Александр Тамоников - Тени прошлого
– Что с Шаниным?
– Ноги!
– Что ноги?
– Осушило.
– Он что, вместе с взрывпакетами влез в очко?
– Никак нет. Его положить на кровать надо.
– Куда? Вы себя видели со стороны?
– Никак нет.
– Так посмотри на друга.
– Твою мать! – проговорил Быстров. – Надо же так уделаться. Но у Шанина ноги…
– Тут клади, ближе к умывальнику. Дежурный!
У палатки стоял дневальный и давился от смеха.
– Отдыхает, товарищ старший лейтенант! Я за него.
– Шланг тащи, отмывать придурков будем. Второму дневальному передай, чтобы за плацем и штабом смотрел. Пусть предупредит, если начальство появится.
– Так взрыв слышно было только вблизи. Даже танкисты не выходили, а в штабе…
– Рот закрой и выполняй приказ!
– Есть!
Дневальный принес шланг, привинтил один конец к крану, другой держал в руке.
– Начальства нет? – спросил Бутаев.
– Никак нет!
– Давай, отмывай собратьев по несчастью.
Водокачка давала хороший напор. Дневальный за несколько минут сбил дерьмо с общевойсковых защитных комплектов, в которые были одеты чистильщики сортира. Быстров снял ОЗК с себя, потом стянул его и с Шанина.
Тот лежал и безразлично глядел в небо.
– А теперь в палатку его, на кровать, – приказал Бутаев.
Дневальный и Быстров перенесли Шанина в палатку, уложили.
Командир роты нагнулся над ним.
– Шанин? Ау!
Боец словно очнулся.
– А? Что?
– Ноги как?
– А где я?
– В цирке, где же еще.
– Зачем?
– За надом. Ноги как, спрашиваю?
– Не знаю.
– Пошевели пальцами.
Солдат сделал это.
– Слава богу, – проговорил Бутаев, повернулся к Козыреву и сказал: – Миша, сходи в полковой медицинский пункт, позови сюда Валеру.
– Это лейтенанта Родина?
– Его и никого другого.
– А если он занят?
– Скажи, я просил. Очень нужен. В подробности не вдавайся.
– Он наверняка поинтересуется, что из инструментов, медикаментов взять с собой. Для этого ему надо знать, что тут произошло.
– Скажи, ничего страшного, онемение ног в результате действия взрывпакета. И не тяни хоть ты время, Миша. Нам сейчас как раз не хватает тут начальства и особенно майора Иванова.
– Ушел!
Врач лейтенант Родин, с которым ротный нередко выпивал, никаких вопросов не задавал. Он взял полевую санитарную сумку и с Козыревым прошел в палатку роты.
Там доктор поморщился и заявил:
– Такое ощущение, что здесь кто-то наложил в штаны.
– Привет, Валера!
– Здорово. Кто и от чего у тебя обделался?
– Ты глянь, что с ногами у бойца.
Врач прошел к койке Шанина, сбросил простыню, долго изучал, мял ноги, особенно ступни и пальцы.
Наконец он вынес вердикт:
– Ничего страшного. Медицинскими терминами я тебя, Гена, нагружать не буду, скажу одно, часа через два встанет твой боец.
Старший лейтенант облегченно вздохнул и осведомился:
– А в санчасть его не надо?
– Если хочешь неприятностей, давай, оформлю.
– Ему не надо? На неприятности я клал.
– Ему не надо.
– Тогда все. Пузырь с меня, Валера.
– Ловлю на слове. Вечером я свободен. Завтра заступаю в наряд. Значит, жду сегодня. Пока. – Родин ушел.
– А ну пошли на разбор полетов, – сказал ротный Быстрову.
– Куда?
– В спортивный городок. Не в канцелярию идти с ароматом, который прет от тебя.
Офицеры и Быстров прошли на спортгородок, присели на лавку.
– Ну, Быстров, докладывай, что вы учудили в сортире.
– Так я уже докладывал. Три крайних очка за перегородкой забиты, сверху жижа, а вот глубже дерьмо спрессовалось. Хоть отбойным молотком работай, а где его взять?
Козырев улыбнулся и сказал:
– Зато полно взрывпакетов.
– Так точно. Кстати, рвануть дерьмо предложил Серега. Я сомневался.
– Дальше.
– Ну а как рвать? Дерьмо-то вылетит через очки.
– Очень правильное замечание. Зачем же тогда рвали?
– Серега предложил два очка чугунными колодезными крышками закрыть – они возле ремроты лежат, – а на третье просто лист металла положить. Тот у палатки нашей. Серега сказал, что встанет на него, чтобы он не взлетел. Одного взрывпакета мало, связали три. Я поджег, Серега поднял лист, я бросил, он встал. Тут так рвануло, что Серега вместе с листом к потолку, а из очка дерьмо фонтаном. Крышки выдержали, а лист с Серегой нет. Спикировал он назад и лежит, закатив глаза. Я к нему. Он – ноги, мол. Я потащил его на выход. На улице вы с лейтенантом Козыревым.
– Ну а как сортир? Пробили корку дерьма?
Быстров пожал плечами:
– Не знаю, надо посмотреть.
