Александр Бушков - Пиранья. Черное солнце
Часового во внутреннем дворике Морской Змей не ставил — это был бы уже перебор. Они просто-напросто отодвинули щеколду, вышли, плотно притворили за собой вырезанную в железном листе калитку и не спеша зашагали вдоль длинных зданий, огибая плац справа. Немногочисленные встречные смотрели на них, как на пустое место, тем самым демонстрируя легонькое превосходство: мы, знаете ли, сплошь и рядом хлещемся в джунглях со всякой контрой, а эти чаек попивают за отдельным заборчиком, выстукивая секретную морзянку в полной безопасности. Именно такое положение дел группу как нельзя более устраивало — как людей профессионально скромных сверх всякой меры…
— Кирилл, — безмятежным тоном сказал Лаврик. — Я тебе когда-нибудь пакости делал?
— Не припомню, — честно признался Мазур.
— А глупое, обывательское любопытство за мной замечалось когда-нибудь?
— Не припомню, — повторил Мазур насторожившись.
— Вот то-то. А посему давай-ка в интересах дела посплетничаем о бабах. Точнее, об одной конкретной бабе. Рамона к тебе по-прежнему липнет?
— Липнет, — сказал Мазур без особой охоты. — И водопады смотреть звала, и городские достопримечательности показывать, и вообще…
— И смотрит блядски, — уверенно сказал Лаврик. — И подает сигналы, которые мужик твоего возраста и опыта просто обязан понять и отреагировать соответственно… А?
— Ну, — буркнул Мазур.
— И тебе уже совершенно ясно, что если ты ее завалишь, она сопротивляться не будет, наоборот… А?
— Ну, — повторил Мазур неохотно.
— Терпеть не могу загадок, — сказал Лаврик. — Сам знаешь. А тут передо мной в полный рост торчит нешуточная загадка: почему ты ее до сих пор не отодрал?
— Да вот как-то так получилось…
— Давай серьезно, — сказал Лаврик. — Стал бы я к тебе приставать из пошлого любопытства… Что мы имеем? Есть очаровательная молодая девка, на которую слюнки пускает весь местный гарнизон. И есть старший лейтенант Мазур, широко известный в узких кругах как ухарь, при удобном случае готовый завалить приятную красотку. Ты только не изображай оскорбленную невинность, пора бы уяснить, что я всегда все обо всех знаю. Немаловажное уточнение: речь идет не об официантке Светочке, прапорщике Катеньке и беспутной доченьке контр-адмирала Чалмаева. Я не люблю неправильностей, Кирюш. А именно неправильность я сейчас наблюдаю. Дважды за время нашей совместной службы бравый Кы Сы Мазур заваливал девочек в ситуациях, когда для его карьеры это могло кончиться крайне печально, а втык был бы грандиозным. Я про французскую переводчицу в Бургабе, очаровательную мадемуазель Мирей и про Наташеньку Извольскую в Аль-Шаруте. Вот за них, стукни на тебя какая сволочь, ты бы получил по полной программе. Французская подданная из страны, пусть и не являющейся уже членом НАТО, но все равно числящаяся в списке потенциальных противников, и внучка белоэмигранта-врангелевца, чей папаша возглавлял эмигрантский центр, существующий на денежки ЦРУ. Ну да, ни Мирей не работала на французскую разведку, ни Наташа не участвовала в папашиных делах. Но все равно, за такие постельные связи тебе могли всыпать так, что дальше некуда. Каптеркой бы заведовал где-нибудь в Камчатском пограничном отряде, уже без партбилета. И не мог ты этого не понимать. Однако рискнул. Оно и понято: девки были хороши… И я всерьез не понимаю: отчего ты теперь нос воротишь от очаровательной девки, которая усиленно вешается тебе на шею? При том, что ситуация качественно другая: наша красавица Рамона — капитан Революционных вооруженных сил республики Куба, контрразведчица, координатор меж нашими и кубинскими особистами, правая рука генерала Санчеса, второго человека в командовании кубинским корпусом. Проверенный на сто кругов товарищ, верный союзник, брат по оружию, то бишь сестра… Даже если до начальства дойдет, что вы с ней трахаетесь, тебя самое большее матерно пожурят, без всяких выговоров и занесений в личное дело. Ну, максимум влепят выговор из тех, что легко потом снимается. Одним словом, риска никакого. Девка — раскрасавица и сама лезет. А ты нос воротишь. Это неправильно. И я тебя по службе спрашиваю: причина — в чем?
Он говорил тихо и серьезно, остановился, хмуро уставился, нетерпеливо дожидаясь ответа. Мазур зло, тяжко вздохнул.
— Ну? — настойчиво спросил Лаврик.
