Георгий Вайнер - Райский сад дьявола

Джангир Моньку в аэропорт не провожал, прощались дома.

Швец поторапливал:

— Давайте прощайтесь, друганы… Не забывай, дорогой Монька: не еврей для субботы — а суббота для еврея! Опоздаешь на рейс, не попадешь на ваш священный шабес, потом будешь долго каяться в грехах…

Монька был смутный, что-то его сильно тревожило. Он повернулся к Швецу и неожиданно серьезно сказал:

— Когда мы каемся, Господь забывает наши грехи. А когда мы забываем Бога, наши грехи пробуждаются сами. И однажды напоминают о себе страшно…

— Монька, окстись! — засмеялся Джангиров. — Неужто ты всерьез веришь в Бога?

Монька пожал плечами:

— Как тебе сказать? Если есть, то верю. А если нет — там посмотрим, что будет…

Швец подъелдыкнул:

— Ох, трудно тебе, наверное, на бездуховном корыстном Западе! У нас народ верующий, смиреннодушный…

— В Европе полиция очень строгая. А обыватели — очень сытые. Поэтому им ни к чему расхристанная религиозность русских… — ответил Монька, и непонятно было — шутит он или всерьез.

Швец погрозил кулаком:

— Не замай, Монька! Мечтательная русская душа, всегда готовая к смуте и разбою, обращена к Богу! А у вас — к наживе! — И сам засмеялся. — Ладно, хватит, прощайтесь…

Джангир обнял Моньку:

— Спасибо тебе, друг. Я тебе сильно должен. Надеюсь, сочтемся…

— Пусть твои дети отдадут моим детям, — сказал Монька.

Джангир кивнул:

— Мы же с тобой одной крови.

Монька согласился:

— Да. Чужой…

В аэропорт Швец гнал быстро. Сосредоточенно крутил руль, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида на сопровождающий джип. На повороте к аэропорту, помотав головой, сказал:

— У меня из памяти не идет, как этот твой бандит Хэнк приколол вьета. Будто боровка к Рождеству, одним ударом…

Монька задумчиво смотрел на догорающий осенний день, сиротливые пажити, исхлестанные дождем.

— С Хэнком надо ухо держать востро, опасный человек. Но с этим противным вьетом он разобрался как мужчина. Уважаю. Знаешь, наш мудрец рабби Иешуа бен Леви говорил: кто милосерд со злодеями, тот станет злодеем для милосердных. Этот раскосый азиат кровушки по миру пустил немерено…

— Не сомневаюсь, — согласился Швец. — Не надо было ему так расслабляться с Хэнком. Он не понял, что америкашка с нами одной нарезки. А мы — народ легавый, шуткуем матюгами, ласкаем кулаками, а спорим сразу топорами…

В аэропорту Швец повел Моньку в комнату VIP, и оформление документов заняло несколько минут. Здесь было душно, и Швец пожаловался:

— Что-то сердце потягивает противно, — достал из кармана алюминиевый патрончик с валидолом, заглянул внутрь. — Одна осталась! — перевернул патрончик, как рюмку, и высосал в рот таблетку. Почмокал и сказал: — Вроде оттягивает… — Потом повернулся к таможеннику и спросил: — Ну, все в порядке?

— Нормально…

— Ты мне разрешишь проводить инвалида до посадки? Видишь, ноги у него совсем плохие…

Монька откликнулся:

— Они устали…

Таможенник разрешил:

— Да иди, чего там…

Швец взял под руку Моньку, и они прошли через погранконтроль и оказались в международной зоне. Швец засмеялся. Монька повернулся к нему недоуменно:

— Ты чего?

Тот выплюнул на ладонь таблетку, и Монька с удивлением увидел в руке у Швеца огромный бриллиант. Швец положил Моньке в верхний карман пиджака камень, ясно улыбнулся:

— Это знаменитый «стакан», одиннадцать и шесть десятых карата. Прибереги его.

— Ну ты даешь! — восхитился Монька.

Швец усмехнулся:

— Богатые, Монька, делая подарки бедным, придумали мудрый принцип: мол, не дорог подарок, а дорого их внимание…

Монька прищурился:

— Ты, никак, собрался мне дарить «стакан»?

— Ну, отчасти, — загадочно сказал Швец. — Ты присмотри хорошего покупателя. Мне нужно за него пол-лимона — пятьсот штук. Все остальное меня не касается, это твое…

— Чего это ты так расщедрился? Тут еще штук двести над пол-лимоном висит…

— Да я не по щедрости, а по уму. Ты за эти бабки продашь его лучше и вернее, чем я его буду толкать здесь за всю цену…

— Хорошо, сделаю, — пообещал Монька. Они обнялись на дорожку, и Монька спросил:

— Слушай, у тебя с Джангиром все нормально?

Швец улыбнулся:

— Хозяин хряка сытно кормит, а свинюга верит — навек подружились…

— Угу, понял, — кивнул Монька, махнул рукой и пошел, тяжело переваливаясь, внутрь толстой кишки, глотающей пассажиров перед погрузкой в самолет.

