Алексей Свиридов - Разорванное небо

Само собой, адмирал не думал обо всей этой длинной цепочке работ, а вернее, он о ней даже не знал, совершенно справедливо считая, что правильная работа аппаратуры – дело для яйцеголовых, за что им здесь армия и платит. Он просто взял листок и вчитался в донесение. Офицер на секунду задержался, но, увидев, что немедленных приказаний не последует, вернулся к своей аппаратуре.

– Джентльмены! – произнес наконец Макриди, и штабисты, до сих пор сдержанными голосами обсуждавшие что-то за столами и у планшетов, примолкли, поскольку достаточно хорошо изучили своего начальника и знали, что за таким обращением последует нечто весьма важное.

– Наш советник при бригаде «Утро священной войны», – адмирал поморщился, произнося это название, – сообщает, что бригада окончательно завязла перед Зворником. По нашим данным, у сербов там действительно могут быть достаточно крупные силы, но уточнить эти данные пока не представляется возможным. Дексон, мы сможем получить информацию по Зворнику от авиа, или космической разведки?

Высокий негр почтительно привстал и, заглядывая одним глазом в свои бумаги, ответил:

– Нет, сэр. Все разведывательные самолеты задействованы в районах, удаленных от этого городка. Что касается космических средств, то находящийся сейчас над нашим регионом «Блэк бёрд» запрограммирован на другую задачу, и ее смена займет не менее двух сеансов связи.

– А что-нибудь поновее этого музейного экспоната у нас есть?

– К сожалению, нет, сэр. Мы можем вызвать германские разведчики, но и они будут здесь в лучшем случае к середине ночи.

Адмирал глянул на часы.

– Черт побери, Милсон требует нанести удар немедленно, пока сербские танки не успели сменить дислокацию. И в общем-то он прав – Зворник если и не ключ к успеху операции, то, во всяком случае, без контроля над ним этот успех вообще невозможен. Сделайте мне оценку возможности налета!

Руки офицера ловко, почти артистично забегали по пульту компьютера, и наличном мониторе координатора высветились колонки цифр и обозначений, из которых явствовало, что вылет самолетов с авианосца, осуществленный после половины шестого приведет к срыву двух других воздушных операций. Однако эта же ударно-штурмовая группа способна взлететь в течение десяти минут после получения приказа: все самолеты уже обслужены, заправлены, боекомплект проверен и готов к подвеске.

– Сэр, разрешите высказаться? – подал голос один из лейтенантов.

– Слушаю вас.

– Сэр, Зворник достаточно заметный населенный пункт. В случае если в нем войск не окажется, удар по нему вызовет нежелательный резонанс. А если там все же есть танки, о которых сообщает советник, то жертвы среди мирного населения все равно неизбежны. Может, стоит воздержаться от этого налета?

– Может, и стоит, сынок, – неожиданно легко согласился Макриди и продолжил тем же спокойным и даже немного ласковым тоном: – Но что если мы упустим возможность приблизить завершение всей акции? Я понимаю вас, я и сам сторонник гуманных методов, лейтенант, но взгляните на ситуацию с другой стороны: мы наносим сейчас удар, и в Зворнике гибнет с десяток мирных жителей, вряд ли больше. Остальные наверняка уже сбежали, если они, конечно, не полные дураки. «Утро» это… как ее… словом, подопечная Милсону бригада перекроет Лозницкий проход и прекратит движение беженцев. Вы же не станете спорить, что эти беженцы – один из главных дестабилизирующих факторов? Короче, наш налет значительно приблизит окончание этой глупой войны, и те десять несчастных жителей Зворника в конечном счете спасут жизнь сотням, а может, и тысячам людей: и солдат, и мирных жителей. Это очень простая политическая арифметика. Вы меня поняли, лейтенант?!

– Да, сэр.

Полковник подождал, не скажет ли молодой офицер еще чего-нибудь или у кого другого появится желание высказаться, но офицеры молчали.

– О'кей, – заключил Макриди. – Подготовка вылета по стандартному плану и, Дексон! Не надо вызывать немцев. Мало ли что они там с высоты углядят, еще напутают чего-нибудь. Пока все, а я еще кое с кем проконсультируюсь. Но не думаю, что будут какие-то изменения.

Лейтенант, которому только что был преподан урок глобального мышления, вернулся к своему столу, откинул крышку лежавшего на нем ноутбука, легко застучал по клавишам, добросовестно шифруя и пересылая расчеты расхода топлива и соответственно суммы его оплаты, изменяя заказ на количество горючего, уже заправляемого в танкер, стоявший у нефтяного терминала в Неаполе, отправляя новую отчетность в министерство обороны… Точно так же добросовестно было зашифровано и письмо на частный адрес электронной почты, которое с той же срочностью ушло по радиоканалу в Штаты и было незаметно для дежурных операторов и охранных программ переправлено в гражданскую сеть.