– Я уже поглядел. Все стены и потолок в дерьме. Про пол не говорю.
– Да, лоханулись мы.
– Говорю же, клоуны. Что делать будем? Ты понимаешь, что земляк твой мог и без боя ног лишиться? Хорошо, что всего лишь осушил. Отойдут. А вот сортир теперь не только чистить, но и закрывать на ремонт придется. Куда будете по нужде ходить?
– Можно к пехоте или к танкистам.
– Вот вам вся наша рота спасибо скажет. Ничего без контроля доверить нельзя. Это же надо додуматься! Взрывпакеты в очко!
– Кто ж знал, что так выйдет, товарищ старший лейтенант. А может, без ремонта обойдемся, из шланга все смоем? Сортир же не пострадал. Я имею в виду стены, потолок.
– Тогда надевай обратно ОЗК и вперед, отмывать внутренности заведения. Только теперь без каких-либо дополнительных взрывных моющих средств.
– Один не управлюсь.
– Ладно, вали в парк, передай взводному, чтобы выделил тебе человека. А оклемается Шанин, и он подключится. Подрывники хреновы!
– Разрешите идти?
– Да проваливай ты, Быстров. Кто бы знал, как достал уже.
– Виноват, товарищ старший лейтенант, исправлюсь.
– Ты еще здесь?
– Уже нет. – От входа боец добавил: – Не беспокойтесь, за сутки со всем управимся. Сортир блестеть будет.
– Лишь бы не от дерьма.
Быстров убежал в парк.
Ротный и заместитель вернулись в палатку. Дневальные подняли пологи. Запах был уже не столь заметен, но еще оставался.
Офицеры прошли в канцелярию. Ротный присел на стул, бросил перед собой пачку сигарет и зажигалку.
– Что за напряги за последние сутки, Миша? Ох, чует мое сердце, не к добру это, – проговорил он.
– А меня напрягает поведение Иванова. Не мог он все так вот оставить, – сказал Козырев.
– Ты соскучился по пропагандисту?
– Очень.
– А давай-ка узнаем, чем занимается майор.
– Каким образом?
– Помощником оперативного дежурного начпрод заступил. Вася Скворец. У него и спросим. Я звоню.
Бутаев набрал номер по линии внутренней связи. Громкость старого аппарата была такой, что и Козырев мог слышать разговор.
Сперва раздались длинные гудки, затем:
– Помощник оперативного дежурного капитан Скворцов слушает.
– Привет, Вася, это Бутаев.
– Тебе, Гена, делать нечего?
– Дел у меня как раз выше крыши. Информация нужна.
– Спрашивай.
– Куда подевался майор Иванов? По-моему, его и на разводе не было.
– Пропагандист так нужен тебе?
– Интересно просто. Так где он?
– Ушел вместе с батальоном на реализацию.
Такой ответ крайне удивил командира роты материального обеспечения.
– Да что ты? Иванов и на реализации?
– Представь себе.
– И кто же его послал?
– Командир. У того после отбоя и гулянки неприятный разговор с командиром дивизии состоялся. Содержания не знаю, но настроение у Шуханова, когда он из штаба вышел, было хреновое. Таким я его еще не видел. А тут пропагандист наш нарисовался. О чем-то доложить хотел. Шуханов и сорвался на нем. Я слышал, как подполковник кричал. Засиделись, мол, в кабинетах под кондерами. Вам служба медом кажется? Дальше в том же роде. А потом приказ. Пропагандисту, секретарям парткома и комитета комсомола, даже начальнику клуба убыть вместе с батальоном на боевые! Видел бы ты рожу Иванова. В общем, на реализации он. Все, мне звонок.
– Спасибо, Вася.
– Не за что.
Бутаев положил трубку, взглянул на заместителя и спросил:
– Слышал?
– Слышал.
– Вот так новость. Допекли эти ребята полкана. Теперь посмотрим, сохранит ли свою спесь Иванов и иже с ним. На выходе ему спрятаться за чужими спинами не удастся. Попал наш лощеный пропагандист как кур в ощип.
– Ты радуешься?
– Знаешь, Миша, я нормальным людям зла не желаю. Но такие типы, как наш пропагандист, к данной категории не относятся. Неужели он думал, что так и пробудет два года не офицером, а этаким смотрящим за стенгазетами и боевыми листками? Да еще награды станет получать? А ведь Иванов этого и хотел. Я слышал, что он в своей части под Москвой что только не предпринимал, чтобы откосить от Афгана. То жена у него больна, требуется уход, то сам чуть ли не при смерти. Залег в госпиталь на обследование, там у него корешок в верхах оказался. Не прокатило. Ему предложили должность замполита батальона с перспективой повышения в политотдел дивизии. Отказался. Только когда нарисовалось местечко пропагандиста, прикинул, что может получить неплохие дивиденды от службы в Афганистане. Тут тебе и участник боевых действий, и награды. Второй раз сюда не пошлют. Вернется и вперед, наверх, в академию, на полк, дивизию. Сто против одного генералом себя видит, никак не меньше. И ведь дослужится, если сейчас вернется и больше не попадет на войну. По головам пойдет, а добьется своего.
