Данил Корецкий - Антикиллер-2
В третьем боксе было пыльно и душно. На стене висел прошлогодний календарь – красавица в черном трико с широко расставленными, словно собирается помочиться, ногами. Это Шитов украшал помещение в соответствии со своими представлениями о прекрасном. В углу лежали свернутые куски брезента – три на три метра.
– Заворачиваете? – кивнул в их сторону Литвинов.
– Да. Пойдем на воздух.
Попов отпер скрипучую дверь, по привычке обежал взглядом периметр, достал сигареты. Раньше он не курил, но в последние годы пристрастился.
– Будешь?
– Нет, – Литвинов, ко всеобщему удивлению, не расслаблял нервы никотином.
– Пойду забор проверю...
Тоже по привычке Попов двинулся вдоль высокого бетонного забора, отыскивая щели, отверстия, царапины или другие следы проникновения. Когдато они не придали должного значения проковырянному насквозь шву, и это имело неприятные последствия... Сейчас то, что он делал, не имело никакого смысла. Конвейер жестокой справедливости, переводивший отъявленных мерзавцев и негодяев из опасного для окружающих состояния жизни в поучительное для других таких же уродов состояние смерти, засбоил и в конце концов застопорился вообще. Может, когда-нибудь он и стронется с места, Попов был уверен, что рано или поздно это обязательно случится, но тогда запускать машину придется уже не здесь...
У «Прибора» накопились огромные долги, и он продал часть своей территории крупным тиходонским коммерсантам. Точка исполнения принадлежала не заводу, а УВД, но пять соток чужой земли на гектаре выкупленной были хуже, чем бельмо на глазу. Здесь должен расположиться центр по торговле и обслуживанию автомобилей «Рено», в проект вложены огромные деньги, и существование «уголка» не укладывается в коммерческие планы. Бизнесмены уже обратились к местным властям с просьбой снести бездействующую рембазу, районная и городская администрация ходатайство поддержали. Начальник УВД получил соответствующее предписание.
Десять лет назад генерал бы попросился на прием к первому секретарю обкома партии и доверительно рассказал об истинной предназначенности точки. После чего самые мощные поползновения, от кого бы они ни исходили, получили бы сокрушительный отпор, без всяких объяснений и извинений. Но теперь другие времена. Противостоять большим деньгам трудно, а самое главное – не находится желающих. Скорей всего в ближайшее время некогда сверхсекретный объект перестанет существовать.
Доведя осмотр до конца, Попов вернулся к Литвинову. Тот сидел на длинной, плохо оструганной скамейке, прислонившись к кирпичной стене и закрыв глаза. Казалось, что он спит. Может, так оно и было, но бойцы СОБРа знали: командир способен ответить на вопрос, подать команду, если надо – выстрелить. Называется ли такое состояние сном – можно спорить, но в другом собровцы его не видели.
Попов сел рядом и снова закурил. Сегодня в точке впервые побывали посторонние, брать это слово в кавычки или нет – дело другое, но и Коренев, и Литвинов не имели права тут находиться, а он не имел права даже рассказывать об этом месте, не говоря о том, чтобы приводить кого-либо сюда. Через несколько дней должно было произойти вообще невероятное, Попов даже не мог представить, как это будет выглядеть... Но это еще предстоит, а вот то, что происходит сегодня...
Коренев и Литвинов – проверенные, свои ребята, плевать на формальные признаки и говенные бумажные допуски! А вот трассовый бандит... Все существо Валеры протестовало, чтобы преступник, опасный преступник, побывал в точке исполнения и вышел обратно! Его болтовне никто не поверит, тем более что он никогда не найдет объект: укажет район – и все... Но сам факт! Если уж его выхватили из обычной жизни и привезли сюда, если известно, что он активный член кровавой банды Колдуна, если он взят с поличным и, несмотря На это, отмазан от тюрьмы, то принцип справедливости требует одного решения... Здесь нет слюнтяев, мужики тоже делали эту жестокую и грязную работу, так что не возникает никаких проблем... И потом тоже: он знает нужный квадрат кладбища, знает, как надо сделать, чтобы никто не сунул нос в захоронение «неизвестного мужчины»... Да, с технической стороны все понятно, никаких проблем не возникает. Но...
– Что будем делать с Печенкой? – не открывая глаз, спросил Литвинов. У Попова появилось неприятное ощущение, что тот читает мысли.
– А что делать? В жопу его целовать, что ли? – повторил Валера излюбленное выражение Ивана Алексеевича Ромова. – Ясно что...
В третьем боксе послышалось какое-то движение, тяжело захлопнулась дверь в подвал.
