Виталий Гладкий - Жизнь взаймы
Но им было не до Паленого, к тому же он старался обходить их десятой дорогой. Милиция на улицах разоренного квартала не появлялась – делать ей здесь было нечего.
Первым делом Паленый решил приодеться. В его лохмотьях нельзя было показываться на глаза людям. Он нашел неприметный магазинчик на окраине, где торговали поношенной одеждой (которую привозили из-за рубежа и продавали на вес), и дешево купил себе на деньги Есесеича все необходимое.
Из магазина он вышел как оплеванный. Перед глазами стояло лицо продавщицы, дородной тетки лет пятидесяти. Она смотрела на него с плохо скрываемой брезгливостью и отвращением.
Кипя от неожиданно нахлынувшей на него злости, Паленый взял новую одежду и поспешил в кочегарку, обслуживающую какой-то большой завод, где был горячий душ.
Там работал его знакомый, невысокий лопоухий мужичишко с совиными глазами навыкате по прозвищу Чебурашка. Перед тем как перебраться на Мотодром, Паленый иногда пользовался его услугами.
Чебурашка за возможность помыться под душем дорого не брал – две бутылки пива или чекушку дешевой водки. Сегодня Паленый расщедрился – купил бутылку "Столичной" и закуску.
– Кого я вижу! – обрадовался Чебурашка. – Капитан Немо. Ну, здравствуй, здравствуй, парнишка. Какими судьбами?
Поскольку Паленый своего настоящего имени не знал, а прозвище, данное Тюнькиным, не любил, для Чебурашки он был безымянным бомжем. Но такое положение вещей бесшабашного кочегара, выпивоху и весельчака, не устраивало, и он начал звать Паленого капитаном Немо.
Похоже, сказалась начитанность Чебурашки. На смене от безделья он не выпускал книгу из рук, читая все подряд – и классику, и детективы. Естественно, когда был трезв.
– Давно ты ко мне не заглядывал, – весело скалясь, продолжал тараторить Чебурашка, не ожидая, пока ответит Паленый. – Аль женилси?
– Кто за меня выйдет? С моей-то рожей… Разве что обезьяна. Но у нас не Африка, и в наших краях мартышки не водятся.
– Ну не скажи, не скажи… Хе-хе… Ты в душ пришел?
– Если пустишь.
Паленый положил сверток с "входным билетом" на стол.
– Что это? – спросил Чебурашка.
– Не прикидывайся валенком. Пузырь и закуска. Плата за душ.
Паленый чувствовал себя свободно лишь с двумя людьми – с Чебурашкой и Есесеичем. Они были каким-то другими, не такими как все остальные. Он не мог понять, какими именно, но этот вопрос его не волновал. С ними было легко и просто, а слова сами просились на язык, хотя на Мотодроме Паленый слыл косноязычным молчуном.
– Во ты даешь… – Чебурашка сделал вид, что обиделся. – Какие могут быть расчеты между корешами!?
– Да ладно тебе… Просто я сегодня угощаю. Все, иду в душ.
– Эй, капитан, там в шкафчике есть мыло и шампунь! – крикнул Чебурашка ему вслед.
– Понял, спасибо…
Паленый плескался под душем не менее получаса. Когда он, посвежевший и бодрый как никогда раньше, предстал перед Чебурашкой в чистой добротной одежде, тот глаза выпучил от удивления.
– Ну, мужик… – Чебурашка покрутил головой. – Теперь хрен тебя узнаешь. Одно слово – козырь.
– Не нужно кидать мне леща.
– Намекаешь на свою физию? Брось… – Чебурашка поморщился. – Может, тебя на войне шандарахнуло. Может, ты герой, только забыл об этом. Придет время, все вспомнишь, будет тебе слава и почет. И много денег. Главное, не отчаивайся.
– Спасибо за хороший совет, – ответил Паленый. – Чаем угостишь?
– Будет тебе и кофа, и какава с чаем… – Чебурашка буквально лучился от предвкушения застолья. – У нас сегодня сабантуй. Кипяток уже готов. Заварка в банке.
Эффектным жестом он поднял газету, которой был прикрыт стол. Кроме водки, хлеба, колбасы и бычков в томатном соусе, которые принес Паленый, Чебурашка добавил сало, зеленый лук и свежие огурцы.
– Мне водка, а тебе закуска, – с вожделением потирая руки, сказал Чебурашка. – Налетай.
Он знал, что "капитан Немо" к спиртному равнодушен.
– Не понял… – Паленый изобразил обиду. – А я чем хуже? Наливай.
– Ты что, начал пить!?
Удивлению Чебурашки не было границ. Он явно был огорчен, хотя и старался не показывать этого.
– Я и не бросал.
– Ты, парень, успел удивить меня сегодня как минимум три раза. Что-то с тобой не то.