«От: Для: Кен Джински Срочно. Приватная почта.

Внимание! Попытка записи сообщения на диск приведет к потере информации!

Чтение только через дегарбаджер, версия 16.2.

Введите ваш пароль.

Еще раз.

Приветствую, Клыкомордый!

Сегодня в 18.40 Гринвича будет нанесен воздушный удар по городу Зворник силами авиации ВМС США. Возможны жертвы среди мирного населения. Если у твоих ребят из Си-эн-эн там кто-нибудь есть, пусть попробует сделать горячие кадры. В случае удачи – с тебя большая зеленая конфета. Насколько большая – договоримся.

Лозницкий проход. Заказ на «горячие кадры» Темно-зеленый «уазик», из тех, что народ окрестил «батоном», стоял на обочине дороги на невысоком перевале в полусотне километров от Зворника. Невдалеке дорога расширялась, образовывая площадку для отдыха, куда указывал и покосившийся столбик с дорожным знаком; краски светоотражающей пленки на нем были все так же свежи и ярки, как несколько лет назад, когда эта дорога еще не знала, что такое «беженцы». Когда на ее обочинах не стояли брошенные без бензина дорогие легковые машины, когда ее не уродовали воронки от бомб и ракетных снарядов, когда на обгорелый бок бронетранспортера еще не вешали таблички «ОБЪЕЗД»…

До площадки отдыха «батон» не доехал нескольких десятков метров – у машины перегрелся мотор, и из-за решетки радиатора поднимались к небу клубы пара. Около машины сидели на земле два парня в пятнистых комбинезонах, с короткими автоматами за плечами, третий справлял малую нужду в сторону долины, не стесняясь группы мужчин и женщин, тянувших за собой нагруженный вещами прицеп от легкового автомобиля. Впрочем, взгляды отчаявшихся беженцев были направлены исключительно на машину – нетрудно было догадаться, что, не будь рядом вооруженных людей, остался бы «уазик», если бы. конечно, остался, как минимум без бензина.

Из широко распахнутой боковой двери вылез еще один молодой человек, который оружия при себе не имел, но именно он был хозяином и «батона», и в какой-то степени троих вооруженных ребят – корреспондент российского телевидения Василий Иванов платил охране из собственных средств, сберегая деньги на ставках оператора, шофера и переводчика. Конечно, отпущенных ему денег даже при такой экономии все равно бы не хватило, поэтому Василий одновременно продавал наиболее яркие материалы западным телекомпаниям, а на сотрудничество с Си-эн-эн у него было даже официальное благословение руководства.

Иванов взобрался на крышу машины, поправил привязанную к багажной решетке большую тарелку спутниковой антенны, потом присел рядом с охранниками, закурил и бросил профессиональный взгляд на удалявшуюся группу беженцев. Вытаскивать камеру не стоило: такие или почти такие кадры можно было снять в любой день на любой дороге в еще не захваченной части Сербской Босны.

Охранник понял взгляд босса по-своему и сказал:

– Это гражданские, и оружия у них нет. Ничего опасного.

Василий вежливо кивнул, думая о своем, но в это время в машине запищал зуммер рации. Корреспондент чертыхнулся и снова полез в духоту раскаленного кузова.

Разговор длился долго и был достаточно эмоциональным; хотя велся он и по-английски, охранники могли разобрать, что Василию что-то предлагают, он вроде соглашается, потом отказывается, потом, видимо оценив новые условия, соглашается вновь.

– Похоже, сейчас куда-то поедем, – заметил один из парней с автоматами. – Хоть бы у него этот чертов мотор совсем сломался. Отдохнули бы.

– Да ладно, брось. Если Васил не будет работать, с чего ему будет нам платить?

– Другого найдем. Мало, что ли, этих стервятников к нам налетело? Наживаются на чужой беде! Но собеседник не поддержал его возмущения.

– Работа такая. Сам-то ты наживаешься ведь на тех, кто наживается на чужой беде. И я тоже. Так что дай пока докурить.

– Эй, ребята, всё, кончай перекур! – раздался от машины голос Иванова, и охранник торопливо сделал последнюю затяжку. Кроме камер, кассет и мини-студии, немалую часть внутреннего объема машины занимали канистры с бензином, и никому не хотелось превратить «батон» в крематорий на колесах.