– Закончил! – Попов поднялся, а Литвинов только приоткрыл глаза. На пороге появился Лис с несколькими листами убористо исписанной бумаги.
– Все! – Он потряс явкой с повинной, желтые листы растрепались. Радости на лице у опера не было, выглядел он страшно усталым и разочарованным жизнью.
– Дайте посижу...
Лис тяжело плюхнулся на скамейку. Он всегда азартно относился к раскрытиям, и такое поведение было нехарактерным.
«Задолбили со всех сторон», – подумал Попов, протягивая руку за желтыми листками.
Быстро проглядев показания, он присвистнул:
– Ничего себе!
Литвинов тоже прочел и тоже удивился. Печенка дал полный расклад. Структура банды, правила конспирации, сигналы сбора, совершенные преступления. Он назвал восемнадцать эпизодов и пояснил, что о деятельности других пятерок ничего не знает. Но и этого было более чем достаточно!
– Давай, Филипп, верти дырку для ордена! – Литвинов хлопнул друга по плечу.
– Ну их на хер! – с чувством ответил тот. – Я уже ничего не хочу. Надоело. Я вообще не понимаю, зачем мне все это надо? За сраные два миллиона, которые постоянно задерживают? Можно делать «крыши» и иметь столько за день! Причем никто не будет дергать и мотать нервы!
– Ладно, брось! – сказал Литвинов, хотя чувства Лиса были близки к его собственным – в последнее время все чаще появлялось ощущение полной бесперспективности и бессмысленности их работы. Идеалы отмерли, честь, смелость и геройство уже не в цене, на первом месте только бабки, а еще первей – большие бабки. А тебя и ребят попросту используют, используют как пушечное мясо! За смешные деньги – половину заработка лоточника – бросают во все «горячие точки», постоянно заставляют рисковать жизнью... Взамен ни квартир, ни премий, ни кредитов под застройку. Иногда – ордена и медали, которые превратились в простые железки, потому что никаких льгот не приносят. Но давать волю этим мыслям нельзя: или в психушку попадешь, или застрелишься в приступе черной тоски...
– Есть предложение, парни! Давайте сегодня посидим, врежем как следует, расслабимся малость!
Попов помолчал:
– Валентина и так ругается. Говорит – спиваюсь...
– Так понемногу. Для настроения и разговора. Филипп, ты как?
– Разве что для настроения...
– Ну и отлично. Этот где?
– Там, внизу.
– ???
– А где ему быть? Сказал, чтоб пока там сидел.
– А-а-а... И что с ним делать будем?
– Что делать! Оформим и в ИВС. Я обещал в фээсбэшный, надо договориться...
– А может, так... Пропал и пропал! Валера, ты как считаешь?
– По-моему, правильно.
– Да нет, парни... Я уже всем этим сыт по горло. – Лис характерным движением провел ладонь под кадыком. – И УСБ меня задолбило, и следователи, и Жук чего-то зверем смотрит. Я больше в эти игры не играю. Я теперь добрым буду. Добрых больше любят.
– Тогда тебе надо в детский сад переводиться. Воспитателем.
– Может, так и сделаю. Только не в детский сад, а в банк. Место есть хорошее. Могу и вас взять.
– Не хочешь, значит?
– Нет. К тому же я ему пообещал. Сам понимаешь.
– Ну ладно. – Литвинов снова откинулся к стене и закрыл глаза.
Попов о чем-то напряженно раздумывал.
– Постой, как же ты его арестуешь? Суд-то меру пресечения изменил! Он теперь под подпиской!
– Это только по одному эпизоду, когда мы его задержали. А сейчас еще семнадцать добавилось! Вот за них и арестуем! Иди, выводи его...
Через несколько минут руоповская «Волга» выехала с территории «точки исполнения». Впервые за все время существования спецобъекта его покидал живой бандит, которому повезло больше, чем когдато капитану милиции Лунину. И в этом Валера Попов усматривал явную несправедливость. Ему начинало казаться, что вся жизнь состоит из одних несправедливостей.
* * *– Ну что скажешь, дружок? – Несмотря на ласковое обращение, в голосе Николая Ивановича не было ничего дружеского. – Твои корешки как сквозь землю провалились! А ты здесь, на моих харчах жируешь. Так с кого мне спрашивать-то? Видно, с тебя придется! Расскажешь, какую вы против Николая Ивановича хитрость придумали...
Боря в своих дурацких темных очках угрожающе навис над Каратистом. Вряд ли он был сильнее, просто Сергей окунулся в жизнь, в которой физическая сила не определяла положение человека. Здесь главенствовала способность «проливать кровь». А вид Бори не давал оснований сомневаться, что такая способность у него развита достаточно хорошо.