– Это плохо или хорошо?
– Не знаю. Но таким ты нравишься мне больше. Давай тару…
Они выпили; Чебурашка лишь пожевал хлебную корку и съел луковицу, макая ее в соль.
– Повторим? – спросил он, не глядя на Паленого.
– Мне хватит. Дальше кати один.
– Перестань, – для виду запротестовал Чебурашка. – А за компанию?
Но в глубине души он явно хотел, чтобы Паленый оказался тверд в своем намерении.
– Спасибо, нет. У меня сегодня дела.
– Ну, если так… – Чебурашка расцвел.
Они посидели еще немного – пока Паленый не насытился. Чебурашка не стал сильно разгоняться – выпил еще сто грамм и спрятал бутылку в личный тайник. Ему еще предстояло дежурить часть дня и ночь.
– Заходи, когда я на смене, – приглашал Чебурашка. – Всегда буду рад.
– Зайду, – пообещал Паленый.
На том они и расстались…
Визит к врачу, который делает пластические операции, он решил перенести на утро. Все дело было в том, что клиника находилась в самом центре города, а Паленый боялся, что может там встретиться с бандитами, у которых он сжег машину. Их ведь не обманет новая одежда; лицо выдаст его сразу.
А чем может закончиться такая встреча, Паленый знал почти наверняка…
Он пришел в клинику еще затемно. Время до ее открытия Паленый скоротал на скамейке в скверике во внутреннем дворе лечебного учреждения.
В регистратуре его встретили инертно и без особых эмоций, за исключением дежурных улыбок, ненатуральных до омерзения. Наверное, молодые девицы, сидевшие за барьером, видели и не таких уродов, как он, и клиентов у них было немало.
– Мне бы… на консультацию, – робко сказал Паленый.
– Документы, – потребовала регистраторша.
Этого момента он боялся больше всего. Вдруг покойный Князев – известная личность? Правда, он был прописан в другом городе, который находится далеко отсюда, но все же…
Однако все его страхи оказались напрасными. Девушка быстро заполнила электронный формуляр, принтер выдал бумажку, и регистраторша коротко сказала, возвращая паспорт:
– В кассу.
– Ск… Сколько?
В этот миг у Паленого даже во рту пересохло.
– Четыреста рублей, – ответила девушка равнодушным тоном.
Паленый облегченно вздохнул. Он боялся, что регистраторша назовет сумму, которая ему не по карману. Получив кассовый чек, он с горечью вздохнул – деньги Есесеича убывали со страшной быстротой.
– Идите за мной, – возник откуда-то охранник, крепкий парень с неподвижным, бесстрастным лицом.
Паленый покорно потопал ему вслед. Они поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж и остановились перед красивой дверью с массивной бронзовой ручкой.
Охранник постучал. Дверь ответила голосом встроенного в нее динамика:
– Заходите.
– Пожалуйста, – вежливо сказал охранник, предупредительно распахнув дверь перед Паленым.
Паленый очутился в просторном кабинете, обставленном удобной и очень дорогой мебелью. За столом сидел крупный полноватый мужчина в белом халате, который работал на компьютере. Он поднял голову и дружелюбно улыбнулся.
– Садитесь, – предложил он, указывая на одно из кресел.
– Спасибо, – поблагодарил Паленый. – Здравствуйте! – спохватился он, вспомнив, что не поприветствовал хозяина кабинета.
– Добрый день…
Острые глаза главврача профессионально цепко впились в лицо Паленого. Улыбка на его круглой физиономии сменилась выражением озабоченности. И сочувствия, что было для Паленого явлением удивительным. На него так никто не смотрел, даже Есесеич.
Для старика он был товарищем по несчастью, и обожженное лицо Паленого являлось всего лишь антуражем изгоя, так же как и покарябанные в пьяных драках рожи других бомжей. Поэтому о сочувствии не могло быть и речи.
Каждый бомж сочувствовал только самому себе. И не потому, что сердца бездомных бродяг совсем очерствели. Просто такое отношение к своей персоне помогало бомжам удерживаться на плаву. Эгоизм был дополнительным источником жизненной силы, так необходимой для выживания в экстремальных условиях.
– Вопрос ясен, – негромко сказал врач самому себе. – Вы хотите, чтобы я сделал вам лицо, – констатировал он свои наблюдения.
– Да. Это… возможно?
– Хотелось бы ответить утвердительно прямо сейчас, однако, без детального обследования и многочисленных анализов, которые вам нужно сдать, ничего конкретного сказать не могу. Что касается самой операции, то она будет сложной – это я точно знаю.
– Сколько… это будет стоить?
Только теперь главврач перевел взгляд на одежду Паленого. И сразу же определил, что перед ним сидит человек с малым достатком. Его лицо посуровело, а в глазах мелькнуло сожаление.