— Да понимаешь… — Мазур пожал плечами, подбирая слова. — Что-то мне в ней не то… Не нравится мне тут что-то…
— А конкретно?
— У нее глаза холодные, — сказал Мазур. — Улыбается в сорок четыре зуба, глазищами играет, томным голосом намеки делает, а в глазах — ледок… Не нравится мне это. Может, мне просто кажется…
— Не думаю, — тихо и серьезно сказал Лаврик. — В сочетании с кое-какой другой информацией это, знаешь ли, наталкивает…
— А что такое? Или секрет?
Лаврик ухмыльнулся:
— Да какие могут быть от тебя секреты, если ты в этой истории по уши…
— Эй! — сердито сказал Мазур. — Что ты там опять комбинируешь? Ни в какой я не истории. Нет никакой истории. Она липнет, а у меня нет никакого желания. Какая тут история?
— Интересная, — сказал Лаврик. — Во-первых, по достовернейшей информации, наша красотка давно и регулярно трахается с генералом Санчесом. У кубинцев на такие вещи смотрят проще — горячий народ, им в таких случаях и в голову не придет партком собирать и моральное разложение шить. Далее. Согласно тем же достовернейшим источникам, у них там полная сексуальная гармония. Хотя Санчесу за пятьдесят, мужик крепкий. То как зверь она завоет, то заплачет, как дитя… Во-вторых. Примерно месяц назад она вдруг закрутила бурный роман с одним нашим вертолетчиком. Три недели крутила. Только неделю назад, за пять дней до нашего прибытия, парень погиб где-то возле Квеши. Ракетой влепили в вертолет, неизвестно даже кто — там столько разной сволочи шляется… А теперь она, едва успев слезинку сронить, начала обхаживать тебя…
— И что ты хочешь всем этим сказать?
— Что имеет место быть нечто неправильное, — ответил Лаврик. — Чутье, интуиция, называй, как хочешь… Я не понимаю, в чем тут дело, но, голову даю на отсечение, тут есть какой-то потайной смысл… Будь она просто-напросто шлюхой и нимфоманкой, развлекалась бы у себя в штабе. К чему далеко ходить? Там полно темпераментных мужиков, которым только мигни… К тому же, как я уже говорил, у них на эти дела смотрят сквозь пальцы. Но среди своих она и не пыталась развлекаться.
Мазур хмыкнул:
— Может, просто боялась, что Санчес узнает. Мужики в таком возрасте особо ревнивые…
— Так-то оно так… — протянул Лаврик. — Но свои развлечения у нас она нисколечко не скрывала. На базе бывает куча кубинцев, многие не раз видели, как она с тем майором начинала нежничать еще в машине, уж за три недели-то до Санчеса могли дойти слухи… Но она ни малейшей конспирации не соблюдает, ни в прошлый раз, ни теперь. А ведь у кубинцев тоже навалом народу, который обязан генералам подробные сводки строчить о поведении личного состава…
— Ты же говорил, они на такие дела смотрят сквозь пальцы.
— Пальцы пальцами, а сводки сводками… Скройся!
Он схватил Мазура за локоть и моментально утащил за угол. Мимо промчался открытый джип, классический американский «Виллис» с опущенным на капот лобовым стеклом. И управляла им черноволосая красотка в камуфляже, которую оба моментально узнали.
— Вот так, — хмыкнул Лаврик. — Зуб даю, к нам в располагу покатила. И явно для того, чтобы навестить Кы Сы Мазура… — Вариант нимфоманки, я уверен, отпадает, — сказал Лаврик, непринужденно продолжая прерванный разговор. — Я бы рискнул выдвинуть версию, что у нее к тебе интерес, не имеющий ничего общего со здоровой эротикой.
— Но не вербовать же она меня собралась?
— Вряд ли. Кубинцы наших не вербуют.
— Так может, она от кого-то еще…
— Молодец, — сказал Лаврик. — Начинает врастать в операцию. Хочешь сказать, ее кто-то другой завербовал, типа ЦРУ, и она теперь для него старается?
— Ну, примерно… Должно же быть какое-то объяснение этим твоим неправильностям…
— Как рабочая версия годится, — сказал Лаврик раздумчиво. — Но лично мне верится плохо. Завербуй ее ЦРУ или какой другой супостат, она непременно вертелась бы в более интересных с точки зрения вербовщика местах, вокруг более интересных людей, чем самый обычный, рядовой вертолетчик, ни с какими большими секретами не связанный. А она именно на него убила три недели…
Мазур хмыкнул:
— Но я — то получаюсь не вертолетчик, а секретный связист. Персона как раз небезынтересная.
— С одной стороны, оно так… — протянул Лаврик. — А с другой… До сих пор ее поведение никак не походило на поведение завербованного кем-то со стороны агента. Никак не походило. Я же говорю — сплошные неправильности…
