за столом. Журавлев сидел тихо, затаив дыхание. Наконец Скворцов ожил и посмотрел на гостя.
– Тут есть две любопытные справочки. Одна относится к допросу бывшего агента Хоффмана. В пятьдесят шестом году он добровольно пришел в НКВД и рассказал, как его перевербовывал Хоффман. Агент боялся за жизнь троих детей и подписал договор о сотрудничестве, но вспомнил о нем только в пятьдесят шестом. К нему пришел человек и начал его шантажировать, угрожать, что договор с его подписью может попасть в руки госбезопасности. Но он пришел сам и все рассказал. Шантажиста арестовали. Им оказался агент западногерманской разведки, но никакого договора у него не нашли. Тот признался, что при засылке ему никаких компрометирующих документов не давали, а назвали имя и фамилию человека, и все. Ему даже его адреса не дали, пришлось искать самому. Это один эпизод. А вот второй. На границе был задержан нарушитель. Пятьдесят четвертый год. Русский. Завербован Хоффманом в сорок втором году. Он работал в архиве под руководством Хоффмана. Штандартенфюрер оставил его при себе из-за того, что новичок неплохо знал немецкий язык. Арестованный утверждал, что архив агентуры Хоффмана занимал три подвальных помещения в селе Копытине в тридцати километрах от Смоленска. Когда Красная Армия начала теснить немцев, то архив был эвакуирован в спешном порядке. Его вывозили на четырнадцати грузовиках. Что с ним стало дальше, он не знает. Агента отправили поездом. По некоторым слухам, грузовики разбомбили. Натиск советских войск был слишком сильным, но арестованный в это не верил. Хоффман сам лично сопровождал архив, и еще с ним были восемь офицеров СС. Все они остались живы. По мнению агента, архив был перепрятан, когда стало ясно, что до Германии его не довезут. Помимо архива в грузовиках перевозилась документация СС, много ценностей, награбленных во время оккупации, и какие-то особые реликвии, связанные с Черным орденом крестоносцев нового времени. Пойманный агент также рассказывал, будто во время войны эсэсовцы устраивали какие-то странные обряды по ночам в заброшенном костеле. Партизаны знали об этом и не раз пытались взорвать костел во время сборищ. Там собиралась вся элита вместе с группенфюрером Груббером. Но костел был неприступен. Охрана выставлялась такая, что мышь не прошмыгнет, и костел можно было разбомбить только с самолета, и то, если очень повезет.
