Кома - Сергей Владимирович Анисимов
– Ко-оль?.. – с протяжной вопросительной интонацией спросила девушка. – Ну что ты какой-то не такой сегодня? Ну что случилось?
– Да всякое случилось, Соня, – честно ответил Николай. – Со мной – так пока ничего. Работал весь день. Но какое-то предчувствие нехорошее. Сердце давит.
Он обернулся от воды и проводил взглядом компанию из четырёх пацанов где-то предпризывного возраста. Те покосились на них с интересом: одинокий парень и невысокая девушка, – но всё же прошли мимо, ничего не сказав вслух, и не проявив никаких признаков угрозы. Возможно, ребята были самые нормальные, и Николай даже усмехнулся своим сказанным им про себя словам: «Ну давайте, попробуйте». Последний из парней, которому не хватало места на тротуаре, ответил, оглянувшись на него, удивлённым взглядом – как будто понял, и это неожиданно было довольно забавным.
– Коль… Так что случилось-то?
Николай даже не стал отвечать на вопрос, хотя знал, как такое бывает обидно. Переведя разговор на другое, он стал рассказывать про то, как это красиво – когда горы стоят слоями: один хребет за другим, а на горизонте поднимается похожий на изломанную пирамиду снежный пик. «Самое странное, – сказал он, – Что его никогда невозможно разглядеть как следует – он всегда наполовину в дымке: или сверху или снизу…»
Удивлённая непонятно к чему рассказанным обрывком, не имеющим ни начала, ни продолжения, Соня посмотрела на Николая с каким-то новым чувством, испытующе. Судя по всему, она то ли уже переоценивала своё к нему отношение, то ли собиралась это сделать в ближайшую минуту, и он, вздохнув, притянул её к себе. Чтобы поместиться между его руками, девушка вскинула ладошки Николаю на оба плеча – как танцуют школьники.
– Прости, Соня. Я действительно какой-то сегодня неправильный. Не говорю с тобой, не слушаю как следует. Дурак, конечно, – таким нужно наслаждаться. Вечер хороший, и с погодой сегодня повезло…
Счастливая его ответом, девочка запрокинула подбородок, подставляя губы, и тут одновременно случилось две вещи: в сумочке у неё зазвонил игривой полифонической мелодией сотовый телефон, и одна из двигающихся мимо них по набережной машин вдруг резко ускорилась. Николай поймал её взглядом ещё метрах в пятнадцати, – не слишком крупный чёрный автомобиль, по силуэту похожий на «Хонду-Аккорд». Он сразу понял, что это оно самое и есть, и развернулся, перемещая Соню себе за спину, и готовясь ронять её под себя, когда машина, взвыв покрышками, резко остановилась метрах в пяти от них.
– Ой, – пискнула Соня, не поняв. Вместо объяснения, движением правой руки он задвинул её ещё на десяток сантиметров поглубже, и шагнул навстречу двоим выскочившим из машины мужикам – белобрысому и тому, который показался ему почему-то полностью, с ног до головы, чёрным. Вот, значит, как это будет.
Вместо того, чтобы достать пистолет и пристрелить его на месте, как Николай ожидал, Белобрысый небрежно провёл финт правой рукой, склонившись одновременно влево и сгибая руку, чтобы ударить в развороте куда-то в корпус. Второй отстал на полметра, и, даже не глядя, Николай ощутил, что и у него пистолета в руках нет. Ощерившись, он наказал светловолосого, более быстрого и молодого, за самонадеянность. «Вы всё ещё думаете, я докторишка со вбитыми в голову комплексами вселенского гуманизма? Ошибаетесь, ребята».
Первый разряд – это очень, в принципе, немного. Хороший самбист – КМС кладёт его за минуту. Но только если знает, что играть финтами с шагнувшим навстречу твоему выпаду незнакомым человеком, даже если он молодой и хрупкий, и у него почти детское лицо, нельзя никогда. Николай даже не счёл это везением, – он был собран и хладнокровен, как гадюка. «Семнадцатый из семнадцати», – гнусный, некрасивый приём, если проводить его грязно, не подстраховывая партнёра по тренировке свободной ладонью. Он крутанулся, обводя в заломе падающего врага, чтобы заранее освободить себе место для попытки уколоть второго, – куда угодно, куда удастся. Мерзкий, непереносимый слухом звук ломающихся костей. Хруст, какой бывает, когда ломаешь над кастрюлей пригоршню макарон. Вой и крик – это белобрысый ударился об асфальт. Николай успел перевести взгляд на второго, и даже уклонился от его удара вытянутой в струну ногой, – провернувшись на носках, как в вальсе, с расставленными в стороны локтями. Второй был старше, лет тридцати пяти минимум. Увидев, как он шагнул вбок, Николай даже не попытался его достать, отступив назад, чтобы закрыть визжащую Соню.
Он не хотел, чтобы её трогали. Более того, он не думал, что её станут трогать – кому нужна перепуганная девчонка? Николай очень рассчитывал на то, что прибежав домой в слезах и соплях, никогда в жизни не видавшая смерти вблизи младшекурсница-стоматолог вывернет папу наизнанку. И вот тогда у него появится шанс, который он искал, – шанс на то, что имеющий власть и силы Гайдук сделает что-то для всех остальных. Но для этого самому ему оставалось как следует выполнить ещё хотя бы одно: по-человечески сдохнуть, – так, чтобы девочка запомнила.
Рывок, и такой удар, который хотелось отбить. То, что этого с более физически сильным человеком делать нельзя, Николай вспомнил почти поздно, и едва успел вырвать руку из захвата, в который его едва не поймали. Снова разворачиваясь, он пригнулся, срывая дыхание и убирая из поля зрения почти всё, кроме летящей к его горлу руки, и следующий удар тоже прошёл мимо. Белобрысый уже вставал, с перекошенным лицом, вытягивая целой рукой пистолет откуда-то из-за спины, из скрытой кобуры за ремнём брюк. Он уже не кричал. Последним осознанным, контролируемым движением, Николай попытался рубануть чёрного, и тут тот влепил ему ногой прямо в грудь, провернувшись в нырке почти так же, как он сделал это сам, только быстрее. Не до конца ещё закостеневшие, способные ещё хоть как-то пружинить рёбра Николая спасло то, что он, раскручиваясь, двигался в направлении, которое сделало удар всё же не вполне прямым. Но всё равно его сбило с ног, отшвырнув метра на два. В падении он жутко ударился плечом в поставленную вертикально гранитную плиту ограждения набережной, но голова уцелела, и он сразу вскочил на ноги. Скалясь, не собираясь сдаваться до того момента, когда его, наконец, не пристрелят.
– Ан-дрей!.. – визжала Соня, захлёбываясь. – Андрей!..
Она кричала уже довольно давно, но это было