Потянулись минуты отвратительного ожидания взлета, пока наконец самолет не разбежался и подпрыгнул навстречу кровавой полосе на закате. Монька закрыл глаза и неспешно думал о том, что он очень долго готовил эту проклятую операцию, и сейчас, когда уже ввязался окончательно и дороги назад нет, он понял, что сделал самый рискованный поступок в жизни. Если все получится, прибыль от этого дела будет гораздо больше, чем он заработал за целую жизнь. А заработал он, как ни крути — немало. Но эти умопомрачительные дивиденды от сделки сулили и невероятные риски. Впервые в таком масштабе он вошел в страну Наркотию, государство Драглэнд, мир Ширево. Страшная вселенная, кошмарный мир, на жуткой карте которого написаны пугающие и неодолимо влекущие имена: опиум, канабис, кокаин, амфетамин, LSD, SDP, амилацетон, героин, морфий, омнопон…

Монька отогнал эти мысли, надеясь, что как-то все это получится и пролезет. А грех замолит. Потом задремал…

На выходе из таможни его дожидался веселый Васенко:

— Хочу порадовать вас, шеф. Я все-таки открутил голову наглым полякам!

— Да? — недоверчиво спросил Монька. — И сколько нам это будет стоить?

— Сущие пустяки. Я разыскал их старшого — знаешь, этакий настоящий польский пан, который всегда пропал…

— Что у них за шайка? — поинтересовался Монька.

— Отморозки, наглая шпана. Про таких в Варшаве говорят: «Компань не велька, але бардзо добра — гицель-шкуродер, говняж, ксендз и три курвы, мои сестры». Я предложил старшому взять небольшие отступные и сваливать. А иначе мы их всех перебьем. Голос разума возобладал над уголовно-шляхетской гордыней…

— Ну, вот видишь, обошлось и без кровопролития, — вздохнул Монька.

— Вы, Эммануил Семеныч, известный миротворец и милосерд, мать вы наша Тереза… — засмеялся Васенко, гоня «мерседес» по Рингу.

Монька рассматривал огни Вены, заретушированные осенним дождиком, осыпающиеся платаны на бульварах. Через неплотно закрытое стекло доносился запах кофе и жареных каштанов. Он чувствовал облегчение, будто вернулся домой.

Миссис Таня Метакса, возглавляющая группу лоббирования Национальной стрелковой ассоциации Америки, утверждает, что ее организация способна в любую минуту получить у оружейников десятки-миллионов долларов для любой кампании в масс-медиа против попыток ограничить права американцев на владение огнестрельным оружием.

По данным полиции, сегодня на вооружении преступных группировок в США находится не менее 100 000 последних модификаций автоматов Калашникова (по большей части «АК-47»), способных выпускать серию из ста выстрелов! (Напомним, что ввоз оружия, из которого можно вести серийную стрельбу, в Америке запрещен с 1994 года!) А посему блюстители порядка все еще сражаются с бандитами с помощью устаревших пистолетов 9-го калибра…

69. Нью-Йорк. Хэнк. Городские партизаны

О'Риордан разочаровал Хэнка.

Когда ты не виделся с кем-то двадцать лет, а только слышал его голос по телефону, а голос меняется очень мало, то возникает глупая уверенность, что на свидание к тебе явится тот же человек, с которым расстались невероятно давно.

И с удивлением видишь, что явился кто-то совсем другой, совсем незнакомый, из которого доносится быстрый напористый говорок, и видишь плутоватый быстрый проблеск глаз — вот и все, что осталось от прежнего О'Риордана. Он округлился, залысел, залоснился, будто накачали его розовым спермацетовым жиром. И влез в чужой, плохо сидящий, но очень дорогой костюм и рубашку с отложным воротничком.

Это те рубашонки, за которые в «Саксе» на Пятой авеню платят по триста долларов. В нем появилась величавая плавность движений. А когда О'Риордан мельком взглянул на золотой хронометр, похожий на украшенную тремя циферблатами гирю, Хэнк захохотал — до того стал похож его старый приятель на профсоюзного воротилу. Хэнк не удержался, потер между пальцами мягкую шерсть его пиджака, поцокал языком, спросил, якобы шутя:

— На наши денежки?

О'Риордан уверенно засмеялся:

— Отчасти и на ваши тоже! К счастью, и на тебе костюм не как на докере. — Потом серьезно добавил, по привычке учительски помахивая пальцем: — И слава Богу! Наши костюмы — то же самое, что для рейнджера его камуфляжный комбинезон. В этом проклятом Хаим-тауне, этом Жидо-Сити, вонючей столице Юнайтед Штеттл оф Америка, мы — в тылу врага! И готовы залить его своей кровью в любое время! А во всем остальном у нас должен быть вид, как у преуспевающих бизнесменов средней руки…